Владимир Баранов, ООО «Химпродукт»: «Я не ем речную рыбу, зная, что сливают в наши водоемы…»

– Владимир Алексеевич, вы производите реагенты для очистки воды, как работает ваш продукт?

– Функция реагента – выделить из воды металлы, нефтепродукты, другие загрязняющие вещества, сгустить их и собрать в хлопья, которые можно отфильтровать на очистных сооружениях. Такой собирающий грязь в комки реагент называется коагулянтом.

– Давно вы этим занимаетесь?

– Предприятие было зарегистрировано в августе 1997 года как заказчик строительства завода по производству коагулянтов. В мае 1998 года был завершен проект. 1 августа начали строиться, 17-го начался кризис. Он нас задержал на год. Кризис «съел» процентов 70 от тех 6 миллиардов (до деноминации), которые мы имели под строительство, отсюда и пауза. Но к марту 2002 года мы все равно запустили производство: нас спасло то, что большая часть активов хранилась у нас в виде товара. Тогда ведь вся страна жила взаимозачетами, денег ни у кого не было, и завод строился так же. У нас, например, в 1998 году арендованные склады были забиты резиной «Нижнекамскшины». Мы за нее брали стройматериалы. Коммерция строилась так: покупаешь продукцию на одном заводе, поставляешь на другой, что возьмешь взамен – везешь в третье место… Это 90-е годы. В то время вообще мало кто что-то строил, все только брали и бежали. На нас смотрели как на сумасшедших. Но была какая-то вера в свою страну, она и сейчас есть.

– Деньгами вообще не вкладывались?

– В 2000 году мы вложили миллионов 20 - 25. А как только запустились, сразу пошли первые договоры – продали машину коагулянта на «Тасму» и были счастливы. Следом – «Татнефть», «Челныводоканал». Все нуждались в сульфате алюминия – простейшем реагенте, который и сейчас остается самым массовым и доступным как по России, так и в мире.

Цех представляет собой технологическую цепочку в несколько уровней

– Почему именно химия, каковы были предпосылки к выбору бизнеса?

– В 90-е годы покупательская способность населения была низка. Потребительского рынка, как сейчас, не было. Население было низкоплатежеспособное. Стабильно работать могли только основополагающие предприятия – вода в первую очередь. А развал СССР оставил многие мощные заводы в сопредельных государствах – в Казахстане, на Украине, например. Рынок коагулянтов пребывал в кризисе. В Татарстане была попытка запустить цех на химзаводе имени Карпова, на пороховом заводе. В пороховой завод муниципалитет Казани даже вложил около 40 миллионов рублей, но он так и стоит заброшенный. Мы же обошлись без госинвестиций.

Рынок сульфата алюминия в России тогда составлял примерно 1,2 - 1,5 миллиона тонн в год: воды потребляли много и без учета. Мы со своим проектным объемом – 50 тысяч тонн в год – планировали занять 2 - 5 процентов этого рынка. Сразу нацелились на компактное живучее производство с дальнейшим расширением номенклатуры. Большую часть планов за прошедшие 10 лет мы реализовали.

Многие водоканалы в то время начали закупать импортные реагенты, а мы эту потребность видели, потому что работали в отрасли – занимались сбытом продукции «Нижнекамскнефтехима». Три-четыре года мы продавали их продукты, но это было неудобно – как только мы находили клиента, делали две-три поставки, производитель нас сразу отодвигал: «Извините, но это наш рынок». Тогда и стало ясно, что надо строить свое производство.

ЗА 10 ЛЕТ ВОДЫ СТАЛИ ПОТРЕБЛЯТЬ ВТРОЕ МЕНЬШЕ

– Кто ваши конкуренты в Татарстане?

– Реальных производителей-конкурентов в Татарстане у нас нет. Сульфат и оксихлорид алюминия производим только мы, и еще под видом оксихлорида алюминия продается «левый» продукт, но такой бизнес я за конкуренцию не считаю. Объем республиканского рынка сульфата сейчас составляет в среднем 20 тысяч тонн в год. Если добавить близкие по логистике рынки, то это 10 - 12 тысяч тонн в Удмуртии, около 3 тысяч – в Башкортостане, 20 - 25 – в Нижегородской области, 13 - 15 – в Кировской. Это рынки, на которые мы ориентировались изначально, но сегодня мы представлены по всей России. Реальный конкурент находится в Тольятти. Несколько раз после нашего запуска он останавливался, но предприимчивые москвичи его реанимировали и запускали. Они производят сульфат алюминия и замешивают китайский оксихлорид. Вообще, цена реагента очень зависит от транспортного плеча, поскольку для потребителя речь идет о сотнях, а то и тысячах тонн в месяц. Издалека поставки затруднены, из-за рубежа – малореальны. Возможны только поставки оксихлорида алюминия ввиду большой стоимости и незначительной цены за траспорт относительно продукта. Наши основные клиенты – это водоканалы. Подачу воды в дома не остановишь, водоканалы должны иметь гарантии.

Основное сырье для производства реагента - гидрат алюминия

– Какова ваша доля на российском рынке?

– Рынок сузился с 1,2 миллиона тонн сульфата алюминия до 400 тысяч тонн. Не только население стало экономить, но и директора водоканалов оптимизировать расходы – раньше на предприятиях просто выливали коагулянты в воду, а теперь ищут оптимальные дозы. Крупные промпредприятия позакрывались. Потребность в воде упала. Сегодня наша доля – 5 - 8 процентов, мы продаем 25 - 36 тысяч тонн сульфата в год.

– Это рекордные для вас проценты?

– Нет, в 2006 - 2007 годах мы заняли 12 процентов рынка. В те годы взлетела цена на серную кислоту – это наше сырье, побочный продукт от переработки нефти. В каждой тонне нефти около 20 килограммов серы. Утилизировать ее нельзя. Заводы вынуждены делать из нее кислоту. Кислота идет, в частности, на производство минеральных удобрений. В предкризисные годы спрос на минудобрения поднялся в разы – в Европе и Америке заработали программы, связанные с биотопливом, вот они и заказывали. Заводы по производству минудобрений у нас сосредоточены в европейской части страны, ближе к портам. Они скупили всю кислоту, и цена на нее поднялась с 500 рублей за тонну до 15 тысяч. А у нас Урал под боком, с заводов на Урале никакого дефицита не было. Как крупный клиент, мы имели гарантированные объемы серной кислоты и заняли много российских рынков, загрузили завод на полную мощность, продавали по 40 тысяч тонн продукта в год. Тогда еще казанский водоканал у нас сульфат покупал, половину объемов забирал.

– Вообще, на вашем рынке жесткая конкуренция?

– Крайне жесткая. Демпинг повсеместно. Цена на сульфат алюминия стоит на уровне себестоимости сырья и транспорта. Я бывал у многих конкурентов – они как построились в советское время, так и работают, потихоньку разрушаются. В развитие не вкладывают. Потовая экономика, выжимают из производства максимум. Цель наших конкурентов – монополизация рынка России. Мы, как кость в горле, создаем конкуренцию и предотвращаем доминирование. Принципиально не демпингуем – прибыль нужна на развитие производства. Но на рынке демпинг только усилился с принятием закона 223-ФЗ, который открыл всем нам рынки. Раньше мы не могли зайти с нашим продуктом во многие города ввиду коррупционной направленности многих чиновников, управляющих водоканалами. С оксихлоридом ввиду малого производства в России высококачественного продукта конкуренция невелика. Рынок наводнен непонятными реагентами сомнительного качества. Очень много предложений из Китая, но непрозрачна история по исходному сырью, что, на мой взгляд, вызывает опасения для применения в питьевой воде ввиду отсутствия лабораторного оборудования для определения на тяжелые металлы и другие высокотоксичные примеси. Но многие убыточные водоканалы используют. Для многих главное – цена. Ведь доказать, что нанесен вред здоровью человека, очень трудно. У многих водоканалов не доукомплектованы оборудованием лаборатории и квалификация технического персонала крайне низка.

Предприятие обеспечено складом на 350 тонн соляной кислоты

15 ЗАВОДОВ НА ПЯТЬ СОБСТВЕННИКОВ

– Насколько я понял, вилка цен на коагулянты зависит только от логистики?

– Только от нее. Основное сырье – гидрат алюминия – мы все берем в одном месте, у монополиста «Русала». Кто находится совсем близко к портам, может покупать за рубежом, но вообще на «Русале» просчитывают цены так, чтобы невыгодно было сырье морем возить. По другому сырью с серной кислотой все ясно, ее очень много на рынке, бывают времена, отдают по цене тарифа РЖД до станции получателя. С соляной кислотой немного посложнее. В 2009 году цена не превышала 2 тысяч рублей за тонну. В настоящее время – выше 8 тысяч рублей. В Россию сейчас стало выгодно поставлять высококачественную кислоту из Европы. В Китае она стоит в 10 раз меньше, из-за этого много предложений химии оттуда.

– Сколько сегодня производителей коагулянтов в России?

– Я насчитал 15 заводов, производящих от 5 до 50 тысяч тонн сульфата алюминия в год. Но собственников только пять. Часть производителей продали свои бизнесы сильнейшим.

И четыре производителя, которые производят высококачественный оксихлорид алюминия. С 1 января 2013 года закрылся завод по производству сульфата алюминия в Санкт-Петербурге финской компании "КЕМИРА". Финны в России сосредотачиваются на более сложной химии. Это их вторая крупная неудача в России. Первая – когда они в 90-е построили производство в Москве и привезли свои технологии в Россию, но правдами и неправдами их выдавили из России, забрав технологии. Вторая – когда городские власти Санкт-Петербурга продали обанкротившийся завод «Пигмент» и заключили долгосрочный контракт на покупку продукции, но не выполнили его.

– У вас по России дилерская сеть?

– Да, если нас все устраивает, мы даем компаниям гарантийные письма. Раньше поставляли продукцию также в Казахстан, были заявки аж из Сирии… Но торговать за рубеж, как я говорил, невыгодно. Европа с простой химией к нам на рынок тоже не идет.

– Кто ваши промышленные клиенты?

– АвтоВАЗ, ПВиК КАМАЗа, КБК, пороховой завод, «Мелита», завод «Искож», многие целлюлозно-бумажные комбинаты: Марийский, Байкальский, Енисейский, Сыктывкарский и другие. Это крупные клиенты. Байкальский ЦБК, например, берет по 5 тысяч тонн в год, есть и другие такие же.

– Какова выручка компании?

– У нас оборот – миллионов 200 в год, но всю прибыль мы вкладываем в развитие. Все 10 лет, иначе давно превратились бы в чей-нибудь филиал.

Выходной контроль готовой продукции осуществляется в лаборатории

– Вы продаете до 36 тысяч тонн сульфата алюминия в год, а полная мощность на сегодня какая?

– Мы еще продаем около 300 тонн в месяц оксихлорида алюминия. Реально произвести можем до 70 тысяч тонн сульфата и где-то 15 - 20 тысяч тонн оксихлорида. Но на склад мы не работаем. Объемы отгружаем разные, некоторые потребители просят залить несколько канистр жидкого реагента для бассейнов, а некоторые и несколько тысяч тон заказывают для большого города.

НА ПИТЬЕВУЮ ВОДУ СПРОС НАДЕЖНЫЙ

– Удачные для вас годы закончились вместе с кризисом?

– Хронологически – да, но сам кризис на нас не сильно отразился. Вода ведь в цене не падает. Разве что рабочую неделю сокращали до четырех дней, но никого не увольняли. Это опасное производство, с улицы работников не наберешь.

В кризис многие сырьевики лишились сбыта – алюминий упал, кислоту перестали потреблять заводы минеральных удобрений. Производители сами оплачивали доставку, лишь бы мы забирали у них кислоту, хранить-то негде. С другой стороны, наши потребители тоже останавливали производство. КАМАЗ, например, встал, и не стало потребности в реагентах. Но промышленники – это около 20 процентов наших поставок, а 80 процентов – питьевики, у них спрос надежный.

– Почему вы сказали о поставках на казанский водоканал в прошедшем времени? Конкурентов же нет по сульфату алюминия?

– По республике мы сегодня не поставляем реагенты только на казанский водоканал. Я не знаю причин, но нас игнорируют – мы с 2008 года шлем им предложения. Но, на мой взгляд, мешает административный ресурс. У Казани хорошие объемы, мы бы и людей дополнительно наняли, и налоги увеличили бы… Они бы миллионы не теряли, принимая поставки из Тольятти и Беларуси. В 2008 году в импровизированном тендере на казанском водоканале наша цена 6600 рублей за тонну оказалась выше цены конкурентов, и мы согласились с данным фактом, но спустя полгода узнали, что конкуренты поставили по цене 7600 рублей за тонну. Мы обращались в УФАС, но действовавшее на тот момент законодательство никак не могло повлиять. Три команды на водоканале сменились, а воз и ныне там. Выходит, для потребителей всего Татарстана, кроме Казани, мы упростили технологический процесс очистки воды, освоив производство жидких реагентов. Это удешевило, упростило и технологию, и хранение, и учет, повысило безопасность труда – люди больше не дышат сульфатной пылью, нет потерь при складировании. По данным «Челныводоканала», например, порядка 200 - 300 тысяч рублей в месяц экономии у них выходит с переходом на жидкие реагенты. За время поставок на "Казаньводоканал" нам удалось только убедить потребителя отказаться от сложной вагонной приемки и промежуточного складирования, тем самым удешевить процесс хранения реагента, но устаревшие принципы до сих пор там работают. Давно вся Европа отказалась на своих очистных иметь такие склады кристаллического сульфата алюминия. Хранят только в жидком виде. Здоровье своих работников и защита окружающей среды – на первом месте. Неоднократно обращались к президенту РТ, но наши письма аккуратно заворачивались и возвращались с отписками.

– Но ведь на водоканалы закупки идут через тендер?

– При желании по примеру казанского водоканала можно и в тендере выставить заградительные требования. Так, они поставили условие, чтобы участники доказали документально, что в месяц они отгружают третьим потребителям сульфата алюминия по ГОСТу, т.е. кристаллического, не меньше 3200 тонн, хотя сами потребляют не более 500 тонн. А у нас не все отгружается по ГОСТу, многие наши жидкие реагенты отгружаются по ТУ и тем самым имеют хороший аргумент в отказе. Но после нескольких обращений в УФАС Казанский водоканал получил беспрецедентное снижение цены и максимально прозрачный тендер.

– А что за «левый» продукт вы упоминали, говоря о конкурентах?

– На нефтехимических производствах, которых у нас много, есть алюмосодержащие отходы. Есть также и умельцы, которые эти отходы покупают, прогоняют через угольный фильтр и продают нашим потенциальным потребителям под видом оксихлорида алюминия. Оксихлорид – это дорогой реагент, он идет на очистку питьевой воды зимой. Смесь из отходов производств уже содержит нефтепродукты, тяжелые металлы, и качественно очистить воду таким реагентом маловероятно. Наш ущерб от этого бизнеса даже не в объемах поставок, а в разочаровании, которое испытывают новые потребители от этого «продукта». Отходы или убивают биологию на биоочистных промстоках, или выводят из строя оборудование. Как потом потребителю докажешь, что он не оксихлорид купил? Что наш продукт «не такой» и что весь мир использует его в очистке питьевой воды? Все бы отходами пользовались, их так много. Штука в том, что они продаются по цене 100 рублей за тонну, ведь утилизировать их в 30 раз дороже. Для технической воды в замкнутом цикле некоторых предприятий – например, КБК, ЦБК – «реагент», полученный из отходов, можно использовать. Но иному оборудованию не все равно, а человеку и подавно, только он почувствует проблемы со здоровьем спустя годы. При соединении с хлором нефтепродукты образуют диоксины, которые, в свою очередь, очень вредны для организма человека.

Со склада гидрат алюминия поступает в смешивающий репульпатор

Мы же используем минеральное гостовское сырье, поэтому не считаем конкурентами тех, кто торгует отходами на нашем рынке. Хотя видим, что многие промпредприятия в Татарстане через тендер покупают отходы по нашей цене – 10 тысяч рублей за тонну. Хорошо, конечно, из 100 рублей 10 тысяч делать и продавать по несколько тысяч тонн в год – ни складов больших не нужно, ни производства реального. Но у нас было много случаев, когда потребители обращались за помощью: брали, мол, оксихлорид там-то и там-то, в итоге все бактерии на очистных умерли. Хочется на этот счет предостеречь.

Еще, кстати, «оксихлорид» делают из металлолома. Берут б/у алюминиевый блок цилиндров от импортной машины или поршни, растворяют в соляной кислоте. Продукт получается черный от различных сплавов и металлов, но и его успешно продают, в том числе на питьевую воду. Для многих убыточных водоканалов главное – цена. Как говорят: нам бы день простоять, да ночь продержаться, а после нас хоть потоп. А потом говорят о здоровье нации.

РЕАГЕНТ СРАБОТАЕТ. В ЧАШКЕ ЧАЯ

– Вы чувствуете, что экологическая ответственность производителей повышается с годами?

– Никто особо не чешется. На многих российских промпредприятиях очистных сооружений нет в принципе. Они сливают отходы в реки, но стараются максимально утаить. Кому повезло в советское время, построили очистные или сдают стоки на водоканалы, те за деньги пытаются чистить. Но ведь у всех своя специфика, состав стоков разный. Вот сейчас принимается новый Водный кодекс, который повысит штрафы многократно. Если память мне не изменяет, в этом году штрафы увеличатся в 25 раз, а в следующем – до 144 раз. И если сегодня предприятия подсчитывают, что им дешевле – очистные построить или штраф заплатить, то уже в этом году считать будет проще, а потом и совсем «просто», штрафы будут такие, что дешевле закрыть производство. Им всем, наверное, понадобятся наши реагенты. А мы и тут вперед смотрим, номенклатуру расширяем. Сейчас патентуем новую разработку, которая на испытаниях показала эффективность вдвое выше традиционного сульфата алюминия. Купили лицензию на производство полимерного сульфата алюминия, ведем разработки железосодержащих реагентов. Ведь в природе железо естественно, а алюминий все-таки – полученный искусственным путем металл.

– А водоканалы? Как дела, например, у челнинского?

– ЧВК работает вольготно, прямо скажем. Водоканал рассчитан на миллион кубов в сутки, а производит 350 - 400 тысяч. Это хорошая фора. Вода проходит медленно и при высокой квалификации персонала, качество воды очень хорошее. К подбору реагентов относятся очень тщательно. Наши лаборатории в постоянном контакте днем и ночью. Уже не один год закупают сложные реагенты как у нас, так и у московского производителя. Я сам житель Челнов и хочу заверить всех, вода у нас хорошая и летом, и зимой. Некоторые водоканалы производят, наоборот, больше своих мощностей. Такие у нас в Татарстане есть. Это происходит отчасти оттого, что численность городов увеличивается, а станции очистки питьевой воды остаются прежними. Что это значит? Вода разбирается слишком быстро, скорость прохождения ее через очистные превышена, значит, и реагенты нужны сложные, чтобы успели до фильтров сработать. Особенно в весенний период, когда талая вода с полей будет попадать в реки, а с рек – в очистные сооружения питьевой воды. Сульфату алюминия в холодное время требуется от 30 минут на реакцию, а то и более, чтобы собрать растворенную биологию, непонятную химию с полей и нефтепродукты в хлопья, улавливаемые фильтром, а за это время вода уже прошла все очистные. Мое мнение: реагенты срабатывают у потребителя в чашке чая вместе с хлором, превышая предельно допустимую концентрацию алюминия.

– «Сложные» реагенты появляются, отрасль развивается?

– Нет, простая химия – это консервативная отрасль, прорывов не бывает. Как чистили сульфатом алюминия, так и будут чистить еще десятки лет. Более богатые водоканалы закупают высококачественный оксихлорид алюминия, такие как "Мосводоканал". Проблем у них, конечно, поменьше. Есть перспективы, связанные с полимерными реагентами, но большинство технологов относятся к ним скептически. Уж лучше проверенные минеральные коагулянты – минералы – и в человеке есть, и в пище.

Рынок, однако, развивается за счет внедрения сложных импортных реагентов, флокулянтов. Раньше их в России не брали, нужды не было тратиться, а сейчас порядка 20 тысяч тонн в год продается. Химия хорошая, но стоит по 7 евро за кило (280 рублей). Наша, простая, в итоге дает тот же результат, тут лишь вопрос скорости химической реакции, а стоит 5 рублей.

«МЕТОДОМ ПРОБ» ВОСПРОИЗВЕЛИ ДОРОГУЮ ТЕХНОЛОГИЮ

– Простые реагенты – простое производство?

– Если взять производство оксихлорида алюминия, оно совсем не простое. Мы его запустили только в 2011 году. В России оксихлоридом занимался только московский завод, купивший в 90-х годах на средства правительства Москвы технологию у финнов за большие деньги. Качество питьевой воды и здоровье москвичей всегда были на первом месте. Повторить ее на отечественном оборудовании нереально. Но мы не покупали технологию, разобрались сами: собственное изобретение, некоторые постулаты в химии, литература, бесценный опыт, посещения выставок, зарубежных производств обошлись в итоге 80 миллионами рублей.

Проект заказали в 2008 году и только в 2010-м смогли его реализовать. Прошли главгосэкспертизу, начали строить. В 2011-м у нас уже была промустановка, но еще год ушел на отработку технологии. Мы были в финской компании «Кемира» – у них разработкой новых технологии занимаются собственные институты, они ежегодно в науку вкладывают по 100 миллионов евро (4 миллиарда рублей). Мы тоже обращались в московские институты – как выяснилось, многие профессоры занимались нашей проблемой еще в 60 - 70-х годах. Мы ознакомились с их наработками тоже, но пошли другим путем. На сегодняшний день все готово, мы продаем оксихлорид высокого качества, входной контроль крупных водоканалов это подтверждает.

Продукт отгружается бигбэгами - мешками емкостью 800 килограммов

– На поставках традиционного сульфата алюминия расширение ассортимента не скажется отрицательно?

– Нет, более обеспеченные водоканалы и раньше покупали оксихлорид на зиму, либо импортный финский, либо московский. Это необходимость для питьевиков. При температуре воды ниже 9 градусов Цельсия сульфат алюминия работает плохо. Нарушается стабильность щелочного баланса воды, из-за этого у людей кожа начинает чесаться после душа. С оксихлоридом таких проблем нет, но он дороже, поскольку используется соляная кислота. Если серная кислота – это побочный продукт производства, то соляная специально вырабатывается. Поэтому если оксихлорид алюминия 10-процентный продается дешевле 10 тысяч рублей за тонну, значит, что-то с ним нечисто, так как соляная кислота на рынке стоит 8 - 10 тысяч за тонну, и она составляет 50 процентов в объеме реагента, а алюминий, как на Лондонской бирже, – 2 тысячи долларов США (60 тысяч рублей без НДС) за тонну.

К НАМ ТРЕБОВАНИЯ, КАК К НЕФТЕХИМУ

– Силен ли административный контроль в отрасли, избыточен ли он?

– Барьеры серьезные, но это, пожалуй, и правильно. Взрываются же и ГЭС, и угольные шахты… У нас плановые проверки проходят раз в полгода. Но мы к ним привыкли, все давно отработано. Конечно, идеального состояния не бывает, но все же у нас федеральная лицензия, требования, как к нефтехиму. И проверки бывают федеральные – человек по 10 приезжают. Любые изменения проекта возможны только через главгосэкспертизу, даже такие изменения, как ответвление трубопровода или замена типа задвижки. Производителя можно определить по наличию лицензии на хранение опасных грузов.

– Как же вы развиваетесь, если каждое движение надо согласовывать?

– Это касается опасного производственного объекта. Требования к нему нас тормозят. Приходится содержать надлежащий штат работников. А развитие идет по линии оптимизации как производственных процессов из-за постоянного удорожания энергоносителей, оплаты труда, услуг сторонних организаций, так и применения новых материалов. Например, свою железную дорогу мы нарастили с 400 до 800 метров. Ввиду сложившийся ситуации в городе Набережные Челны все железные дороги распределены между двумя крупными игроками по подаче грузов железной дорогой. Это ОАО "КАМАЗ" и ОАО "КАМГЭС". КАМГЭС на цену КАМАЗа накручивает свои проценты. Пришлось соединить дорогу с КАМАЗом. Сразу почувствовали разницу: не стало претензий у потребителей по срокам поставки вагонов. Построили ветку для подачи газа больше километра. Дорого обошлось, зато раньше мы за тепло платили, условно говоря, 300 рублей, а теперь – 40. Но и по опасной части тоже работаем. Постоянно ищем варианты по оборудованию, по покрытиям, потому что на кислоте все стандартное выходит из строя очень быстро. По основным средствам срок амортизации оборудования – два года. Зачищаем, бережем, многое уже больше 11 лет работает. Третий реактор добавили, склады для кислот увеличили. Теперь месячного запаса кислоты достаточно на производство 1,6 тысячи тонн сульфата в месяц. А соляной кислоты можем хранить 350 тонн, на 700 тонн оксихлорида в месяц. Можем даже декларировать себя как один из крупных складов закамской зоны, для нужд любой промышленности, а главное, гарантированные бесперебойные поставки потребителям наших реагентов.

– Сегодня ваша компания сколько стоит?

– Не приценивались. Но вот не так давно один наш конкурент начал строиться в городе Канаш. Проект такой же, что и у нас. Стоит около 500 - 600 миллионов. Только у нас в панелях и кирпиче, а у них планируется в сайдинге. Ну и, конечно, никто никогда в смету не попадал. Но это без учета дорогого западного оборудования, которое имеется у нас, но это уже секрет фирмы.

Я ЦЕНЮ ЛЮДЕЙ ЗА ИХ ОПЫТ

– Насколько вы сегодня вовлечены в производство лично?

– Я общаюсь с потребителями, занимаюсь финансами, хожу по цехам, помогаю инженерам, привожу и постоянно стараюсь внедрять инновации. Постоянно в разъездах. Физически наше производство небольшое – его можно охватить умозрительно, во все вдуматься. На химические выставки езжу постоянно, ищу новые материалы и идеи. У нас используется много материалов, о которых обыватель, может быть, и не слышал. В целом, вспоминая себя в юности, любому любознательному мальчишке, наверное, было бы интересно. Иногда мы берем на практику студентов. Последний раз приезжали с кафедры химии МГУ для дипломной работы. И после защиты студенты долго рассказывали о интересе к данной теме, проявленной преподавательским составом университета.

– Вашим специалистам требуется высшее образование?

– Минимум – среднетехническое. Управленцам, технологам, инженерам – обязательно высшее. Но поскольку химиков в Челнах мы найти не можем, то обучаем. Кстати, ребята, прошедшие высшую школу, - грамотные люди, легко перепрофилируются.

– Руководите жестко?

– Нет. Если человек в чем-то ошибся, я считаю это его бесценным опытом. Мы его за опыт и ценим, потому что, на мой взгляд, второй раз, наверное, на те же грабли уже не наступит. Новых людей у нас мало. В основном проверенная команда – те, кто с нами завод строил.

– Каков ваш личный график?

– Самый обычный: приезжаю ранним утром, уезжаю поздним вечером. Командировки зависят от сезона, по осени их много. Бывает по пять в месяц, бывает и одна в квартал. Но думаю о работе 24 часа в сутки. Семья относится с пониманием.

– У вас есть хобби?

- В детстве у меня было много увлечений. Как и все в то время, занимался радиолюбительством. Очень много конструировал. Много детских наработок до сих пор использую в быту (сконструированные блоки питания и переговорные устройства). Даже потом поступил и закончил автомеханический техникум по специальности "промышленные роботы". У нас в городе мощная промышленная база, и реализовать свой интерес очень легко.

Еще я рыбачил все детство, но теперь больше люблю грибы собирать. Рыбу речную я не ем, зная, в какой воде она живет. Книги люблю читать – философией, бизнес-литературой интересуюсь. Мне любопытны управленческие решения бизнес-проблем, что испытывали корпорации Америки и Европы в прошлом и что можно применить в настоящем как бизнес-управление. И вообще любые нестандартные прорывные решения как в бизнесе, так и в технологиях, особенно в химии, которой я занимаюсь.

– Ваши три совета успешного бизнеса?

– Тщательный предварительный анализ рынка товаров, на который вы хотите попасть. Если же взялся строить бизнес, идею нужно довести до конца и стараться быть в теме 24 часа в сутки. Если вы делаете то, что следует делать, и не делаете того, что не следует, вы никогда не проиграете.

Спонсор проекта "Персона"