Дмитрий Быков: «Никаким развалом России сегодня не пахнет…»

О «Соединенных штатах России» Быков заявил уже под занавес своей лекции, отвечая на вопрос слушателя

КАК БЫКОВ «РАЗВАЛИВАЛ» РОССИЮ

Лекция Дмитрия Быкова в Казани началась со скандала (его не пустили в КФУ, пришлось выступать в доме-музее им. Василия Аксенова) и закончилась скандалом. Напомним, что писатель и известный в последнее время знатный оппозионер выступил 4 ноября в столице Татарстана с лекцией «СССР 20 лет спустя: что теперь будет», однако далеко не сама лекция (подробнее о ней) стала резонансной в российской общественности, а небольшой ее фрагмент, посвященной вероятному сценарию развития российской государственности. Новость газеты «БИЗНЕС Online» о том, что будущей свободной России необходим будет формат Соединенных Штатов, в какие-то часы облетела российскую блогосферу. В особенности писателю досталось от националистов и прокремлевских пользователей. Достаточно сейчас забить в поиске слова «быков развал россии», как можно прочитать все возможные трактовки слов Быкова.

ПИСАТЕЛЬ ПОЧТИ ОТКРЕСТИЛСЯ ОТ СВОИХ СЛОВ

Перепечатанную (дословно) агентством Regnum новость недовольные озаглавливали на своих сайтах и блогах как «Писатель Дмитрий Быков из Казани: Распад России неизбежен». Большинство же критиков сошлись и вовсе на простой интерпретации: «Белоленточники приступили к развалу России». Писатель почти сразу же вынужден был отреагировать и выступил чуть ли не с опровержением собственных слов, назвав информацию о "штатах с собственным государством" и вовсе абсурдом: «Я говорил совершенно о другом. Я категорический противник любого сепаратизма. Чтобы не возникало этого соблазна, Россия должна привыкнуть к собственной огромности и сложности. Разные ее регионы нельзя мерить одной меркой. Где-то более влиятелен ислам, где-то - буддизм, где-то один темперамент, где-то другой. Мне хочется, чтобы в России был не один столичный город, куда все стягиваются, а множество равноправных и разнообразных регионов, и только в этом смысле Штаты кажутся мне достойным образцом», - отметил Быков. При этом писатель заявил Tatarstan.com, что децентрализация власти - процесс неизбежный. «В зале во время моей лекции было человек 200, и никто из них не услышал призывов к развалу России», - подытожил писатель. «Элементарная журналистская порядочность требует все-таки не писать о том, чего ты не слышал, и не приписывать коллегам того, чего они не говорили», - раз за разом повторял он на страницах российских изданий, что, откровенно говоря, удивило корреспондента «БИЗНЕС Online» (автора как новости, так и репортажа), собственными ушами услышавшего слова про «соединенные штаты».

Теперь достаточно забить в любом поисковике слова «быков развал россии», как можно прочитать все возможные трактовки слов писателя

«ХОЧУ ЛИ Я ЭТОГО? СКОРЕЕ, ДА»

На всякий случай приводим буквальный текст его речи, посвященной этому скандальному моменту. О «соединенных штатах России» Быков заявил уже под занавес своей лекции, за полминуты до ее конца – в части, где отвечал на вопросы слушателей. На вопрос молодого человека, «как сегодня вырисовывается область Татарстана», писатель, в частности, заявил: «Я могу вам ответить, но вам вряд ли понравится этот ответ. Мне кажется, что это во многом для России сегодня чуждая и в некоторых отношениях потерянная территория. Я абсолютно уверен, что свободной России необходим будет формат «соединенных штатов России». И вот в этих «соединенных штатах России» Дальний Восток, Сибирь, Татарстан будут независимыми штатами с собственным государством. Ничего не поделаешь. Мы упустили тот момент, когда еще можно было жить единой территорией. Я не говорю, что это приведет к территориальному распаду. Соединенные Штаты очень плотно сидят вместе. Но Соединенные Штаты, в которых у каждого есть свое законодательство и свои права, к этому мы, видимо, придем. Татарстан – анклав внутри России, как это ни печально. Анклав во многих отношениях татарский, во многих отношениях исламский. Сделать из него стопроцентно русский не получится и не надо. Видимо, надо привыкать с этим жить, как надо привыкать жить с независимым Кавказом, независимой Сибирью, независимым Дальнем Востоком. Хочу ли я этого? Скорее, да».

Справедливости ради стоит отметить, что никаких слов о желательности распада Быков не говорил и, как можно видеть, даже уточнил, что имеет в виду под «соединенными штатами». Однако писатель вынужден был уточнить свои слова и объяснить публике, что же он имел в виду, дабы его слова более не служили источником различного рода спекуляций. Что и сделал окончательно и подробно в статье в «Новой газете» от 19 ноября.

Ниже приводим ее текст полностью (орфография и пунктуация автора сохранены).

«НИКАКИМ РАЗВАЛОМ СЕГОДНЯ НЕ ПАХНЕТ»

«После моей лекции в Казани «СССР: 20 лет спустя» агентство Regnum опубликовало несколько вырванных из контекста фраз, и националисты полюбили называть меня сепаратистом. Мне, в последние 20 лет много написавшему об этническом национализме и сепаратизме как главной российской опасности, смешно читать о себе как о стороннике территориального развала. Но тема горяча, и многие слишком горячие авторы договорились до того, что я поддерживаю ваххабитов. Мне кажется важным повторить для большой аудитории то, о чем шла речь перед сотней казанских интеллигентов (в аудиторию Казанского университета меня не пустили, и выступал я в Доме Аксёнова), причем повторить самому, так, чтобы никто не судил о моих мыслях по пересказу недопонимающих журналистов.

Мне кажется, говорить об этом сегодня важно именно потому, что развал России стал любимым жупелом националистов, с одной стороны, и лоялистов — с другой. Маргарита Симоньян в «Сроке» уже сказала о том, что, если в России будет регулярно сменяемая власть, регионы побегут от нас в поисках твердой руки. Мне ситуация представляется ровно обратной, и слишком часто пугать всех развалом России — значит явно приближать его. Никаким развалом России сегодня не пахнет, но накликать его можно — особенно если любому критику власти говорить, что он за развал, а любому стороннику децентрализации — что он за территориальный распад. Отождествление свободы с утратой целостности вообще стало тут любимой риторической фигурой — все вспоминают 1991 год и парад суверенитетов. Между тем бегут оттуда, где плохо. Как сделать, чтобы было хорошо, притом хорошо вместе, — понимают многие, в том числе и лоялисты, но сказать правду им мешает то ли статус, то ли страх.

«РАЗРУШАТЬ СОВЕТСКУЮ МОДЕЛЬ НАЧАЛ УЖЕ СТАЛИН»

СССР, по моему убеждению, был высшей точкой развития России, если избавить понятие «высшая точка» от морально-оценочного смысла. Россия в формате СССР была наиболее могущественной державой за всю свою историю, приковывала взгляды всего мира и во многих отношениях указывала ему путь, хотя во многих других — ужасала. Россия сумела предложить многонациональному пространству оптимальную, на мой взгляд, модель существования в формате союзного государства, где этнический национализм был объявлен пещерным пережитком, где сохранялось культурное своеобразие, но преследовалась национальная рознь. Это стало возможным, поскольку у наций, живших в СССР, появилась наднациональная цель, общая идея, сплачивавшая тех, кто в нее верил. Эта идея сводилась к строительству небывалого государства без эксплуатации, к утверждению новой модели человека и мира.

Разрушать советскую модель начал уже Сталин, чья национальная политика изобиловала преступлениями вроде массовых высылок, — но до начала 90-х интернационализм оставался основой самого существования государства, и реабилитация националистических воззрений и сепаратистских практик отбросила страну на несколько столетий назад. Как известно любому садоводу: если не возделывать культурные растения — сад зарастает сорняками.

Везде, где исчез и порицался интернационализм, стали расти сорняки национальной гордыни и сепаратизма: когда человеку не за что себя уважать — он уважает себя за место рождения, подвиги предков, возраст и пол. Когда человек не созидает ничего нового — он уважает себя за то, что создано не им и далось ему без личной заслуги. Россия была и будет многонациональной: призывы признать ее мононациональной и предоставить одним русским — как раз и представляются мне кратчайшим путем к распаду и деградации. Одна национальная идея — русская или чья угодно другая — никогда не удержит многонациональное государство и не станет его основой. Время для идеологии «Одна нация — одна страна — один вождь» безнадежно упущено: мы не в Средневековье и не в фашистской Германии. Объединять Россию, в которой уже завелись анклавы, может только наднациональная идея, и заниматься ее поиском надо сейчас, пока сорняки не заняли весь сад.

ЦЕЛОСТНОСТЬ НЕ ИДЕЯ, А ОДНО ИЗ ЕЕ СЛЕДСТВИЙ

Обычно власть предлагает в качестве такой идеи саму территориальную целостность — со всей сопутствующей демагогией, где неизменно фигурируют предки, поливающие землю кровью и потом. Всё это убедительно звучит для тех, кто любит гордиться предками за отсутствием личных добродетелей, — но проблема в том, что целостность еще не ценность, простите за каламбур. Ценности — то, что сплачивает, это идея будущего для страны, а такой идеи сегодня нет, и в условиях запрета на мысль, становящегося все отчетливее, такая идея не появится.

Не может быть такой идеей и господство православного государства, как рисуется оно, скажем, В.Чаплину, — из такого государства, какое он обрисовал, хочется сбежать любому мыслящему человеку, а не только региону. И всеобщее поклонение В.В. Путину тоже не может стать объединяющей идеей (как, впрочем, и всеобщее недовольство В.В. Путиным). И сама по себе идея величия — территориального, в частности — никого не может прельстить там, где это величие оправдано повседневным массовым унижением, бесправием или способностью государства что угодно творить с любым гражданином. Целостность — не идея, а одно из ее следствий. Я понимаю, что именно самостоятельности регионов центральная власть сейчас боится больше всего: ведь именно на абсолютной централизации, идеологической и экономической, стоит сейчас вся властная вертикаль. Но единственным, что может противостоять этой вертикали, оказывается именно местное самоуправление — в противном случае самоцельной становится задача «удержать махину», унифицировать ее, построить на ней однокрасочное унитарное пространство. Жить в таком пространстве нельзя: в нем любая попытка думать и действовать без указки воспринимается как антигосударственная.

НАДНАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ И АНТИАМЕРИКАНСКАЯ ПРОПАГАНДА

В поисках наднациональной идеи, способной плотно и без особенных усилий удерживать вместе огромные территории, можно обратиться к опыту США: сегодня антиамериканская пропаганда — тренд столь модный, что, читая иную полосу в лоялистской печати, поневоле подумаешь, будто война уже в разгаре, но американский опыт, столь ненавистный российскому начальству всех мастей, исправно работает 200 с лишним лет. Мне непременно возразят, что вон уж семь штатов захотели отколоться, — в России эту новость вообще обсуждали крайне бурно, все бы американские тренды нам так внимательно отслеживать, она даже затмила отчасти «закон Магнитского», — но ведь никуда они не откололись, по факту-то. Просто нельзя уже стало отдельным дуракам вопить на форумах «Попробовали бы они в США заговорить о независимой Калифорнии!». Ну вот, они попробовали, и что-то около 100 тысяч подписей собрали за это в Техасе, где живет около 26 миллионов человек. И никто никого не посадил, не выслал и никуда не вызвал, хотя некоторые — опять же горячие, опять же на форумах — посоветовали лишить сепаратистов гражданства. Не лишили. Не откололись. Обсудили проблемы. Никто не умер.

Более того: в самих Штатах все эти 200 лет предрекают их распад — но даже Гражданская война закончилась новым, более крепким объединением. Есть республиканские штаты, есть демократические. Есть нефтяные, есть сельскохозяйственные. Есть либеральные, а есть консервативно-среднековские, и у каждого своя конституция, и у каждого свое лицо, потому что одни мормонские, а другие преимущественно протестантские, в одних испаноязычное население составляет чуть ли не большинство, а в других его почти нет, и всё это не мешает США быть абсолютно единой страной, невзирая на все расколы и разногласия.

УНИТАРНОСТЬ, КУЛЬТ ЗАПРЕТА И «ПОТЕРЯННЫЙ КАВКАЗ»

Это и называется цветущей сложностью. И сплочены все американцы идеей Свободы и Закона — не понимаю, чем эта идея плоха в качестве наднационального слогана.

Во всяком случае, она лучше обеспечит заветную целостность, нежели борьба с инакомыслием либо приобщение всего руководства к партии «Единая Россия». Вот уж кто не сможет обеспечить нам единство России, так это, опять простите за невольный каламбур, «Единая Россия» — партия без идей, более того, с глубокой и коренной ненавистью к любым идеям вообще.

Централизация власти — весьма иллюзорный путь к сохранению единства. Напротив, максимальная культурная самостоятельность регионов, обретение своего лица, создание крупных центров, не похожих друг на друга городов, разных управленческих моделей — вернейший способ это единство укрепить. Россия должна быть страной свободного разнообразия — если, конечно, мы не хотим получить всплеска сепаратистских настроений снизу. А единственной гарантией от него может быть центростремительная тяга жить в стране, где граждане равноправны, свободны и могут решать свою судьбу. Кстати, о необходимости российской политической нации, формируемой поверх архаических этнических барьеров, заговорили сегодня даже во власти — но принципы, на которых должна строиться эта нация, неизбежно будут модернистскими. А унитарность и культ запрета — не самые привлекательные лозунги для современного россиянина, как бы далеко ни зашла его интеллектуальная леность. Никто не заговорит об отделении Кавказа — ни с той, ни с этой стороны, — если власть научится опираться на местную интеллигенцию; если на Кавказе, как в советское время, будет строиться больше институтов, чем мечетей; если руководство там будет подбираться не по признаку лояльности, а по элементарной порядочности. Никто на Кавказе не выберет дикость и архаику — но тогда надо предложить людям внятный образ будущего: одним финансированием эта проблема не решается, и никакого экстремизма в этой констатации нет. Экстремизм — это глушить все разговоры о будущем, пока гром не грянет, а право голоса давать исключительно глашатаям сильной руки: с ними мы распугаем не только регионы, а и большую часть столиц, давно разбегающуюся от этой все густеющей риторики.

ПРОХОРОВ, АЛКСНИС И «ИЗМЕНА РОДИНЕ»

Впрочем, сегодня о «Соединенных Штатах России» заговорили сразу два политика ровно противоположных взглядов: о том, что национально-территориальное деление надо в перспективе заменять территориальным, сказал на съезде своей партии Михаил Прохоров; вариант такого деления предложил в «Свободной прессе» Виктор Алкснис, уверенный в том, что «все федерации, построенные по национальному принципу («федерации народов»), обречены на гибель и распад». Тревожные факты, которыми делится Алкснис, в самом деле красноречивы — он приводит высказывания чиновников из региональных элит, и в этих высказываниях психология анклава звучит уже вполне ясно. Однако главный вывод Алксниса в самом деле спорен: «Осознание людьми своей исключительности только лишь в силу знаменитого пункта пятого анкеты по вопросу «национальность» автоматически вносит в души людей изрядный дискомфорт, поскольку сразу хочется быть исключительным не только в своей республике, но и на мировой арене». То, о чем здесь говорится, возникает в несвободном обществе — именно как реакция на несвободу, где люди, вместо того чтобы делать общее дело, заботятся исключительно о доминировании. Вообще же Россия имеет долгий и вполне успешный опыт национального сосуществования — и даже ассимиляции, особенно ненавистной сторонникам чистоты крови. Можно спорить о том, нужно или не нужно стране новое территориальное деление, но ни национальные, ни территориальные субъекты не смогут уживаться вместе, если не будут свободны. Если не будут знать, зачем они вместе. Если будут встраиваться в вертикаль, а не создавать цветущую мозаику культурных моделей. Время, когда можно было всех в эту вертикаль загнать, — в самом деле кончилось: сегодня люди будут вместе, только если они этого хотят. А у нас, судя по тональности диалогов в прессе или в Думе, сегодня уже не только регионы, а соседи друг друга ненавидят до хрипоты, и всё это — следствие страха и невнятицы, когда к измене Родине приравнивается любая попытка самостоятельно мыслить либо собирать фольклор.

Россия может и должна быть союзом свободных и во многом самостоятельных регионов с единой армией, единым законодательством и сильным самоуправлением — тогда диктатура в ней будет немыслима. Видеть в этой фразе призыв к развалу России может только тот, для кого централизация — единственная гарантия собственной карьеры; тот, для кого поиск изменников и жажда расправ — нормальное, повседневное состояние.

Думать и говорить о наднациональных и вневременных целях нашего существования все равно придется: в России надо знать, зачем живешь. Без этого тут и ноги с кровати не спустишь, особенно в зимнее время. Национализм и нетерпимость исчезнут с первыми переменами общественной атмосферы — весь наш советский опыт тому порукой: никогда Россия не была такой терпимой и монолитной, как после избавления от сталинского кошмара. Это 60-е годы дали нам русскую «оттепель», Думбадзе, Айтматова, Василя Быкова. Тогда сама мысль о распаде казалась дикостью: зачем распадаться тем, кому хорошо вместе?

Так и будет, какие бы чудовища ни являлись сегодня нашему полусонному разуму».