111.jpg
В начале февраля ведущий драматический театр Казани возвращает в свою афишу «Ходжу Насретдина». Этот спектакль станет 7-м обращением театра к пьесе Исанбета

НЕМНОГО ИСТОРИИ

Кто не слышал историй и притч о Ходже Насретдине. Этот балагур и весельчак, мудрец и суфий стал героем устного творчества народов Востока еще в XIII веке, а двумя веками позже — и литературным героем. Прочно вошел этот образ в общественное сознание, превратившись в имя нарицательное, став в один ряд с Панургом, Дон Кихотом, Дон Жуаном, Остапом Бендером. В разные времена народом были востребованы разные сюжеты анекдотов о Насретдине. Времена менялись, менялась сюжетика, трансформировался образ. Бывало, Ходжа представал мудрецом, живущим по законам шариата, бывало, выступал в роли ниспровергателя религиозных догматов, бывал он хитрецом, бывал и простаком, а иногда и просто дураком. Конечно, мировая известность пришла к Насретдину в ХХ веке. До этого его туманный — позже мы порассуждаем об этом — образ имел хождение в странах Леванта, Анатолии, Передней Азии, постепенно проникая в Среднюю Азию, на Кавказ и к нам в Поволжье.

В нашей стране Ходжа стал необыкновенно популярен в советские годы. Интерес к нему у немусульманских народов СССР возник с выходом книги Леонида Соловьева «Возмутитель спокойствия» и особенно после фильма «Насретдин в Бухаре» Якова Протазанова с Львом Свердлиным в главной роли. В те годы была востребована обличительная сатира на богатеев и мулл. Ее выразителем являлся находчивый Ходжа. Надо ли говорить, что это лишь часть этого сложносоставного образа. Возможно, не главная.

DSC_6158.jpg
Бикчантаев говорит, что есть одна сторона проблемы, есть другая, но возможно, есть некий «другой путь», к которому подталкивает постановщика Ходжа Насретдин

КТО ТАКОЙ ЭТОТ ХОДЖА?

Само персидское слово «ходжа» многозначно. С одной стороны, оно переводится как «хозяин», с другой — это почетный титул мусульманских ученых-богословов. Есть версия, что когда-то оно было родовым именем суфийских миссионеров в Средней Азии. С арабского «наср ад-дин» переводится как «победа веры». Может ли персонаж с таким говорящим именем перемещаться на ослике задом наперед, носить одежду шиворот-навыворот и утверждать, что он ходит по миру головой вниз, а также нести любую ересь? Значит, пародия на лжеученых богословов, десакрализация религиозного учения? И правы советские кинематографисты и их современники, британские авторы комиксов, использовавшие образ Ходжи и с разных позиций преследующие схожие задачи — очернить ислам в глазах верующих? О, если б ларчик открывался так просто!

Он чужд прописных истин и благочестивых банальностей. Значит, не пошляк в высоком, чеховском смысле слова. Он не мыслит линейно. Его оружие — парадокс. Самый простой вопрос получает максимально сложный ответ, и наоборот — сложное кроется в простом. Суть образа Ходжи в выворачивании жизни наизнанку и нахождении тайных смыслов этой жизни. Он резок и дерзок не только на слова, он, фарсовый буффон, и подобно десяткам своих собратьев от Арлекина до Петрушки охотно берется за дубинку, чтобы преподанный урок прозвучал весомее. Суфий ли он? И да, и нет. Ходжа Насретдин всегда «и да, и нет». Но у жизни больше сторон, чем две, и к этому пониманию Ходжа подталкивает окружающих. Вообще, Ходжа если чему и учит, так диалектике сознания. Белое перестает быть белым в темноте, но становится серым. Серый — цвет суфизма. Но может ли суфий, носитель мудрости, быть профаном? А он и не профан, Ходжа, он маргинал. Опять-таки в высоком смысле. Он проводник между мирами. Насретдин извечно пребывает ad marginem между сакральным и мирским. Сакральное в миру кажется нелепым. Сакральному нет дела до мирского. И только Ходжа Насртедин, что твой шаман, скользит между мирами на своем ослике.

МИР ВОКРУГ ХОДЖИ

Уместно ли здесь вспомнить Михаила Бахтина и его учение о народной смеховой культуре? Боюсь, что с большой осторожностью. Бахтин писал о позднем Средневековье и Ренессансе в европейской культуре. Персо-арабский мир от Возрождения двигался к Средневековью, от свободы искусств к тотальным запретам, от пиршеств к аскезе, от высоких образцов науки и литературы к нефтяной ренте и неофеодализму, от Руми и Саади к ИГИЛ и Талибану. На ученом языке этот процесс называется «диахрония». Запад и Восток двигались в разном направлении, но в одной плоскости, и слова Киплинга, что «вместе им не сойтись никогда», не более чем метафора. Сходились и еще как, да и продолжают сходиться, а на месте их встреч расцветают цветы кровавого цвета.

Совсем иначе на этом фоне выглядит сегодня мусульманский тюркский мир, развернутый одновременно и на Восток, и на Запад. Географическое положение определило менталитет и сформировало уникальную цивилизацию. Конечно, нельзя воспринимать этот сложнейший многокомпонентный процесс столь схематично. Но суть эта схема передает. При чем здесь Насретдин, спросите вы? Герой не живет вне контекста. По одной из версий, Ходжа Насретдин родом из Турции — родился в Эскишахире, умер в Акшахире. Его отец, а возможно, и он сам учились в Конье — одном из оплотов суфизма. Турки даже находят тому документальные подтверждения. Правда, даже окажись они достоверными, нового знания о герое не добавят. Легенде не нужна биография. Как бы там ни было, арабский и персидский мир сегодня все реже вспоминает о Ходже. Пик популярности этого героя остался в прошлом. А вот для тюрок-мусульман и ряда близких в силу культурно-географических причин персоговорящих и кавказских народов Насретдин по-прежнему остается актуален. Не тем ли спасает он эти народы от безумного, а точнее, бездумного фанатизма? Ислам — непростая религия. Ходжа учит пониманию этой истины.

НЕСЛУЧАЙНОСТИ

В эпоху Возрождения в Испании стал необыкновенно популярен жанр плутовского романа или пикарески, от picaro (плут). Многие сентенции Ласарильо с Тормеса или Хромого беса перекликаются с высказываниями Ходжи, а структура этих новелл лишена стройного композиционного рисунка. Любопытно, что для искусства Востока причудливый орнамент тоже значил больше, чем прямая линия. Случайно ли все это? Отличался плутовской роман от типичных образцов западноевропейской прозы еще и тем, что до сих пор создает трудности адекватного перевода. «Непереводимая игра слов с использованием местных диалектов» определяет дискурс как историй о Ходже, так и плутовского романа. Ходжа уже был тогда популярен, и рассказы о его глупой мудрости могли преспокойно попасть на юг Пиренейского полуострова опосредованно через страны Магриба. Добавим, как в устной, так и уже в письменной форме. Но нет ли здесь некоторой натяжки, связанной с так называемым типологическим сходством — когда схожие элементы структуры и дискурса появляются без прямых контактов, благодаря сходству внешних причин? Увы, существуют неопровержимые документальные доказательства влияния сюжетики арабских источников на формирование классической испанской литературы. Сами испанцы охотно изучают этот вопрос и пишут диссертации. Впрочем, прямого влияния свода историй о Ходже на возникновение плутовского романа, кажется, еще никто не доказал, как и не опроверг. Но вспомним о сером цвете суфизма...

Не случайно также и то, что пьеса Наки Исанбета и одноименный спектакль в театре им. Камала появились с разницей в один год с книгой Соловьева. Не случайно, что блестящий знаток татарского фольклора «откликнулся» на вызов русского коллеги — не могло быть иначе. Не случайно и то, что конец 1930-х годов не благоволил к жанру сатиры. Заметим, современной сатиры, которая пышным цветом цвела в 1920-е. Случайно ли, что автор злободневных сатирических пьес «Переселение», «Портфель», «Спекулянт Шарафи» Наки Исанбет в 1930 - 1940-е годы с головой ушел в историко-легендарную сюжетику? И куда же мог запропаститься его талант сатирика? Он никуда и не делся. Просто драматург сменил жанрово-стилевой регистр.

Я бы мог многое написать о неслучайностях. Например, и у Ходжи Насретдина и у Остапа Бендера папы — «турецкие подданные», а яркие представители «южно-русской школы», читай, одесситы, Ильф и Петров могли иметь большее представление о похождениях Ходжи в силу прямых контактов с персами, турками, греками, болгарами, чем представители других «географических» школ. Или поразмышлять о том, почему могильный камень Наки Исанбета украшен его другом, художником и скульптором Баки Урманче цветком Накшбанди. Но лучше пусть читатель сам подключит свою фантазию и наблюдательность и дополнит мои слова примерами, а может, опровергнет их, но зато вдосталь насладиться яркостью серого цвета...

КОГДА НАСРЕТДИН СТУЧИТСЯ В ДВЕРИ

Есть ощущение, что Ходжа существовал всегда. Во всяком случае, так давно, что любая конкретная дата сродни вечности. Но в какие же времена эпос и литературные источники о Ходже становятся наиболее актуальными, когда реплики и самое поведение просто-мудреца бьют, что говорится, в нерв эпохи? Рискнем предположить, не впадая в дерзость сопоставления с другими временами, что наше время — время Ходжи Насретдина. Когда актуализируются его афоризмы? Слова чудака, пытающегося остановить или догнать время, двигаясь на ослике задом-наперед?

Время, в которое мы живем, само вывернуло себя наизнанку, поехало задом-наперед в «новое Средневековье», заполонило собой информационное пространство фейками, троллингом, манипулятивными инсинуациями. Кто первый интернет-тролль? Ходжа! Кто первый интернет-мем и демотиватор? Тоже он! Кто помог Сорокину написать «Теллурию»? Снова он! Не пытайтесь меня опровергнуть, просто освежите в памяти его высказывания, способ общения и сопоставьте. А что, если бы интернет открыли в Бухаре или Хорезме 800 лет назад? В вывернутом наизнанку мире, в мире тотального абсурда, когда главный законодательный орган нашей страны (о других странах и вовсе умолчу) больше беспокоит цена кашки в думском буфете, чем экономический коллапс, а прозу Кафки читаешь, словно бытовой реалистический роман, наступает время Ходжи. Вывернутое наизнанку время, вступая в диалог с вывернутой наизнанку мудростью, обретает знание истины. Или учится различать оттенки серого.

СЕДЬМОЕ ПРИШЕСТВИЕ ХОДЖИ

Главреж Камаловского театра Фарид Бикчантаев ставит «Ходжу Насретдина». Не будем про случайности и закономерности. Скажем лишь, что этот спектакль станет 7-м обращением театра им. Камала к пьесе Исанбета. Любопытная цифра, что с позиций нумерологии, что с позиций театральной истории. Небольшой нюанс. Текст спектакля рождается из компиляции пьесы классика татарской драматургии и небольшого фрагмента пьесы современного сирийского драматурга Саадаллы Ваннуса. Но режиссер говорит о чем-то третьем.

О вынужденных сокращениях канонического текста. Пьеса Исанбета создана во времена, когда трехчасовой спектакль считался одноактовкой. Поэтому «нужно сокращать», «нужно сосредоточиться на одной сюжетной линии», «нужно актуализировать». Бикчантаев говорит, что есть одна сторона проблемы, есть другая, но возможно, есть некий «другой путь», к которому подталкивает постановщика Ходжа Насретдин. Пожалуйста, не удивляйтесь, если на премьерных показах и позже вам покажется, что серый цвет стал главным в палитре спектакля. Может быть, случайность, может быть, закономерность, но скорее всего, это проблема вашего офтальмолога. Ведь не может же быть...

Нияз Игламов