 |
«СОЗДАННЫЕ АО НЕ ХОТЕЛИ РАБОТАТЬ ПО ЗАПАДНЫМ СТАНДАРТАМ»
- Алексей Владимирович, поступило несколько вопросов относительно фонда «Образование»... Какова ценность сертификата фонда «Образование» сейчас? (Гуля)
Где та собственность, которую вы обещали купить на доверенные вам ваучеры? (Ренат Хикматов)
Передать ли акции в наследство дочери, или уже можно их выбросить? (Джаудат Абдуллин)
- Читатели могут открыть мою биографическую справку и увидеть, что в фонде «Образование» я завершил свою деятельность 16 - 17 лет назад. Поэтому сегодня четко ответить на многие вопросы я не могу. Я могу сказать в общефилософском плане.
Почему ни один фонд России – ни коммерческие, ни государственные – не обеспечил своим акционерам светлое будущее? Ответ предельно прост: хотели как лучше, а получилось, как всегда. Кстати, именно под руководством Виктора Степановича Черномырдина все эти процессы и шли в его бытность премьер-министром.
Действительно, хотели как лучше: взяли правильную европейскую модель инвестиционных фондов, законодательно установили весь порядок игры, управляющие фондами должны были действовать в строгом соответствии с установленными правилами. А смысл в том, что собрали чеки, на аукционе вложили их в наиболее потенциально привлекательные акции. После этого ждем дивидендов и роста курсовой стоимости акций. Дивиденды делятся между пайщиками пропорционально, растет курсовая стоимость акций, которые можно продать и купить новые.
Прекрасная модель! Почему она не сработала? Да потому что акционерные общества, которых создали больше, чем грибов после дождя (каждая обувная мастерская была АО!), не могли и не хотели работать по западным стандартам. Они не хотели выплачивать дивиденды, потому что в обувной мастерской был один хозяин. И то, что кто-то на чековом аукционе продал часть его мастерской, ему было до лампочки! Он хозяин! И он еще до выплаты дивидендов забирал себе все – через зарплату и т.п. Все общества – убыточные. Это было в 90-х годах.
Рост курсовой стоимости акций никого не интересовал, потому что все хотели, чтобы акции скупили директоры предприятий. Инвесторов в свои общества никто не хотел. И так продолжается до сегодняшнего дня, за редким исключением крупных предприятий, которые сегодня выходят на международные биржи, проводят эмиссии. В Татарстане при ручном управлении сказали, что 30 процентов прибыли надо делить между акционерами. Вот только в этих условиях сегодня что-то стало похоже на ту модель, которую приняли 20 лет назад и как это происходит во всем мире.
Ни Семин, ни Мусин, ни любой другой при всем желании изменить эту ситуацию не мог. Поэтому вопрос один: украли активы у акционеров или не украли, вывели их или нет? В фонде «Образование» никто активы не вывел – они все есть по сей день. Другое дело, что произошло огромное количество бесконтрольных реорганизаций самих обществ. Было много судебных процессов…
Практически все эти акции сегодня мало стоят. Татарстанские акции продавали, но не в больших количествах – процентов 10 - 15. Все, что получили на чеки, все так и лежит в фондах. Дивиденды, за небольшим исключением, выплачивались, но ровно столько, сколько было получено на фонд. А люди не хотели из-за 50 - 100 рублей ехать их получать…
Я скрывать не буду: эта схема для меня стала понятной только через два-три года работы. Государство, на самом деле, создало неконкурентные правила игры. Поэтому после двух лет работы я ушел из фонда «Образование». Да, у меня самого был крупный пакет акций, который я продал. Да, я получил за них несколько миллионов рублей, но ведь у меня и акций было огромное количество!
«ФОНД «ОБРАЗОВАНИЕ» ИГРАЛ ПО ПРАВИЛАМ»
- Откуда они появились?
- Я покупал на вторичном рынке чеки и вкладывал их в это же общество, в "Газпром" и еще ряд проектов.
Говорить о том, что фонд «Образование» плохой, нельзя по одной простой причине: фонд «Образование» был бы плохим, если бы играл не по правилам. А он играл по правилам, записанным в его уставе.
Еще раз повторю: большая часть активов в фонде так и осталась. Но сегодня невозможно управлять фондом, потому что там 100 тысяч акционеров, и любое решение по его реорганизации должно быть принято квалифицированным большинством голосов. Но собрать 100 тысяч акционеров сегодня невозможно: затраты будут больше, чем стоимость всех активов (рассылка почтой и т.п.).
Все, что тогда было придумано, это все неработающее. А все эти иллюзии, что Семин разбогател за счет акций фонда «Образование», не соответствуют действительности, потому что был фонд «Образование», и за ним стала появляться целая группа предприятий «Образование», которые не принадлежали фонду «Образование», хотя имели такое же название. Трастовая, инвестиционная компании и еще множество других, которые уже не имели никаких ограничений и осуществляли коммерческую деятельность путем обмена на стиральные порошки и т.д.
 |
- Эти компании принадлежали вам?
- Конечно! И я был руководителем этих компаний. Но акционеры фонда «Образование» к ним никогда не имели никакого отношения, потому что их акций в этих компаниях не было.
- Но эти компании были запущены благодаря фонду «Образование»!
- Если при этом меня лично рассматривать как актив фонда, то можно так сказать. Но на самом-то деле я не был активом фонда. Я был наемным работником, два года возглавлял фонд.
- Вы идеолог и создатель фонда!
- Идеолог фондов – Анатолий Борисович Чубайс. А я был проводником этой политики на отдельно взятом участке.
- Так во всем виноват Чубайс?!
- Он не виноват, потому что приватизация прошла нормально.
«ВРЕМЯ УЖЕ ПРОШЛО, И МОЖНО ОТКРЫТЬ ТАЙНУ…»
- Но почему же в портфелях некоторых фондов оказались крупные лакомые кусочки ведущих предприятий республики?
- Время уже прошло, и можно открыть тайну… На самом деле, лакомых кусочков - акций "Татнефти", "Нижнекамскнефтехима", "Оргсинтеза" и т.д. - изначально было передано во все фонды очень мало - менее 5 процентов уставного капитала, потому что на них были другие желающие, и эти акции оказались в других портфелях. Опять-таки большую часть выделили двум уполномоченным фондам – Национальному фонду и фонду «Золотой колос». Все остальное делили между другими фондами пропорционально собранным чекам. И фонд «Образование» получил больше всех остальных, за исключением двух главных фондов. Но и в наших активах это составляло полпроцента.
У нас большую долю активов составляла коммунальная собственность Казани, полученная в обмен на чеки. Но руководство города в лице мэра Камиля Шамильевича Исхакова приняло решение забрать все, что было передано фонду «Образование». И они, действительно, забрали все. К тому времени чеки прекратили свое хождение, и в обмен на погашенные чеки ничего другого нам предоставлено не было. А таких акций было, наверное, процентов 20 от актива.
- Вы хотите сказать, что фонду «Образование» акций доходных компаний практически не досталось?
- Их было очень мало – доли процента. И это легко проверить, подняв документы тех лет.
- Так какой все-таки практический совет – выкинуть акции или передать по наследству?
- Повторю: активы из фонда никуда не делись!
- То есть на 50 рублей в год можно расчитывать?
- Эти вопросы надо адресовать нынешнему руководству фонда. Но не думаю, что эти акции стали стоить дороже акций "Татнефти" или "Газпрома".
- Когда вернете народу собственность, незаконно полученную в ходе чековой приватизации? (Аноним)
- Ответ предельно прост: тогда, когда будет установлено, что мною незаконно получен хоть один какой-либо объект приватизации. И такое решение может принять только суд.
К тому же последняя приватизационная сделка, к которой я имел хоть какое-то отношение, прошла в конце 90-х годов. А сейчас у нас 2012 год. Поэтому все эти претензии можно было предъявлять в соответствии с общегражданским кодексом до 2007 года. А потом срок для признания сделок недействительными был еще сокращен. Поэтому, если бы можно было что-то нам предъявить, я уверен, в отведенный срок это обязательно сделали бы. И этот вопрос многих интересовал, но люди не вникали в суть: ни одного незаконно полученного объекта собственности у нас не обнаружено.
«БЫЛА ЗАДАЧА ПОСТАВИТЬ БАНКРОТСТВО «НА ПОТОК»
- Есть несколько вопросов и по банкротству предприятий. Например такой: «Сколько предприятий прошли через санацию в вашу бытность главным «банкротчиком»? (Олег Кочнев) Сколько из них вы оздоровили и сколько обанкротили?
- Сегодня точную цифру назвать не могу, но, наверняка, это сотни предприятий, поскольку была задача поставить банкротство «на поток». Я не стесняюсь той задачи, которую сам же и сформулировал.
Вопрос, сколько же было оздоровлено, риторический. Что называть оздоровлением? Если вчера был завод, а сегодня на этом заводе бизнес-инкубатор, и там начинают свой бизнес сотни малых предприятий, это разорение завода или проведенная санация? Мое глубокое убеждение, что это оздоровление завода. Вот если завод стоит заброшенный, там ничего не производится, и нет рабочих мест, то вот это было бы браком в нашей работе. Таких объектов у нас не осталось. Ну, может быть, за исключением двух-трех ангаров в чистом поле.
Процентов 10 от значимых предприятий продолжили свою деятельность. И это брак в нашей работе! Объясню почему. К нам в комитет по делам о несостоятельности и финансовому оздоровлению поступали уже потенциально мертвые предприятия. Других нам не отдавали, по ним работало минэкономики.
 |
В тех случаях, когда в силу защиты трудового коллектива по поручению руководства РТ принималось специальное решение, нам не давали провести процедуру банкротства. Что мы имеем в итоге? Валяльно-войлочный комбинат, казанский льнокомбинат и еще полтора десятка – все эти предприятия сегодня, как мы и предполагали, все равно не занимаются своей основной деятельностью, их акции не стали «голубыми фишками» Татарстана, работники не получают заработную плату выше средней по республике. Предприятия стоят в ужасном состоянии или были впоследствии распроданы.
Но кредиторы не получили своих денег, потому что под то, что сохраняли предприятия, эти комплексы передавались за символическую сумму – намного ниже, чем продавались на аукционе. Вот это брак в нашей работе!
- То есть изначально вы не ставили целью оздоровление?
- Такую цель мы ставили, но мы с вами, возможно, по-разному понимаем оздоровление. Для нас оздоровление – это вовлечение в хозяйственный оборот неиспользуемых производственных мощностей.
«К САНАЦИИ КАМАЗА ОТНОШУСЬ КРАЙНЕ СКЕПТИЧЕСКИ»
- КАМАЗ в свое время тоже был практически банкротом. Тоже можно было все распродать по частям и превратить цеха в торговые центры. Но туда послали команду под руководством первого вице-премьера РТ Равиля Муратова для реструктуризации долгов и восстановления завода. И предприятие до сих пор работает!
- Задайте вопрос нынешнему гендиректору КАМАЗа Сергею Анатольевичу Когогину, как он, не для печати, оценивает ту санацию. И я предполагаю, что, если он будет искренен, он скажет, что до сих пор проблемы, которые перед ним стоят, - это преодоление проблем той санации. История не терпит сослагательного наклонения, но если бы в тех условиях КАМАЗ был продан стратегическому инвестору…
- Да кому он был нужен, кроме России?
- Можно было поступить и по-другому: когда к нам на рынок заходили многие предприятия, оговорив определенные преференции, отдать за одну марку или один рубль работающую часть производства. Думаю, таким образом можно было сделать… Но мы никогда не занимались КАМАЗом, и оценку тому, что там было сделано, думаю, лучше даст нынешний руководитель, если захочет об этом говорить.
- Но вы относитесь к проведенной санации КАМАЗа скептически?
- Я отношусь крайне скептически и считаю, что там были проведены процедуры далеко не на том уровне, на котором должны были быть проведены.
- Но предприятие есть, а могло исчезнуть!
- Единственный здесь момент - это то, что Набережные Челны - моногород. Но и проблемы города, которые в значительной степени в те годы тащила на себе республика, связаны с этим фактором. Это тоже надо понимать.
То есть варианта два: кошке хвост рубить либо сразу, либо по частям. Вот я не за того «доброго» хозяина, который жалеет кошку и поэтому каждый день отрубает ей 10 сантиметров хвоста…
«И «ОБРАЗОВАНИЕ» В СПЕШНОМ ПОРЯДКЕ ЭВАКУИРОВАЛОСЬ…»
- Семин, будучи на государственной службе, применил к банкротам не предусмотренную Законом о несостоятельности (банкротстве) на тот момент процедуру замещения активов под названием «реструктуризация должников». Противоправная схема отъема всего имущества в особо крупных размерах из должника и вывода активов подробно была описана в моей статье 2003 года в газете «Восточный экспресс». Как оказалось в вашей собственности здание министерства местной промышленности РТ, и за сколько вы его продали обратно? Сейчас это здание у «Метроэлектротранс». (Хайруллин)
- Проектно-конструкторское бюро на улице Эсперанто, 8 было приобретено нами в 1995 году путем скупки акций на вторичном рынке у работников предприятия и на аукционах. Причем покупали далеко не за бесценок. Например, за пакет акций директора этого предприятия ей была отдана трехкомнатная квартира. Таким образом, был сформирован контрольный пакет акций, в результате которого было создано, можно сказать, первое в Казани цивилизованное здание для развития бизнеса. С 1995 года это была наша официальная штаб-квартира. А на госслужбу я пришел в 1999 году. Поэтому нет никакой связи между приобретением здания и моей работой на госслужбе. Все это легко проверить. Поэтому это очередная инсинуация.
 |
- А зачем вы продали здание «Метроэлектротрансу»?
- В то время я уже был на госслужбе, и премьер-министр РТ, «задушив в объятиях», сказал, что здание надо отдать, потому что за три месяца до пуска метро надо куда-то вселить «Метроэлектротранс». И «Образование» в спешном порядке эвакуировалось в офис на Сибирском тракте. Это к слову о том, как Семин «использует» свое служебное положение! Конечно, они нам за это заплатили деньги - Рустам Нургалиевич все делает цивилизованно. Другое дело, если бы велись переговоры, то денег они заплатили бы существенно больше.
- Имущество ликвидированных банкротов, переданное под управление сервейинговой организации, вам принадлежит? (Хайруллин)
- Сам по себе вопрос абсурдный! Как может принадлежать юридическому лицу собственность предприятий, если банкротством занимались не мои доверенные лица, не сам госорган, а арбитражные управляющие? Господин Хайруллин оказался в оппозиции ко мне, потому что ему, как одному из арбитражных управляющих, не давали предприятие. А как он мог управлять предприятием, если он до сих пор не знает закона, раз формулирует такой абсурдный вопрос?
«НЕ БЫЛО ПОДАНО НИ ОДНОГО ИСКОВОГО ЗАЯВЛЕНИЯ В СУД»
- А как получилось, что здания обанкроченных предприятий сегодня входят в вашу империю?
- Я могу сказать только одно: ни один объект недвижимости в мою бытность председателем комитета РТ по делам о несостоятельности и финансовому оздоровлению не был реализован, минуя публичные торги. Во-вторых, не было ни одного не только вступившего в силу судебного решения, но даже не было подано ни одного искового заявления в суд по признанию каких-либо торгов недействительными. Если бы в тех условиях были желающие приобрести, то однозначно в одном случае из десяти обиженная сторона всегда подала бы в суд. Но в суде надо доказывать свою правоту. Может быть, проиграли бы, но хотя бы подали заявление в суд! Но и этого не было.
И было бы бесполезно что-либо доказывать по одной причине: однозначно процедура торгов была публичной и прозрачной. Потому что нам было интересно продать как можно больше имущества, чтобы вовлечь его в хозяйственный оборот. Но проблема была в том, что в тот период категорически никто не хотел - не на словах, а на деле! - приходить и платить за разрушенные «дома Павлова». Тогда самая низкая стоимость была на уровне 100 долларов за квадратный метр недвижимости. Сегодня все забыли, что тогда никто не хотел покупать заводские цеха без отопления, с долгами за отопление и электричество! Потому что никто не понимал, что можно получить с этих зданий.
Действительно, группа компаний «Образование» участвовала в этих аукционах. Причем под моим давлением, потому что иначе у нас вообще не прошли бы процедуры. И от этого только выиграли.
…Еще раз повторю: я более чем уверен, что через два года меня обвинят в захвате всего исторического центра Казани!
«НУЖНО КОНЧАТЬ С «БЕСПРЕДЕЛОМ» СЕМИНА…»
- Прошло время, многое изменилось. Но президент РТ по-прежнему призывает кризисных управляющих не банкротить, а оздоравливать предприятия. Сегодня управляющие объединились в СРО, себестоимость их работы огромная, а на выходе – ноль… Что вы думаете по этому поводу?
- Можно формировать мой демонический образ, но я - продукт той системы, которую создал Минтимер Шарипович Шаймиев: жесткое централизованное управление всеми сторонами общественной, экономической, хозяйственной жизни Республики Татарстан. Безусловно, на первом этапе доминировал административный подход. На сегодняшнем этапе в руках Рустама Нургалиевича Минниханова уже преобладают экономические механизмы. На самом деле, это различные модификации, но объективно это та же «управленческая школа Шаймиева».
И я - продукт этой системы. Почему меня и терпели на посту председателя комитета шесть лет. Когда начинали разбирать «страшные» дела, которые творит Семин, то выяснялось, что делает он все так, как и нужно делать, исходя из теории управления, которая есть. А именно: тебе дали участок, и ты должен за него отвечать. Основываясь на законе, создавая законодательство (тогда была такая возможность, и мы активно создавали в Татарстане законодательство по банкротству). И в результате этих мер удавалось удерживать ситуацию под контролем.
Потом победила точка зрения, что нужно перейти к либерализации, кончать с «беспределом» Семина… Результатом стала страшная вещь, на мой взгляд. Примерно то же самое, что в начале 90-х произошло с КГБ, когда все профессионалы высшей квалификации оказались либо в службе безопасности банков, либо в киллерах. То есть подготовленных специалистов, которыми управляло государство, оставили один на один с рынком. И они стали воевать с этим государством.
 |
Шесть лет наш комитет выполнял поставленную Шаймиевым задачу – не допустить беспредела, потому что уже в тот период беспредел на банкротных предприятиях начался. И вот эти квалифицированные кадры, привыкшие согласовывать свою политику с неким центром, каким был наш комитет (при этом комитет сопровождал и направлял их деятельность, нес за них ответственность и защищал их от давления местных органов власти), остались сами по себе: в одночасье, без всякого переходного этапа комитета не стало. Эта несвойственная функция формально была передана налоговой инспекции, но она к этому была совершенно не готова.
Какое-то время более порядочная часть арбитражных управляющих (считаю, 2/3) пыталась играть по правилам. Но ведь для согласования вопросов каждый не будет ходить к премьер-министру! Они писали письма, их передавали в минэкономики, еще кому-то… Но по мере того, как этот бардак нарастал, порядочных среди них оставалось все меньше. А остальные сделали вывод, что если не сегодня – завтра жизнь кончается, то надо сегодня решать свои вопросы…
На сегодняшний день взамен прежней новой системы не создали. И прошла полная либерализация. Выиграла от этого экономика или нет? Не знаю. Но это только одна сторона вопроса. Вторая сторона вопроса – это то, с чего мы начали. Дело в том, что банкротные предприятия оздоровить без финансирования со стороны государства невозможно. Что и показал пример КАМАЗа.
Налоговые органы спрашивали у наших арбитражных управляющих: почему из рубля возвращается только 30 копеек? Но это были лучшие показатели по России! И это достигалось тем, что все держалось под контролем. Потом этот показатель упал в 10 раз. Но рубль на рубль нигде в мире невозможно получить с банкротного предприятия. Банкротное предприятие не может рассчитаться со всеми долгами. Оно не стало бы банкротом, если бы могло это сделать. Почитайте об этом в пьесах Островского, когда купцы отдавали 20 копеек из рубля. Вся идея в этом – банкрот может отдать только часть долгов.
И когда управляющие поняли, что, когда рубль не отдашь, ты преступник, 30 копеек отдал – ты преступник, они тогда говорили – лучше отдадим 3 копейки… Логично! И за эти годы произошло то, что произошло. Но это не так страшно по одной причине: все-таки основная задача была решена. Почему основной задачей ставили защиту от беспредела? Да потому что по всей России в конце 90-х годов начался рейдерский передел собственности. И выходили именно на конкурентные предприятия.
И у нас в конце 90-х все без исключения социально значимые предприятия соответствовали признакам банкротства, например "Татэнерго". Что было бы, если бы не была создана система противодействия?
«ПО РЯДУ ПРЕДПРИЯТИЙ ПРИНИМАЛОСЬ ПОЛИТИЧЕСКОЕ РЕШЕНИЕ»
- "Татэнерго" могли обанкротить?
- А как же! Можете спросить у Ильшата Фардиева (экс-гендиректор "Татэнерго" - ред.). Мы же с ним в течение двух лет ездили по всем московским кабинетам, добиваясь того, чтобы на предприятии, которое по всем признакам - банкрот, на полгода отложили процедуры. Фардиев брал на себя погашение долгов, искал деньги. До этого никто же не платил "Татэнерго" за потребленное электричество, а Фардиев смог этого добиться. Мы смогли доказать, что есть положительная динамика, и рассмотрение нашего вопроса переносили с одной балансовой комиссии на другую. И, в конце концов, положение предприятия стало стабильным.
Такая же ситуация была с зеленодольским заводом им. Серго, тоже ходили по московским кабинетам. И таких предприятий, по которым принималось политическое решение не допускать процедуру банкротства, было море! И эти вопросы решались. Но если бы мы не создали систему, с одной стороны, объединившую арбитражных управляющих, с другой – не допустившую сюда других арбитражных, эти задачи не были бы решены. Мы же создали систему так, чтобы «чужие здесь не ходили». Потому что именно они встали бы на предприятия. Нельзя было строго формально выполнять все предписания, а надо было делать так, чтобы эти предприятия работали.
А почему же было принято решение, что комитет уже не нужен? Хотя к тому времени уже улеглись общественные страсти, и мы начали конструктивно работать с главами районов. Но решение о ликвидации комитета было принято. Формально – потому что изменилось российское законодательство. Но главная причина заключалась в том, что не осталось предприятий, над которыми надо «держать зонтик». Поэтому начавшийся бардак катастрофического ущерба не принес - уже все «крупняки» не несли признаков банкротства. Главная задача была решена. Но эта задача была закрытой. Нашими клиентами не были только несколько предприятий – "Татнефть", "Нижнекамскнефтехим" и т.п. А все остальные были нашими клиентами! Весь строительный комплекс, "Татнефтепроводстрой", "Камгэсэнергострой", аэропорт Казань…
Помню такую историю: в аэропорту встречаем российского премьера, ждем прибытия самолета. И вдруг Шаймиев спрашивает у меня, показывая на Магомеда Закаржаева (экс-руководитель авиакомпании «Татарстан» – ред.): «Вы с ним знакомы?» Я отвечаю: да это же наш самый уважаемый клиент! У Минтимера Шариповича был такой гомерический хохот, который я в жизни не слышал!.. Спрашивает: его уже давно надо было обанкротить? Конечно! По всем признакам. Но мы же не ставили этот вопрос, потому что, во-первых, задача была другая, во-вторых, предприятие действительно можно было оздоровить без введения процедур. А там, где вводились процедуры банкротства, давно были мертвые предприятия.
…Конечно, многие вещи в тот период нельзя было называть своими именами. Многие вопросы в тот период не совсем корректно было формулировать так, как сейчас. Но, на мой взгляд, комитет однозначно справился со своей задачей. И справился исключительно в силу того, что работал по тем методам и подходам, которые соответствовали управленческой школе Минтимера Шариповича Шаймиева.
Конечно же, в новых условиях все это работает по-иному: Рустам Нургалиевич все поставил на другой уровень - в экономическом плане, поскольку сегодня чисто административные подходы уже не работали бы. Но в своей основе и сегодня в Татарстане функционирует ручная модель управления. На мой взгляд, в условиях переходной экономики, а это еще лет 30 впереди, такая модель будет эффективна. Через 30 лет эта модель станет устаревшей.
А пока другая модель эффективной не будет, потому что у нас не работают многие законы экономики. Например, исторические здания: рыночный подход – продать тому, кто больше даст. Но имеем разрушения. Приходится применять нерыночные подходы.
 |
«МЫ НИКОГДА НЕ ПОЙДЕМ НА ПОВОДУ У ШАНТАЖИСТОВ»
- Какой у вас интерес к объекту по улице Клары Цеткин, 8б? Дело в том, что наш читатель под именем Инспектор Вшигль просит газету посодействовать в решении проблемы инвалида первой группы Шамгунова Г. Х. Цитирую: «Если группе компаний ASG необходима недвижимость Шамгунова Г. Х., то пусть выкупят ее по рыночной цене, в противном случае пусть дадут возможность Шамгунову Г. Х. пользоваться своим имуществом».
- Знаменитый Инспектор Вшигль, он же предприниматель Шамгунов или его близкий друг… Этой истории лет 10 – она идет с начала 2000-х годов, а я о ней узнал полтора года назад. Этот Вшигль не оставляет без комментариев ни одной публикации, где упоминается Семин. Причем совершенно не по делу, неконструктивно, повторяясь...
Теперь о существе конфликта по объекту на Цеткин, 8б. Во всем мире, а в России с коэффициентом 10, в рамках геноцида богатых развивается бизнес, основанный на шантаже и вымогательстве со стороны определенных профессиональных игроков. Лет 10 назад Вшигль купил 100 - 150 метров здания на предприятии «Серп и молот». К этому объекту был прирезан земельный участок для обслуживания площадью примерно 200 квадратных метров. Кстати, этот факт еще раз доказывает, что недвижимость банкротных предприятий покупали все желающие.
Как я понимаю, у этого человека бизнес не пошел – объект так и стоял заброшенный. А когда мы начали реконструкцию своей недвижимости, он предложил выкупить свой объект по цене в 10 раз дороже. На нашу цену он не согласился. Прошел год. И вдруг он по периметру своего участка без всякого на то разрешения достроил стены и каким-то образом зарегистрировал их. После этого прошли сотни судебных процессов, он писал письма во все инстанции…
А вся суть в том, что он хочет, чтобы мы, в конце концов, откупились от него, купив у него здание по его цене. Мы ему неоднократно предлагали альтернативные варианты переехать, хотя его никто не вынуждает съезжать оттуда, наоборот, он сам просит, чтобы мы выкупили. Да, нам было бы выгоднее откупиться от него, чем судиться, но у нас четкий корпоративный принцип: мы никогда не пойдем на поводу у шантажистов. Поэтому мы ему не уступим.
Окончание следует.
Алексей Семин: «За что наказывать зеленодольцев, оставляя их в Богом забытом уголке?». Часть 2.
«Чтобы вести переговоры в стиле Сёмина, нужно потратить лет 20…». Часть 4.
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 90
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.