Ренат Муслимов: «Беда нефтяной промышленности в том, что все довольны существующим положением»

Ренат Муслимов: «Надо сотрудничать с западными компаниями, иначе мы никогда их не догоним»

«ДЛЯ РАЗРАБОТКИ СЛАНЦЕВОЙ ТЕМАТИКИ США СОЗДАЛИ КОНСОРЦИУМ»

— Ренат Халиуллович, при вашем участии подготовлен проект программы по сланцевой нефти Татарстана. Какова судьба этого документа и в чем его суть? (Анвар Маликов)

— Разработанная нами программа состоит из трех частей: первая — оценка перспектив нефтегазоносности, вторая — оценка технологических возможностей добычи, третья — оценка экономики добычи и ресурсов. Программа «гибкая» — можно остановиться на одной части, а можно выполнить все три. На реализацию программы мы заложили минимальные средства — 195 миллионов рублей на 5 - 6 лет.

Сначала изучать на породах, потом пробурить одну-две скважины, а исследование вначале проведут американцы. Надо сказать, американцы сделали великую вещь — разработали сланцевую программу. Но их технологии дают лишь 10 - 12 процентов нефтеотдачи, а остальное не берется, остается в недрах. Если оценивать по-советски, это хищническая эксплуатация недр. И как подсказывает наш опыт, потом будет сложнее взять больше, чем с самого начала подходить с новыми рациональными технологиями. Пока американцы это не предусмотрели. А ведь они ведут работы аж с начала XIX века! Технологию они нашли, но это наиболее простой способ. Они делают до 100 разрывов в одном горизонтальном стволе — технически это великолепно и уму непостижимо!

— Говорят, в нефтедобыче американцы опередили нас уже на 20 - 30 лет, это верно?

— В конце советского времени по оборудованию они опережали нас на 30 - 40 лет. После перехода на рыночные отношения мы получили доступ к этому оборудованию, но по-прежнему отстаем в разработке месторождений в целом. Я считаю, в научных исследованиях мы отстали от США на 20 лет. Для разработки сланцевой тематики они создали консорциум из 32-х крупных компаний со всего мира: Shell, Mobil и тому подобные. Даже Китай туда вступает. Мощнейшие лаборатории, огромная база данных... Они говорят: пробурите две-три скважины, дайте нам образцы, и мы скажем, какие технологии лучше применить.

«АМЕРИКАНЦЫ ДОЛЖНЫ ПОДСКАЗАТЬ НАМ»

— Как они это делают?

— У них мощнейшая база данных по всему миру. Они проводят исследование (мы это делать не умеем), а потом по своей базе данных ищут аналог и подбирают технологии.

К сожалению, в России центральная комиссия по разработке месторождений (ЦКР) «разбежалась» на региональные. А в советское время она была единой, межотраслевой, чем мы и брали. Любой проект проходил через ЦКР, обретал силу закона. В комиссии работали крупные ученые, а пару лет назад ее сделали чиновничьей. В свое время СССР добывал 624 миллиона тонн в 6 раз меньшим фондом, чем США. И добыча у нас была в 1,7 раза больше. Я считаю, это заслуга двух комиссий: по разработке и по запасам.

Мы «разбежались», а американцы, наоборот, объединились. Мы сейчас даже не можем сами укомплектовать лабораторию — не знаем, какие приборы купить, хотя деньги есть... Американцы должны подсказать нам, что купить. Они должны нас, профессоров, научить, а уж потом мы будем учить студентов... Вот, например, КФУ купил томограф для геологических исследований, а как его приспособить в лучшем виде, мы не знаем. Нет тех, кто мог бы и хотел бы работать на этом томографе, плати ему хоть какие деньги (что мы, естественно, не можем). Единственное, чем можно заинтересовать, докторской или кандидатской работой. И то — они будут лет 20 делать методики, а американцы за этот срок уйдут еще на 20 лет вперед... Надо сотрудничать с западными компаниями, иначе мы никогда их не догоним.

«НЕ ДУМАЮ, ЧТО «СЛАНЦЕВУЮ» ПРОГРАММУ В ЭТОМ ГОДУ ПРИМУТ» 

— «Сланцевую» программу РТ кому и когда вы отдали?

— Несколько дней назад мы ее направили в аппараты президента и правительства РТ. Я не думаю, что «сланцевую» программу в этом году примут.

— Какими силами была разработана эта программа?

— Программу разрабатывали академия наук РТ и КФУ, участвовала и «ТатНИПИнефть».

— Кто будет ее реализовывать?

— Все научные исследования должны делать подразделения АН РТ, КФУ, «ТатНИПИнефть», а практическую часть (полевые работы) — «Татнефть».

— Как считаете, на следующий год уже можем пробурить опытную скважину?

— Можем, конечно, но нужно желание. И команда.

— А не проще ли пригласить для этого американцев?

— Это очень дорого! Одна скважина будет стоить 3 - 5 миллионов долларов. Мы привлекаем к исследованиям специалистов из техасской компании Argosy, которая входит в международный консорциум. Если Россия тоже в него вступит, мы будем иметь вход в их базу данных. По всей видимости, этот консорциум — единственный в своем роде, и он сегодня работает по всему миру.

«В МИРЕ ОТКРЫТО 600 МЕСТОРОЖДЕНИЙ»

— Правда, что этот консорциум пришел уже и в Украину, а в Польше начали разработку?

— В Украину уже приходит, а в Польше работы пока, очевидно, временно притормозились. Думаю, пока эти технологии будут применяться в основном только в США, может, еще в Китае, а остальные страны только будут вести опытные работы. Потому что не все так просто и в то же время дорого.

Вот сейчас в России занимаются баженовской свитой в Западной Сибири, запасы которой наши геологи оценивают от 50 до 100 миллиардов тонн. По официальной оценке, в мире всего открыто 600 месторождений с извлекаемыми запасами 450 миллиардов тонн нефти, а ресурсов — 820 миллиардов тонн. В России, считают западные специалисты, — 34 миллиарда тонн. А по бажену один американец насчитал даже 234 миллиарда тонн нефти. Но бурят скважину — пустая, еще одну — пустая. И сколько будет таких скважин, никто не знает. Так что без дальнейших больших исследований ответить на вопрос о запасах нельзя. Но можно сказать: в Западной Сибири запасы есть и немалые.

— То есть до сих пор плохо работает геологоразведка?

— Это непросто! Чтобы узнать, где залегает нефть, нужны десятки лет, новые методы исследований и огромный объем разведочного бурения. Но бажен — есть бажен!.. Хотя бы потому, что он развит на огромной территории — 2,3 миллиона квадратных километров.

— Почему «Татнефть» не участвует в таких проектах, как бажен?

— Бажен — рисковый и весьма дорогой проект. Это для государственных крупных нефтяных компаний. Нефтяная отрасль — везде риск. И не может одна компания заниматься всем.

— Как, например, в Ливии? «Татнефть» пошла туда, а она стала «горячей точкой»...

— Раньше Ливия никогда не была «горячей точкой»! Какой был риск?! Во всем мире есть компании, которые рискуют, чтобы получить больше. А другие рисковать не любят, поэтому идут в такие страны, где надежно. Там деньги не текут, а капают, но все прозрачно и стабильно (например, США). Каждая компания выбирает свою стратегию: одни идут в прибыльные, но рискованные страны, другие — малоприбыльные, но стабильные, с меньшим риском.

«КРИТИКОВАТЬ «ТАТНЕФТЬ» РУКА НЕ ПОДНИМАЕТСЯ»

— На нефтегазовом форуме в сентябре в своем выступлении вы раскритиковали «Татнефть» за то, что она мало занимаются разведкой нефти....

— Сейчас по всему Татарстану бурят 50 тысяч скважин разведки, из них 30 тысяч бурят малые нефтяные компании. Им и бурить-то негде, поскольку у них мало земли. У «Татнефти» перспективные территории есть, но она бурит только 20 тысяч. В первом варианте стратегии развития нефтедобычи мы записали 200 тысяч разведочного бурения в год, во втором — 100 тысяч. И это не выполняем.

Почему «Татнефть» мало занимается разведкой? Этому есть две причины: во-первых, она строит завод на 7 миллионов тонн переработки нефти. И будет строить еще один такой же. Поэтому особо «наезжать» на «Татнефть» в этой ситуации не приходится. Им надо выполнить программу: раз приняли решение строить заводы, надо довести дело до конца.

...В свое время все решалось в Москве, и нам запрещали что-либо строить. Построили перерабатывающий завод в Кременчуге для Волго-Урала, и мы должны были свою сернистую нефть гнать туда. Вот такая политика была в СССР. А когда началась перестройка, ТАИФ решил строить завод. Потом я, работая в «Татнефти», написал на эту тему две докладные президенту РТ Минтимеру Шариповичу Шаймиеву. Приходилось форсировать вопрос строительства завода, потому что в одно время прекратили принимать нашу сернистую нефть. Это было кошмарное время: в «Татнефти» по 5 - 6 месяцев не платили зарплату! Для выплаты зарплаты брали кредиты. Даже приходилось продавать нефть ниже себестоимости. Причем тогда еще гендиректор Ринат Галеев побоялся брать на себя такую ответственность, поэтому мы, все его замы, подписали бумагу, что будем продавать нефть ниже себестоимости. А иначе нельзя — встанет вся работа! Сибиряки требовали, чтобы их дорогую нефть не мешали с нашей. Шафагату Фахразовичу Тахаутдинову тогда как-то удалось уговорить «Транснефть» принимать нашу нефть. Это здорово помогло. Но мы поняли, что не обойтись без своих нефтеперерабатывающих заводов.

Если у нас заработают все три завода по 7 миллионов тонн переработки нефти, то этого будет достаточно. При добыче 30 - 32 миллиона тонн нефти мы 21 тысячу будем перерабатывать сами, а остальное — продавать. Всю нефть перерабатывать не надо, потому что бывают такие периоды, когда выгоднее экспортировать сырую нефть.

Я понимаю, что надо увеличивать и разведку, и эксплуатационное бурение, но надо и нефтеперерабатывающие заводы строить. Поэтому критиковать «Татнефть» рука не поднимается. Но я боюсь, что «Татнефть» привыкнет к малым объемам бурения, тогда это уже будет плохо.

— Президент пожурил вас за критику «Татнефти»? Со стороны «Татнефти» давления не было?

— Нет, ничего такого не было... Если «Татнефть» реализует свою стратегию и построит два нефтеперерабатывающих завода, то Татарстан превращается в непотопляемый корабль. Во-первых, нас уже нельзя будет критиковать за сернистую нефть. Во-вторых, компания будет иметь возможность маневрировать сообразно конъюнктуре рынка, когда добыча и переработка будут выручать друг друга. Но я буду критиковать «Татнефть» только потому, чтобы малые объемы разведки не превратились у них в привычку, в тенденцию.

«В ТАТАРСТАНЕ В РАСЧЕТЕ НА ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА ДОБЫВАЕТСЯ 8 ТОНН»

— А сколько нужно добывать нефти?

— Я считаю, что России можно взять американский уровень потребления — 450 миллионов тонн.

В США добывают чуть больше тонны на одного жителя страны, потребляют — 3 тонны. В России, наоборот, потребляем меньше тонны, а добываем 3,6 - 3,7 тонны на каждого. А в Татарстане в расчете на одного человека добывается 8 тонн. Это очень много. Казалось бы, добычу в республике можно уменьшить, но ее уменьшать нельзя, потому что, с одной стороны, стоят задачи строительства нефтеперерабатывающих заводов, с другой стороны, у нас-то центр отбирает львиную долю нефтяных доходов — нам остается всего 7 процентов поступлений от нефти.

А ситуация может измениться так, что Татарстану понадобится больше нефти — для развития нефтехимии и прочего. В России всякое может случиться... Поэтому, считаю, к тяжелым временам всегда надо готовиться. Почему «Татнефть» относительно легко прошла два кризиса?

— И почему?

— Потому что был сделан мощный задел в «тучные» годы. С 1968 года, когда РТ удалось пробить материально-технические и финансовые ресурсы и утвердить их постановлением Совета Министров СССР и РСФСР, мы начали формировать резервы. Во-первых, разведки бурили больше, чем нам надо было — доходили до 130 - 180 тысяч метров глубокого и 250 тысяч структурного бурения. Бурили больше эксплуатационных скважин — примерно на 25 процентов. «Спрятали» 700 миллионов тонн запасов, а иначе нам подняли бы план... Мы сумели скопить запасы, которые помогли нам выжить в сложные годы. И все «Татнефть» сделала грамотно. Я ведь никого не критикую из технических служб, потому что они сработали хорошо.

Плохо сработали геологи — они не смотрят вперед. За это я критикую и буду критиковать, потому что кроме меня работу геологов никто наверху не знает. Кто знает, плохо или хорошо работает главный геолог? Никто! Конечно, кроме умных геологов, которые работают под его началом. Но они никогда даже не пикнут. Вот в чем беда! Поэтому я и критикую одного человека — главного геолога.

Геолог должен смотреть на 50 лет вперед и брать на вооружение все передовое в мире. Мы в свое время всегда обеспечивали расширенное воспроизводство запасов. Но все умные главные геологи СССР писали в ЦК КПСС: разведки мало, мало, мало! Надо бурить больше и больше!.. Честно говоря, одно Ромашкино могло бы удовлетворить потребности Татарстана, и не надо было открывать еще 165 месторождений. Но мы это делали для того, чтобы, во-первых, был резерв, во-вторых, мы люди любопытные, мы должны досконально знать потенциал наших недр, его возможности увеличения добычи.

«КОГДА МОЖНО БЫЛО «ХВАТАНУТЬ», ДЕНЕГ НЕ БЫЛО»

— Разведывать на территории республики почти нечего: основные группы месторождений открыты 70 - 80 лет назад, и сегодня вступили в позднюю завершающую стадию разработки. Эта стадия характеризуется резким снижением дебета, высокой степенью обводненности скважин и сравнительно низким коэффициентом извлечения нефти. Почему же тогда наши нефтяники не проводят масштабное разведочное бурение за пределами РТ? (Альберт)

— Во-первых, как я уже сказал, «Татнефти» надо строить два завода. Во-вторых, мы упустили время. В свое время надо было любой ценой идти в Сибирь, например, на Салымскую группу месторождений. Мы думали тогда: идти туда или не идти? Даже обращались с этим вопросом к мэру Москвы Юрию Лужкову, а тот поручил его своему первому заму Эрнесту Бакирову. С нашей стороны проработать этот вопрос президент РТ поручил мне. Мы оба дали положительное заключение. Но почему-то в то время не получилось войти на эти месторождения. И гендиректору «Нижнекамскнефтехима» Владимиру Бусыгину в свое время я говорили по газу: берите! Но у них почему-то не получилось.

Исторически так получилось: в то время, когда можно было «хватануть», денег не было, а когда деньги появились, особо хватать стало нечего. Да еще потребовались деньги на строительство завода.

— А почему обязательно надо было строить эти заводы, ведь можно было договориться с президентом Башкирии Муртазой Рахимовым, где нефтеперерабатывающие заводы уже были. Разве в советское время строился не единый татаро-башкирский комплекс по добыче и переработке нефти?

— И у нас уже все было «на мази», но Урал Рахимов, сын президента Башкирии, «подкузьмил»... Считаю, только он виноват в том, что не удалось осуществить этот проект. И прекрасный вариант был с Нижним Новгородом, но и он по каким-то причинам не сработал. И туда пришел Вагит Алекперов...

— Как вы считаете, вывод сервисных предприятий из ОАО «Татнефть» — это защита от захвата федеральными игроками (АФК «Система» и т.д.) или «малый бизнес» Тахаутдинова? (Вагиз)

— Тахаутдинов тут ни при чем. Такова стратегия компании, которую вначале писали с помощью западных специалистов. «Татнефть», согласно этой стратегии, должна быть такой же, как крупные мировые компании, у которых все сервисы выполняются по аутсорсингу.

В США 6 тысяч нефтедобывающих компаний, а сервисных — на порядок больше. В России же нефтедобывающих компаний было порядка 140, а сейчас, видимо, осталось около сотни, потому что их постоянно поглощают более крупные. Как-то Алекперов сказал, что в России должно остаться четыре добывающих компании. Четыре? Я посчитал и думаю: а где «Татнефть»?! А Ходорковский заявлял, что в России должны остаться только две компании.

Конечно, сервисным компаниям в США работать проще, чем у нас, потому что им предоставляют все данные. А у нас все скрывается. Компания наймет по аутсорсингу фирму, информацию полную не даст и смотрит одним глазом: как у вас получится справиться с нашим заказом? В Америке же все делают сообща, вместе обсуждают результаты работы. Вот этим Запад сильнее нас.

«Вот сейчас все знают, что в Татарстане остается только 7 процентов от добытой в республике нефти. Так давайте все вместе будем бороться, чтобы было не 7, а 50 - 70 процентов!»

«РУКОВОДСТВО РЕСПУБЛИКИ ДОЛЖНО ОТСТОЯТЬ «ТАТНЕФТЬ»

— Как вы считаете, «Татнефти» в ближайшее время грозит продажа или поглощение? Мы же все видим, как «Роснефть» активно скупает активы. Удастся руководству Татарстана удержать «Татнефть»?

— Думаю, руководство республики должно отстоять «Татнефть». Но к этому надо и общественность привлекать. Ведь в свое время ТОЦ (татарский общественный центр — ред.) здорово помогал... Опираться надо на народ. Только в этом случае никто ничего не сможет сделать с Татарстаном, с его мощной индустрией.

...Помню, в один из коммунистических субботников мне звонят и говорят: на здание управления «Татнефти» идет толпа...

— Чего хотели?

— Спрашивают: куда дели нефтедоллары? Пришлось объяснять, что мы эти нефтедоллары не только не видим, но даже не знаем, сколько их получают от торговли татарстанской нефтью... Удалось как-то успокоить толпу. Вот такую власть имел народ, и это в Москве знали и учитывали. Народ должен знать правду, и тогда все будет нормально. Вот сейчас все знают, что в Татарстане остается только 7 процентов от добытой в республике нефти. Так давайте все вместе будем бороться, чтобы было не 7, а 50 - 70 процентов!

«ТОЛЬКО РАСХОДЫ ПРИНОСЯТ ДОХОДЫ»

— Как вы видите перспективы развития нефтедобывающей отрасли республики?

— Нашей республике повезло — у нас есть нефть, есть тяжелая нефть, СВН битумы. Скоро займемся сланцевыми углеводородами. Предстоит еще очень много работы! А для этого «Татнефть» должна быть готова, она не должна привыкнуть к тому, что все хорошо и так будет всегда. Если они этой болезнью переболеют, будет хорошо. Если не переболеют, все равно будет нормально — кризис заставит всех работать... Я считаю, России обязательно нужен кризис, иначе народ вообще перестанет работать.

Когда вместо населения начинают работать одни мигранты, страна разваливается. Вот сейчас никто не знает, сколько в России гастарбайтеров. А если случится кризис, и откажутся от услуг мигрантов, им не составит труда заставить власть повернуться к ним лицом, потому что им терять нечего, они готовы и умереть за свое выживание. Наших же людей все устраивает... Я, например, против контрактной армии, потому что контрактник готов убивать, но умирать он не готов. А побеждает тот, кто готов умирать — за идею или даже за деньги.

— Что сейчас делается по битуму?

— «Татнефть» в этом вопросе, считаю, достигла успехов, хотя и на иностранных технологиях. Но эти технологии выгодны, только когда есть льготы по налогам. И то только на таких месторождениях, как Ашальча. Однако таких месторождений всего 5 - 7 процентов запасов. А остальные хуже, хуже и еще хуже. Технологиями надо заниматься, а «Татнефть» занимается слабо.

В академии наук РТ мы разработали программу. Наша стратегия такая: пока не форсировать добычу, а больше разрабатывать технологии для разных условий. Получив результат по технологиям, быстро нарастить добычу. «Татнефть» с такой стратегией была не согласна, но жизнь их заставила принять ее. Они пока снимают самые «сливки» с этих 5 - 7 процентов месторождений, не идут дальше. А запасы битума надо изучать. Аналитика, аналитика и еще раз аналитика! Я всегда критикую «Татнефть» за то, что у них нет даже самой элементарной аналитики.

Каждое месторождение индивидуально. Технологий много, мы испытали порядка 250 из них, осталось примерно 30. Но где-то одна технология подходит хорошо, в другом месте она дает отрицательный результат. То есть технология должна быть подобрана под конкретное месторождение. Я считаю, сейчас не надо создавать новые технологии, за исключением наукоемких супертехнологий, а прежде всего надо изучать геологию и под нее подбирать из уже существующих. Для детального изучения геологического строения нужны деньги, и их здесь жалеть не нужно. Торг здесь не уместен. Даль сказал: «Только расходы приносят доходы».

«ПЕРВОЕ — ИННОВАЦИОННОЕ ПРОЕКТИРОВАНИЕ»

— Какие задачи для решения вы ставите перед собой в перспективе, учитывая ваше важное положение в ЦКР, «Татнефти», малых нефтяных компаниях, в РФ? (Азат)

— Я был членом центральной комиссии по разработке месторождений с 1968 года. На 50-летие ЦКР меня попросили написать статью. Я написал, а председатель ЦКР Валентин Васильевич Шелепов сказал, что мою статью в таком виде нельзя публиковать. Вернули мне, отметив, что надо убрать, а что изменить. Я отказался и оправил ее в журнал «Нефтяное хозяйство». А Шелепов со своей командой переделали мою статью и попросили меня подписать ее в новом виде. Я подписал, потому что в статье оставили главное (правда, не все), о чем надо было сказать. А журналу я дал отбой...

Когда я написал свою книгу, отправил ее Шелепову. Он пригласил меня выступить на заседании старейших членов ЦКР. Пришел и председатель госкомиссии по запасам полезных ископаемых (ГКЗ) Юрий Александрович Подтуркин. И все, что нужно было сказать, я сказал прямо. Во время дискуссии присутствующие меня поддержали. А Шелепов обижается на мою критику. Я же считаю, что при таком руководстве ЦКР не может работать нормально. Но я сейчас не вижу человека, который смог бы возродить комиссию по разработке. А ЦКР и ГКЗ — это фундамент, который обеспечивает рациональную разработку месторождений.

— А что значит «рациональную»?

— Это значит не хищническую разработку, а обеспечивающую стабильную добычу нефти на месторождениях, и как следствие — стабильное поступление налогов на длительную перспективу.

«ЧТОБЫ СИСТЕМА БЫЛА УСТОЙЧИВОЙ, ЕЕ НАДО ТРЯСТИ»

— Какие все-таки задачи вы ставите перед собой сейчас?

— Первое — инновационное проектирование. Я считаю, что надо ухватиться за основное звено, а основное — это проект. Проект важен в любом деле, но в нашем — особенно. Поэтому я и взялся за инновационное проектирование. Если мы это сделаем в масштабе отрасли, мы сразу «в дамки» попадем. А сейчас проектирование вообще не годится, о чем я неоднократно говорил.

Второе — научная разработка темы получения нефти из месторождений в осадочном чехле путем подпитки из фундамента через секущие его разломы. Третье — попытаться что-то сделать с малыми нефтяными компаниями. У них сейчас воспроизводство запасов на уровне 20 - 25 процентов, а ниже этого — уже самоедство. Если они не сумеют переломить эту ситуацию, то пойдут резко вниз. Я знаю, как им помочь, но важно не только знать, но и действовать. А народ особенно ничего и не хочет...

Беда всей нефтяной промышленности в том, что все довольны существующим положением. Все говорят, что сейчас стабильность. Но эта стабильность больше напоминает ожидание нестабильности. Академик Челомей сказал: «Чтобы система была устойчивой, ее надо трясти». Прекрасные слова!

— Вокруг вас есть ученики, ваши последователи?

— Есть, но их мало. Поскольку сегодня инновационное проектирование не востребовано, народ уходит — кто в Казахстан, кто в другие страны. Уходят туда, где для умных ребят создают лучшие условия. К сожалению, только одними идеями, без финансирования, не получается.

Лично мне денег не надо — нет больших потребностей. Оказывается, это такое хорошее состояние, когда ты свободен от материальных желаний...

«В СВОЕ ВРЕМЯ НЕ ВСЕ ЦЕНИЛИ АКЦИИ «ТАТНЕФТИ» И ПРОГАДАЛИ»

— У вас есть акции «Татнефти»?

— Есть. Причем говорят, что у меня акций было больше, чем у других. Дело в том, что когда в «Татнефти» решили распределить акции, вывели специальную формулу, которая учитывала и стаж работы, и ученую степень, и награды. И получилось, что у меня всего этого больше всех. А когда акции распределили, не все стали их брать. И акции остались. Остатки опять распределили между претендентами по 1500. Эти акции я не взял, поскольку был в командировке.

— Вы свои акции продавали?

— Часть продал, потом купил и опять продал... В свое время далеко не все ценили акции «Татнефти» и прогадали. А ведь распределяли акции очень честно — по формуле. Даже 5 процентов так называемых «командирских», причитающихся руководящему составу компании, распределил на 2,5 тысячи человек. В других компаниях их распределяли на десяток с небольшим высших менеджеров.

— Вы СМИ читаете?

— Начал читать газеты только после перестройки. Я и студентам говорю: газеты читайте, но ничему не верьте на слово, сопоставляйте информацию и включайте мозги, анализируйте ситуацию.

— Ренат Халиуллович, большое спасибо вам за интересный разговор!