Ирина Прохорова: «Разве есть такая профессия – патриот?»

Ирина Прохорова: «Скажу вам честно, меня больше всего удручает то обстоятельство, что сегодня государство снимает с себя все социальные обязательства перед обществом в целом и перед культурой в частности» Фото: Ирина Ерохина

«КАЗАНЬ ВСЕГДА БЫЛА ОБРАЗЦОМ МИРНОГО СОСУЩЕСТВОВАНИЯ»

— Ирина Дмитриевна, вы раньше бывали в Казани?

- Да, это не первый мой визит в город, но последний раз я была здесь давно — лет 7 назад. Казань очень красива, многое сильно изменилось. Хочется погулять по городу, сходить в музеи, но, к сожалению, нет времени, а надо бы как-нибудь собраться и приехать исключительно как турист, благо путь не очень недалекий.

— Казань как-то выделяется на фоне всей страны?

— Для меня Казань всегда была поразительным образцом мирного сосуществования различных конфессиональных и этнических групп в течение многих столетий. Насколько я представляю себе историю города, в ней не было места чудовищным межнациональным конфликтам, которые раздирали другие регионы или страны.

Когда мы время от времени ищем свой — «особый» — путь развития страны, почему-то всегда апеллируем к милитаристским и авторитарным практикам как специфически российской традиции государственности. А между тем в России налицо исторические прецеденты альтернативных моделей управления, например в таких городах, как Новгород, Нижний Новгород и, конечно, Казань. Эти кейсы стоило бы внимательно изучить и, возможно, взять за образец.

— Фонд Михаила Прохорова помогает кому-то в Казани?

— Фонд прежде всего работает в Красноярском крае, но часть конкурсов распространяется и на другие регионы, например конкурс «Новый театр». Поддержка театра — одно из приоритетных направлений деятельности фонда, и главный акцент мы делаем на развитие театральной жизни в российских регионах. Что касается конкурса «Новый театр», то мы даем гранты на экспериментальные театральные постановки, на возможность театров приглашать талантливых и ярких режиссеров. И недавно фонд поддержал новый спектакль казанского ТЮЗа «Из глубины... (Художник Винсент ван Гог)», поставленный молодым режиссером Туфаном Имамутдиновым и хореографом Анной Гарафеевой. Это смелый и оригинальный эксперимент — попытка переложить письма художника на язык музыки, а его ранние полотна — на язык пластики через авангардный японский танец буто.

У нас также установились хорошие связи с издателями из Татарстана, которые регулярно участвуют в красноярской ярмарке книжной культуры, ежегодно организуемой и финансируемой фондом.

«Для меня Казань всегда была поразительным образцом мирного сосуществования различных конфессиональных и этнических групп в течение многих столетий» Фото: архив «БИЗНЕС Online»

«В НАЧАЛЕ 90-Х ГОДОВ ПРОИЗОШЕЛ МОЩНЫЙ КУЛЬТУРНЫЙ ВЗРЫВ»

— Вы давно трудитесь на ниве культуры, поэтому интересно узнать, как вы оцениваете состояние культуры в России в настоящее время? Я имею в виду свободу творчества, доступность культуры широким слоям населения и т. п. (Борис Львович)

— Я могу с уверенностью утверждать, что с культурой у нас все в порядке. В постсоветское время произошел настоящий расцвет культуры, вопреки расхожим представлениям об эстетической и моральной деградации современной художественной жизни. Затянувшаяся ностальгия по идеализированному советскому времени привела к сложению мифа о великой советской культуре, якобы уничтоженной вместе с падением СССР. Несомненно, можно назвать целый ряд блестящих имен в ХХ веке, прославивших Россию, но вовсе не благодаря мудрому руководству партии и правительства, а вопреки ему. Многие из великих деятелей культуры (Ахматова, Пастернак, Мандельштам, Малевич, Прокофьев и т. д.) творчески сформировались до советского периода, а потом мужественно отстаивали свой талант, подвергаясь травле, преследованиям и казням. Многие важнейшие художественные достижения реализовывались либо в андеграундной среде, либо в изгнании. Трудно себе представить, сколько талантов было погублено и сколько новых художественных школ не состоялось по вине тоталитарного прессинга. Торжество цензуры во всех сферах культуры и науки в итоге привело к провинциализации общественной жизни, к сильному эстетическому отставанию от мировой культурной жизни.

И как раз в начале 90-х годов, когда художественная жизнь освободилась от государственных идеологических оков, произошел мощный культурный взрыв. Прежде всего у нас расцвела поэзия, не побоюсь сказать, что мы последние 25 лет наблюдаем настоящий поэтический ренессанс, вполне сопоставимый с динамикой Серебряного века. К сожалению, пока об этом знает только узкая группа специалистов и преданных любителей поэзии. В последнее десятилетие произошел театральный бум, появилась новая генерация отечественных режиссеров подлинно европейского уровня. Их везде приглашают, и они ставят спектакли по всему миру.

С начала 90-х годов стало мощно развиваться и современное искусство. Недавно в Москве начались ретроспективы художников 90-х годов (Владислава Мамышева-Монро, Андрея Бартенева, Дмитрия Цветкова и т. д.). Тут стало очевидно, что новое российские искусство — вовсе не ученичество, не подражание мировым художественным трендам (о чем часто твердили многие эксперты), а искусство яркое, оригинальное, сумевшее творчески переработать отечественную традицию эксперимента и сплавить ее с международной. Так что у нас есть чем гордиться в настоящем, а не только в прошлом.

— А что у нас все-таки не в порядке с культурой?

— У нас не в порядке с государственной политикой в отношении культуры. В последние несколько лет произошел резкий консервативный поворот во взгляде на культуру. Я вовсе не хочу сказать, что фигуративная живопись, классический балет, эпический роман, казачьи хоры или народные танцы не имеют права на существование, напротив, это почетные составляющие нашей культурной традиции. Я имею в виду, что по образцу советской идеологической пропаганды традиционное, консервативное искусство снова официально объявлено искусством общенациональным, а современные, экспериментальные художественные практики вновь становятся синонимом нелояльности, чужеродности, непатриотичности, аморальности. Если эта культурная политика будет последовательно продолжаться и в будущем, то мы рискуем растерять все достижения последних десятилетий.

«ГОСУДАРСТВЕННАЯ ПОДДЕРЖКА ПОНИМАЕТСЯ У НАС КАК НАДЗОР»

— То есть мы наступаем на те же грабли?

— К сожалению, это так. И подобное печальное дежавю происходит не оттого, что в министерстве культуры или правительстве сидят злоумышленники, а потому, что в обществе в целом еще сильны советские предрассудки и представления о бытовании культуры. Государственная поддержка понимается у нас как надзор, управление и цензурирование художественного процесса, а не создание условий для расцвета современных художественных практик. Растерянность перед непривычным и непонятным — нормальная реакция человека, которому нужно время, чтобы привыкнуть к новым эстетическим вызовам эпохи. Но создавать на основании своих субъективных эмоций и вкусов свод законов, противопоставляющих классику современности, игнорируя экспертное мнение и иногда здравый смысл, уже непростительно.

Современность — это всегда диалог с традициями, с классическим наследием. Пусть это иногда принимает радикальные формы: классику то сбрасывают с корабля современности, то перелицовывают до неузнаваемости, то вышучивают. Чем сильнее агрессия, тем очевиднее зависимость современного художника от сложившихся культурных образцов. Традиция — это фундамент, на котором выстраивается новое здание культуры. И если мы хотим, чтобы классика приумножалась, то должны быть мощное развитие и поддержка современного искусства самых различных направлений. Конечно, в современности много поверхностного, ложного, преходящего, но со временем пена дней осядет, на дне останется горстка золотых крупиц. И чем богаче и разнообразнее художественные поиски в настоящем, тем мощнее и влиятельнее станет традиция в будущем. Ни один человек (да и сам Господь Бог) не может предсказать, что останется жить в культуре веками, а что канет в Лету вместе с ушедшим поколением. Это процесс, который невозможно предвидеть или срежиссировать. Поэтому, если мы начинаем обрубать у дерева ветви, это может привести к тому, что все древо культуры засохнет.

Что касается доступности культуры широким слоям населения, то с этим делом просто беда. У нас огромная страна с растянутыми коммуникациями, что само по себе затрудняет возможность приобщиться к культурным событиям, происходящим в других городах. Но я не замечаю особого государственного пыла в деле просвещения и популяризации художественных достижений, а потребность у людей в культурном досуге огромная.

«В последние несколько лет произошел резкий консервативный поворот во взгляде на культуру» Фото: архив «БИЗНЕС Online»

— Руководители театров и оркестров сетуют на то, что сегодня им не дают денег на гастроли по глубинке. А в советское время такие гастроли были обязательными. Симфонические оркестры и в заводских цехах нередко выступали… Но надо ли сегодня повторять советский опыт приобщения к культуре, ведь зачастую людей насильно сгоняли на такие концерты?

— Скажу вам честно, меня больше всего удручает то обстоятельство, что сегодня государство снимает с себя все социальные обязательства перед обществом в целом и перед культурой в частности. Конечно, необходимо выделять деньги на гастроли, при этом позволяя театрам самим выбирать, в какие города ехать, а не направлять их по бездумной разнарядке. Разговоры о кризисе и нехватке денег — это чистое лукавство, которое выдает подлинную систему приоритетов правящего класса. На военщину и бесконечные парады деньги находятся, а на медицину, образование и культуру нет.

Вместо насильственного принуждения к культуре следовало бы еще в советское время вводить в школах эстетическое воспитание, учить понимать язык как классической, так и современной культуры. У нас и сейчас этому не учат, а забивают детские головы суррогатами идеологических дисциплин и всякими ГТО с НВП.

— В школах-то уроки музыки, изобразительного искусства по-прежнему есть, другое дело — чему на них учат.

— У меня нет уверенности, что, например, уроки рисования сильно изменились со времен моей молодости: к 23 февраля рисуем танки, к 8 Марта рисуем мамам цветочки и т. п. Это, конечно, прекрасно, но явно недостаточно. Я считаю, что детям надо преподавать в школе историю искусства. В мировой практике разработаны прекрасные методики, которые можно адаптировать к нашему образовательному процессу, нужно готовить учителей для новых учебных дисциплин. И через пару десятков лет появились бы не только многочисленные ценители искусства, но и новые культурные управленцы, которые лучше понимали бы, что нужно поддерживать в сфере культуры, а что поддерживать не стоит.

Конечно, в сложном современном мире государство не в состоянии взять на себя все социальные обязательства, поэтому сегодня так велик удельный вес благотворительных организаций, поддерживающих разные сферы общественной жизни, оперативно реагирующих на запросы времени. Казалось бы, наше государство должно было бы всячески поощрять благотворительность. На словах оно вроде бы поощряет, но на законодательном уровне благотворительности ставятся барьеры вроде одиозных законов об иностранных агентах.

«ЦЕНЗУРИРОВАНИЕ КУЛЬТУРЫ ВСЕГДА ПРОХОДИТ ПОД БЛАГОВИДНЫМ ПРЕДЛОГОМ»

— Как вы считаете, цензура сегодня есть?

— Официально у нас нет института цензуры, как было в советское время, но в реальности она, увы, существует и неуклонно ужесточается. Ее тяжелую длань прежде всего ощутили на себе СМИ, потом общественные и образовательные организации, и теперь она подбирается к книжному миру.

— Все-таки до прямой цензуры еще не дошло?

— Это как судить… С одной стороны, периодически возникают скандалы со стороны какого-нибудь любознательного, но не очень грамотного депутата, усмотревшего в книге либо крамолу, либо попрание норм морали. Пока серьезных преследований авторов и издателей не наблюдается, но это дело случая. С другой стороны, принимаются нелепые и странные законы, мешающие нормальному издательскому процессу. Например, закон об использовании обсценной лексики в литературных произведениях. Если мы опубликуем роман объемом в 400 или 500 страниц и где-то в середине один из героев употребил яркое народное идиоматическое выражение, то есть матерное слово, нам приходится на обложке отмечать этот прискорбный факт значком 18+, на обороте титула писать, что в книге содержится нецензурная брань (хотя использование мата вовсе не всегда связано с бранью), и закатывать книгу в целлофан.

Я не устаю удивляться нелепости данного закона и на возражения о необходимости повышать нравственность населения обычно говорю: «Я противник мата, но скажите, пожалуйста, разве люди учатся мату из книг?» Вы видели хоть одного человека, который начал мастерски ругаться, прочитав произведение, содержащее обсценную лексику? Писатель использует соленое словцо вовсе не из желания «просветить» аудиторию, а для передачи эмоционального состояния героя, или для описания его культурного уровня, или просто ради честного воспроизведения речевой практики народа.

Цензурирование культуры всегда проходит под благовидным предлогом защиты морали и нравственности. Я голосую обеими руками за отстаивание этической системы ценностей, которая так необходима любому обществу для нормального развития. Вопрос заключается только в том, кто является главным носителем и глашатаем морали в нашей стране и каковы критерии моральной оценки общественного и личного поведения. Современное искусство часто обвиняют в безнравственности, но что имеют при этом в виду? Как в старые недобрые советские времена, ему предъявляют главным образом претензии в том, что оно часто обращается к чувственной, физиологической стороне человеческой жизни.

Когда я выступаю на радио, мне часто звонят слушатели с одним и тем же вопросом: «Почему вы защищаете современное искусство, которое тиражирует порнографию, развращает наших детей?! Если я с ребенком приду на спектакль, а там кто-то будет бегать голым…» Я отвечаю: «Простите, в каком театре вы видели детский спектакль, где актеры бегают голыми? Я что-то таких детских утренников не припомню. Даже если ребенок увидит полуобнаженное тело на сцене или в музее, с чего бы он сразу развратился? Вас же в детстве водили родители на классический балет, где выступают полуголые танцоры, в обтягивающем трико, и ничего, вы не стали развратником?..» Как правило, человек теряется, поскольку с этой стороны он никогда на классику не смотрел.

Удивительно, что наши официальные моралисты не считают растлением юных душ чудовищные кровавые сериалы с бандитскими разборками, с криминальными поведением и речью, с откровенным культом насилия и жестокости. Так что же страшнее с нравственной точки зрения: милитаризация сознания или крепкое словцо в тексте? Мне кажется, у нас налицо система подмен этических категорий, с этим надо разбираться.

— Кому разбираться? Депутатам Госдумы, которые принимают такие законы?

— О депутатах вообще не хочется говорить…

— А кто должен инициировать обсуждение таких вопросов в обществе? Министерство культуры?

— Господи, при чем здесь министерство культуры… Общество само должно инициировать такие разговоры, и запрос на прояснение моральных принципов очень высок. Область морали — это всегда такое подвижное поле, потому что меняются мир, условия жизни, вообще вся организация общества. А вместо серьезных публичных дискуссий обществу навязываются сверху средневековые представления о нормах жизни.

Возьмите, например, институт семьи в современной России. Это очень болезненная тема, поскольку семья как основополагающая ячейка общества очень пострадала в советское время от грубого многолетнего вмешательства государства. Я очень серьезно отношусь к семейным ценностям, к укреплению семьи — это важнейшая проблема на сегодняшний день. И что же нам преподносится в виде решения данного вопроса? Уродливая домостроевская, патриархальная модель, отрицающая партнерские отношения между супругами, низводящая женщину до примитивной детородящей машины.

Проблема осложняется еще тем, что в современном мире институт семьи подвергается серьезной трансформации, этот процесс объективный, его невозможно игнорировать. В нашей многонациональной, многоконфессиональной стране к тому же существуют различные традиции семейных укладов, которые нужно как-то соотнести с универсальными правами человека. В обществе этот набор проблем не только открыто не обсуждается, но всячески табуируется.

«Отсутствие морального и правового фундамента ведет к распаду национального единства. Только нельзя решать сложные проблемы топорными методами: заменять общественные дебаты Уголовным кодексом» Фото: Ирина Ерохина

«НЕЛЬЗЯ ОБЩЕСТВЕННЫЕ ДЕБАТЫ ЗАМЕНЯТЬ УГОЛОВНЫМ КОДЕКСОМ»

— Вы сказали, что общество само должно инициировать разговоры на важные проблемы. А что значит «общество»? Это какие структуры, объединения?

— Самые разные. Мы все граждане своей страны, есть разные социальные, профессиональные, этнические, гендерные группы, носители разных поведенческих моделей. Необходимо наладить диалог между ними, прийти к какому-то консенсусу относительно базовых этических норм. Отсутствие морального и правового фундамента ведет к распаду национального единства. Только нельзя решать сложные проблемы топорными методами: заменять общественные дебаты Уголовным кодексом.

— А средства массовой информации?

— СМИ и есть главная площадка общественных дискуссий. Почему бы, например, в связи с проблемой семьи не поднять вопроса о бытовом и домашнем насилии? Представляете, у нас сейчас хотят принять закон, декриминализирующий домашнее насилие. И раньше-то доказать домашнее насилие было довольно сложно, но, по крайней мере, истязателя можно было хоть как-то покарать. А сейчас хотят ограничиться штрафами, сделав акты издевательства над домочадцами некриминальным действием. Если этот закон примут, то получится, что жертвы насилия останутся вообще без всякой помощи.

Правозащитники много лет бьются над созданием системы законов, которые позволят предотвращать насилие до того, как случится что-то непоправимое. Сейчас полицейские не имеют права реагировать на жалобу, ждут, когда налицо будет факт нанесения телесных побоев или, не дай бог, смертоубийства. Даже такой маленький пример показывает, что фактически наше законодательство на стороне сильных, а ведь суть закона — защитить беспомощного и слабого от произвола сильного. А у нас получается наоборот — закон защищает насильников. О каких духовных скрепах или укреплении семьи можно мечтать при таком положении вещей?

«ПОЯВЛЕНИЕ «ДИПЛОМИРОВАННЫХ ПАТРИОТОВ» ПРИВЕДЕТ К ПОДМЕНЕ СИСТЕМЫ ЦЕННОСТЕЙ»

— В России наблюдается отсутствие «национальной идеи». Была предложена ее официальная версия – «патриотизм». Как вы прокомментируете это явление и какую версию национальной идеи могли бы предложить к обсуждению? (Ахметов Фарид)

— Мне вообще это непонятно, что такое патриотизм как национальная идея. По-моему, любовь к Родине — это естественное чувство любого гражданина страны, причем, как и любовь к ближнему, родителям, детям, партнеру, это чувство интимное, сокровенное, кричать о своей любви к Отечеству со всех трибун кажется мне не очень достойным занятием. Превращение гражданского чувства в инструмент идеологии немедленно породит очередную армию надсмотрщиков, которые начнут нас насильственно учить, как правильно любить Родину. Разве есть такая профессия — патриот? На каком основании один человек мнит себя большим патриотом, нежели окружающие? Как пел Булат Окуджава, маршалов нет у любви. Нет маршалов и у любви к Отечеству.

Появление «дипломированных патриотов» приведет к подмене системы ценностей, нас будут призывать любить вовсе не Родину, а начальство, требуя безоговорочного подчинения во имя высшего блага страны, а на самом деле ради удовлетворения амбиций правящей верхушки. Не надо придумывать никакую национальную идею, она у нас давно прописана во 2-й статье Конституции Российской Федерации: «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина — обязанность государства». Наш народ на протяжении веков столько раз жертвовал собою во имя государства, что пора бы государству вернуть долг своим гражданам, поработать на их, а не на свое благо.

«Как известно, культура — вот лучшая дипломатия. Если мы боремся за позитивный имидж страны, то неплохо бы вспомнить, что 98 процентов международного имиджа создается за счет узнаваемых имен деятелей культуры» Фото: Ирина Ерохина

«ОЧЕРЕДНАЯ НАЦИОНАЛИЗАЦИЯ УДАРИТ ПО БЕДНЫМ»

— Без изменения политической системы будущее России печально. Как вы считаете, возможно ли в России эволюционное развитие от существующей политической системы к демократической посредством национализации природных и иных богатств? (Хайрутдинов Ришат Равильевич)

— Национализация природных и иных богатств — это что, опять все поделить? Тотальная национализация была проведена в Советском Союзе: у крестьян, не успев дать, опять отняли землю, разорили предпринимателей, уничтожили частную собственность как таковую. Как мы знаем из истории, ничего хорошего из этого не вышло.

— Все равно народу ничего не дали…

— Ничего не дали. Более того, все время отнимали: накопления, свободу, достоинство. Последние 25 лет были сложными, иногда трагическими, но люди получили право на собственность, на минимальную автономию от государства. Когда говорят: давайте все национализируем, я спрашиваю: а вы готовы отдать свою приватизированную квартиру государству? Отвечают: при чем тут квартира? Ровно при этом! А вы думаете, что нас с вами это не коснется? Очередная национализация ударит не столько по богатым, сколько по бедным. В начале 90-х годов Ельцин указом разрешил бесплатно приватизировать муниципальные квартиры, в которых мы прежде жили, не имея права завещать их детям, сдавать или продавать. И вот в последнее время государство усиленно разрабатывает законы, позволяющие произвольно деприватизировать квартиры, значит, есть опасность, что людей будут под надуманным предлогом выселять из домов, они могут остаться совсем без жилья.

Что такое «социальная справедливость»? Это уравниловка, ограниченное количество квадратных метров, положенное на душу населения при жизни и после смерти? Или мы отстаиваем равенство людей перед законом и ратуем за создание социальных условий для самореализации личности? Возможен ли эволюционное развитие нашего общества? Теоретически возможно и очень желаемо. Революция — это всегда социальная катастрофа, своеобразный «Титаник»! Это приговор государству и обществу, которые не справились с вызовом времени и упрочением гражданского мира внутри страны. Революция приносит с собой неисчислимое количество бед и, как правило, отбрасывает страну далеко назад, а не продвигает вперед. Трагическая история России в ХХ веке преподала нам суровый урок: нужно найти способы развития страны без кровопролития, разрушения привычного уклада жизни, гражданских войн. Вопрос — как это сделать.

Чем был 1991 год? Это был крах советской системы, которая сама себя надорвала неуемными имперскими амбициями, нежеланием развивать собственную экономику и создавать для людей гуманную среду обитания. В какой-то момент сопротивление материала и внутренние ресурсы закончились, режим рухнул.

Возможно, единственно правильное решение — отказаться от химер мирового господства и заняться системной работой по развитию страны. Бороться за торжество закона над барской прихотью, за соблюдение Конституции, за право общественной консолидации и самоорганизации, за контроль над действием властей.

Я признаю только один вид революции — революцию сознания. Если мы хотим жить в более гуманном и справедливом обществе, то мы должны сформулировать для самих себя его основополагающие принципы. Какие ценности мы будем отстаивать насмерть, а где необходим компромисс, чтобы не длить холодную гражданскую войну. Как найти рычаги воздействия на власть, чтобы наш голос был услышан.

А мы действительно хотим жить в обществе равноправия? Не уравниловки, а равенства перед законом. Мы действительно хотим жить в демократическом государстве? Или нам больше нравится система привилегий и вся наша критика сводится к желанию самим пробиться к кормушке, а не упразднить ее? Это серьезный и долгий разговор.

«Конечно, легче всего кивать на соседа, но, может быть, все-таки у нас тактика неправильная? Да, нужно отстаивать свое место в мире, но не поискать ли другие способы?» Фото: kremlin.ru

«ОТСТАИВАНИЕ ИНТЕРЕСОВ РОССИИ ПРОХОДИТ ПОД ФЛАГОМ АГРЕССИИ»

— Вы искренне верите, что неприятие России почти всем миром диктуется только лишь отсутствием свобод и либерализма в России? Или все же всех их раздражает нежелание нашей страны следовать в фарватере единого курса? Логика Запада проста: имея такую колоссальную территорию, Россия не может и не имеет права быть своеобычной. (Рафаиль)

— Все страны своеобычны, невзирая на размер территории, но самобытность никак не отменяет необходимости соблюдать международное право и принципы мирного сосуществования. Иначе и каннибализм можно при желании объявить национальной традицией и особым путем. Я не приемлю все эти разговоры о том, что Россия находится в кольце врагов, что нас хотят разорвать на части. Если это так, то как нам удалось за века отчаянной обороны распространиться на 1/8 часть суши? Здесь явно какая-то неувязка. И если нас окружают смертельные враги, то почему они так медлили и не воспользовались ситуацией в 90-е годы, когда и цены на нефть были низкими, и страна была в полной разрухе? Но никто на нас не покусился! Наоборот, нам даже активно помогали и финансово, и интеллектуально.

Разумеется, каждая страна стремится отстаивать свои интересы, безопасность и престиж на международной арене. И понятно, что всегда будут трения между разными государствами и группами государств. Весь вопрос в том, какими методами пользуется страна для укреплений своих позиций в мировой политике. Я всегда привожу пример из обычной жизни. Один человек строит свое благополучие, используя свои дипломатические способности: он кому-то помогает, ему помогают. Не даром же есть пословица: не имей сто рублей, а имей сто друзей. Другой человек борется за свои интересы, занимаясь склочничеством: пишет доносы, скандалит, требует. Этот человек в итоге тоже чего-то добивается, но оказывается в полной изоляции.

Мне очень печально, что отстаивание интересов России проходит под флагом агрессии, ксенофобии и самоизоляционизма. Еще совсем недавно мы все мирно жили, торговали и дружили с бывшими союзными республиками, с бывшими соцстранами, с Западной Европой и даже с США. И вдруг за короткий период почти все они превратились во врагов. Конечно, легче всего кивать на соседа, но, может быть, все-таки у нас тактика неправильная? Да, нужно отстаивать свое место в мире, но не поискать ли других способов? Мы создаем постоянный очаг напряжения, который порождает круговорот санкций, антисанкций, бойкотов, разоблачительных кампаний. А когда весь мир ополчился, это очень опасная ситуация. Для любой страны.

Отказ от идеи агрессии и насилия как способа политического управления был бы для России большим шагом вперед, это очень способствовало бы эволюционному развитию страны. Как известно, культура — вот лучшая дипломатия. Если мы боремся за позитивный имидж страны, то неплохо бы вспомнить, что 98 процентов международного имиджа создается за счет узнаваемых имен деятелей культуры. И даже международный кредитный рейтинг государства напрямую зависит от культурного статуса страны. Чем бороться с современным искусством, лучше бы его с гордостью показывали во всех странах. Балалайками и кокошниками уже никого не поразишь…

— Разве мы до сих пор показываем за рубежом народное творчество? Мне кажется, «балалайки» уже перестали вывозить…

— Ничего подобного! Как только провозглашаются дни российской культуры за рубежом, тут же вывозят знакомый ассортимент ложного ориентализма, который никак не поднимает имидж страны. Я это наблюдала, к сожалению, очень часто. А надо предъявлять миру реальные современные таланты, кои у нас в стране в изобилии. Но вместо того, чтобы сделать их визитной карточкой страны, на них начинаются гонения со стороны то эстетствующих депутатов, то отдельных представителей церкви. Мне представляется, что логичнее вернуться к идее мирного сотрудничества и умению отстаивать свои интересы более тонкими механизмами, нежели грозить атомным оружием. К сожалению, не только у нас есть атомное оружие…

«ПОДЛИННОЕ РАВНОПРАВИЕ МУЖЧИН И ЖЕНЩИН БУДЕТ ТОГДА, КОГДА СМОГУТ ИЗБРАТЬ ПРЕЗИДЕНТОМ ДАЖЕ ГЛУПУЮ ЖЕНЩИНУ»

— Как вы считаете, помогло бы нашей стране изменить имидж и вообще получить другой вектор развития, если бы президентом стала женщина? Хотя, конечно, женщины тоже разные бывают… Но все же? Были же в истории России мудрые правительницы.

— Почему бы и нет?

— А это вообще возможно в нашем мужском государстве?

— В нашем государстве всякие чудеса возможны… Кстати, в последнее время я очень часто слышу разговоры о том, что было бы неплохо, если бы в России президентом стала женщина. Это говорит о революции в общественном сознании, в 90-х годах даже на гребне демократических преобразований подобная мысль показалась бы абсурдной.

Была такая замечательная шутка, не помню, кто это сказал: подлинное равноправие мужчин и женщин будет тогда, когда смогут избрать президентом даже глупую женщину (смеется). По-моему, это очень тонкое наблюдение: пока пробиться наверх могут только самые сильные и умные женщины, до равноправия еще далеко.

Но если говорить серьезно, дело не в том, кто управляет государством, мужчина или женщина, а в том, что президентом должен быть человек умный, профессиональный, понимающий вызовы времени. И я не вижу причин, почему женщина не может обладать подобными качествами. Многое зависит от того, какую модель государства мы принимаем за образец. Если наш идеал — казарма, то, конечно, управлять таким государством должен только мужчина. А если мы рассматриваем нашу страну как дом, в котором нужно создать комфортные условия для жизни, отдыха и работы, то в такой модели мира женщина смотрелась бы органичнее.

— Если бы не ваш брат (Михаил Прохоров — прим. ред.), а вы пошли в президенты, я вас поддержал бы. Нет таких планов на 2018 год? (Ильгизар)

— Политика для меня была новой сферой, окунуться в нее было очень полезно.

— Не захотелось в ней остаться?

— Политическая жизнь имеет много соблазнов. Это очень интересная сфера со своими специфическими законами, это совершенно другой взгляд на общество, это расширяет твой кругозор и обогащает жизненный опыт. Мои первые шаги на политическом поприще показали, что, в принципе, определенная часть людей вполне позитивно восприняла меня в качестве потенциального лидера.

Что касается баллотирования на пост президента, то к чему эти мечтания… Политика — это искусство возможного. По-моему, нынешняя ситуация не очень способствует выдвижению независимых кандидатов даже на менее высокие государственные должности. Жизнь покажет, как будет складываться будущая политическая история нашей страны, в ней могут быть разные сюрпризы и неожиданности. Но на сегодняшний день я воспринимаю свою деятельности в сфере культуры и просвещения как более важную и фундаментальную, нежели выборный ажиотаж вокруг Госдумы.

«Я убеждена, что главное на сегодняшний день — перестать уповать на некоего идеального лидера, на волшебного спасителя, который неведомо откуда приедет на белом коне и обеспечит нам прекрасную жизнь» Фото: Ирина Ерохина

«Я УБЕЖДЕННЫЙ ПРИВЕРЖЕНЕЦ ДЕМОКРАТИЧЕСКИХ ЦЕННОСТЕЙ»

— Какой системы ценностей придерживается Ирина Прохорова? (Виталий)

— Я убежденный приверженец демократических ценностей и считаю, что Россия вовсе не обречена навечно быть авторитарной страной, как утверждают адепты «особого» пути России. Несомненно, у нее свой путь, как у любой другой страны. Только надо понимать, что свой путь — это не оправдание былых преступлений и душегубства под прикрытием только нам присущей ментальности, а размышления о том, как идти к более гуманному и справедливому способу существования, к демократическому устройству общества. Тут каждая страна задействует свои внутренние ресурсы и культурные традиции.

Судя по тому, как много дискуссионных клубов и площадок появилось в последнее время, раздумья общества о путях России идут полным ходом. Это, несомненно, позитивный знак, доказательство того, что гражданское общество живо, оно активно ищет выход из создавшегося положения.

Я убеждена, что главное на сегодняшний день — перестать уповать на некоего идеального лидера, на волшебного спасителя, который неведомо откуда приедет на белом коне и обеспечит нам прекрасную жизнь. Вспомните знаменитые слова замечательного поэта и барда Александра Галича:

«А бояться-то нужно только того,

Кто скажет: «Я знаю, как надо!»

Не верьте ему! Гоните его!

Он врет! Он не знает, как надо!»

Чтобы не сбиться с цивилизационного пути, нужно всячески развивать и отстаивать институты гражданского общества: независимость парламента, судов, СМИ, индивидуальных инициатив, НКО и т. д. Эта сложная институциональная система, интегрируя интересы и предпочтения разных слоев общества, ищет коллективный ответ на вопрос, что нам делать, куда идти. И чем больше таких институций, тем вернее будет путь.

Окончание следует