Исмагил Хуснутдинов: «Открытый университет — это центр, объединяющий различные вузы на договорной основе»Фото: «БИЗНЕС Online»

«О ВЫСШЕМ ОБРАЗОВАНИИ НА ТАТАРСКОМ ЯЗЫКЕ НАЧАЛИ ГОВОРИТЬ ЕЩЕ СО ВРЕМЕН РЕВОЛЮЦИИ»

Вопрос о создании Национального университета обсуждается давно. Очень давно — даже не с 1990-х годов, а намного раньше. О высшем образовании на татарском языке начали говорить еще со времен революции. В последние два десятилетия обсуждался в основном вопрос о создании национального университета в классическом варианте. Да, он необходим, но как его создать с наименьшими затратами и наибольшей эффективностью? Если создавать национальный университет в классическом виде, то у нас появляется ряд серьезных ограничений: мы не сможем собрать в одном университете все необходимые направления подготовки, которые нам нужны. Мы не сможем собрать химиков, юристов, технологов, авиаторов, ветеринаров, медиков в одном месте. Это нереально. Если идти по этому пути, то это гигантские затраты — материальные, человеческие, плюс к этому накладывается наша российская бюрократия в сфере образования, вполне обоснованная, но преодолеть которую с малыми затратами нереально. Поэтому предлагается концепция Открытого университета.

В чем его смысл? Открытый национальный университет — это не классический университет или институт в обычном его понимании. Открытый университет — это центр, объединяющий различные вузы на договорной основе.

В чем его функция? Его функция в том, чтобы помочь с внедрением образования на татарском языке в действующие вузы. И смысл такого национального открытого университета — это создать высшее двуязычное образование на татарском и русском языках на основе существующего фундамента. Существующий фундамент для нас — это российская система образования. Ее можно критиковать, можно хвалить, но она работает и свою функцию выполняет. В этом подходе ничего нового нет, точно так же создаются и другие системы образования. Точно так же создавалась российская система на базе Европы. И первые десятилетия высшее образование в России не велось на русском языке. Оно велось на немецком, французском, латинском языках — на каком угодно, только не русском.

Что позволит сделать такая форма национального двуязычного образования? Она позволит интегрироваться сразу же во все существующие вузы, которые есть у нас в республике и вообще в Российской Федерации, потому что нельзя ограничиваться только Татарстаном.

Какие есть к этому предпосылки? Во-первых, у нас в республике такой опыт уже был и в какой-то мере сохранился. То есть двуязычные группы, в которых учили на русском и татарском языках, существовали и в сельхозинституте, и в КФУ, и в КНИТУ-КХТИ, они продолжают работать в КГАСУ. Причем этот опыт был положительный, об этом я говорю как непосредственный участник событий и декан нефтяного факультета тех времен. Например, в КНИТУ-КХТИ двуязычное образование было на двух факультетах — нефтяном и энергомашиностроения. На первый курс каждого факультета набиралось по одной группе, причем обучение велось на обоих языках — примерно 30–50 процентов на татарском языке, остальное — на русском. Один преподаватель ведет предмет на русском языке, второй — на татарском. По возможности. И эти группы на потоке нефтяного факультета были лучшими. Не из-за того, что кто-то там умнее или интеллектуально одареннее. Могу объяснить это явление тем, что, во-первых, в эту группу попадали более мотивированные ребята, которые уже заранее были готовы преодолевать какие-то сложности в своей жизни, потому что обучение на двух языках — это, все равно, определенные сложности. Во-вторых, мы предъявляли достаточно жесткие требования к студентам в этой группе. То есть если ты не можешь хорошо учиться, будь добр, выбери себе другую форму обучения. Мы очень внимательно относились к качеству обучения и никаких поблажек, соответственно, не было. Это приводило к хорошему результату — в конечном итоге эти группы практически полностью доучивались и постоянно были первыми на своем курсе. Причем обучение на двух языках я считаю чрезвычайно полезным и стараюсь дать такое образование своим детям. И когда из системы российского образования при Ломоносове были вытеснены французский и немецкий языки, это было большой потерей для России — мы оторвались от мировых тенденций, от прямых связей с европейскими и другими университетами мира.

Но какая была слабая сторона в этой системе обучения за последние два десятка лет? Эта система двуязычного обучения фактически проводилась силами энтузиастов. Те финансовые вложения, которые шли от нашего кабинета министров, нельзя назвать государственной поддержкой. Это небольшая программа, которая расходилась на методички, методики, на маленькую зарплату руководителя центра — энтузиаста, который организовывал весь этот процесс. То есть государственного подхода не было, все держалось на энтузиастах, и в конечном итоге, как только энтузиаст уходил или его «уходили» с этого места, система начинала давать сбой, что и произошло в КНИТУ-КХТИ. Например, на моем родном нефтяном факультете в КХТИ последний выпуск тех, кто учился на двух языках, был года три-четыре назад. Всё — этого обучения нет, хотя все неплохо было поставлено, и никто не мог пожаловаться на качество. Этот опыт вскрыл основную проблему: невозможно поддерживать этот процесс без государственной поддержки. Впрочем, точно так же, как невозможно поддерживать в рабочем состоянии высшее образование на русском языке без государственной поддержки. Если сейчас государство откажется поддерживать высшее образование на русском языке, оно умрет в течение нескольких лет, ну или очень сильно деградирует.

В чем я вижу функции Открытого университета? Первая, и основная, функция — это помощь. Она должна быть оказана университетам, которые будут вести работу по обучению на двух языках: русском и татарском. Выражаться она должна в нескольких направлениях. Первое — поддержка студента. Мы понимаем, что на сегодняшний момент даже набрать абитуриентов в эти группы — это определенная работа. И работа достаточно скрупулезная, кропотливая, которая ложится на плечи университета. Мы должны поддержать студента не только морально, но и материально. С какой целью? Если мы хотим получить качественное образование, мы должны требовать от студента качества обучения. И если мы с него что-то требуем, то мы должны его поддерживать.

Второе — мы должны поддержать преподавателей, которые могут и хотят преподавать на татарском языке. Здесь я вижу два направления: даже если человек хорошо и свободно говорит на татарском языке в быту, это не значит, что он так же легко и свободно прочитает лекцию по своему предмету на татарском, хотя на 90 процентов терминология не русская и не татарская, а международная. Преподаватель должен получить определенную подготовку. Это должны быть курсы, семинары, индивидуальная работа. Это достаточно высокая нагрузка на человека. И преподаватель должен получать за это материальную помощь. Я задавал вопрос нескольким своим коллегам — и русским, и татарам: согласились бы они взяться за такую работу? Те, кто знает татарский язык, отвечали, что если будет достойная зарплата, то с огромным удовольствием займутся этим делом. А те, которые не знают татарского языка, сказали, что с удовольствием займутся методическим обеспечением. То есть должно быть материальное стимулирование.

Следующий момент — это методическая помощь. Сейчас каждый вуз занимается или занимался этим самостоятельно — издавал книги, методички, но при этом каждый вуз не может иметь в своем штате специалиста, который знал бы тонкости татарского языка, вникал бы в терминологию. Эта работа должна осуществляться централизованно. Мы должны оказывать материальную, методическую помощь и тем преподавателям, которые будут преподавать в двуязычных группах на русском языке. Может возникнуть вопрос: «А зачем? И так же все хорошо — он преподает на русском, пусть преподает дальше...» Я считаю, что высшая школа России вообще нуждается в помощи, на каком бы языке ни шло преподавание. Но в данном случае, если мы будем серьезно заниматься этим делом, необходимо привлекать преподавателей, которые будут заниматься этой работой не только за счет энтузиазма или по служебному долгу; мы должны привлекать квалифицированных специалистов, а они стоят денег.

«СЕБЕСТОИМОСТЬ ОБУЧЕНИЯ КАЖДОГО СТУДЕНТА БУДЕТ СНИЖАТЬСЯ ПО МЕРЕ РАЗВИТИЯ СИСТЕМЫ ОБУЧЕНИЯ НА ДВУХ ЯЗЫКАХ»

Бюджет — это камень преткновения. Бюджет — это, наверное, один из вопросов, на котором могут сломать копья. Я приблизительно посчитал, каким может быть бюджет Открытого национального университета, поскольку представляю экономику вуза.     

Обучение одного студента на русском языке у нас сейчас обходится в 115–180 тыс. рублей в год. Если мы создаем Открытый университет на базе существующих университетов и начинаем оказывать методическую, материальную помощь студентам, преподавателям, администрации вуза, то дополнительные затраты на одного студента могут составить от 65 тыс.. рублей в год при полном развитии двуязычного образования. Причем бюджет рассчитывался исходя из того, что численность студентов должна увеличиваться. И такая система Открытого университета позволяет нам начать с очень маленького количества студентов — 700–800 человек. Если мы выстроим правильную систему стимулирования и государственной поддержки, то примерно через 20–25 лет сможем довести количество студентов, обучающихся на двух языках, до цифры от 15 до 40 тыс. человек. При этом себестоимость обучения каждого студента будет снижаться по мере развития системы обучения на двух языках. Почему? Кадры готовятся, и в течение определенного времени человеку не требуется дополнительного стимулирования — он будет свободно преподавать на татарском языке, свободно учиться. Роль государства начнет снижаться в пересчете на каждую единицу преподавателя и студента.

Какие обязательные показатели должны присутствовать? Материальная помощь студентам, преподавателям, помощь вузу, методическая поддержка и прочие расходы. Какие показатели должны стоять перед этим университетом? На мой взгляд, показатели должны быть следующие:

— охват по специальностям: количество специальностей, которые вовлечены в этот процесс. Уже сейчас мы можем вовлечь в этот процесс несколько специальностей в разных вузах;

— количество студентов, которое обучается на двух языках;

— доля часов, которая отводится на изучение предметов на русском и татарском языках. Почему это важно? Потому что можно выделять пять процентов времени на обучение на татарском языке и считать, что это двуязычное обучение. Но это не совсем правильно. В то же время неправильно доводить долю преподавания на татарском языке до 100 процентов, иначе человек теряет второй язык и у него снижается конкурентоспособность.

Причем этот Открытый университет совершенно не связан с национальным самоопределением человек: мол, я — татарин, и я буду там учиться. Человек может учиться на двух языках, его национальность не имеет никакого значения. У меня, как у декана нефтяного факультета, были случаи, когда молодой человек — не татарин, но выросший в татарском районе — пришел и сказал: «Я татарский понимаю и хочу учиться в двуязычной группе». — «А как экзамены будешь сдавать?» — «Это мой вопрос». Потом я у преподавателя спрашиваю: «Как он?» — «Никаких проблем у молодого человека не было. У нас терминология общая, а в бытовом языке он еще догонит и перегонит остальных».

Почему вопрос экономики важный? Хочу повториться: без государственной поддержки этот вопрос не решить. Для начала, для старта достаточно примерно 180 млн рублей, потому что сейчас таких студентов мало, и тратить деньги впустую смысла нет. Когда мы доведем объем обучающихся студентов до 15–40 тыс. студентов в год, то это будет примерно 1000–3000 млн рублей в год. И та и другая цифра — значительна. Но я считаю, что для бюджета Татарстана, для бюджета Российской Федерации она вполне допустимая и значительно ниже затрат на создание университета в классическом виде. Почему я говорю о двух бюджетах? Налоги, которые собираются у Татарстана, расходятся в федеральный и республиканский бюджет, и я считаю, что есть механизмы, которые позволяют проводить эту работу за счет двух бюджетов. Это может быть целевая программа, это может быть строка в бюджете РФ и РТ. Налоги мы платим общие, соответственно, вложения тоже должны быть общими.

«Общество раскалывается, когда наступает напряжение, когда одна часть общества считает, что с ней поступили несправедливо» «Общество раскалывается, когда наступает напряжение, когда одна часть общества считает, что с ней поступили несправедливо» Фото: «БИЗНЕС Online»

«ИМЕННО НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС ПРИВЕЛ К РАСКОЛУ СНАЧАЛА РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ, ПОТОМ — СОВЕТСКОГО СОЮЗА»

Может возникнуть вопрос: а кому это вообще нужно, зачем вы, ребята, суетитесь? Я считаю, ответ состоит из нескольких частей. Есть определенная часть общества — это могут быть татары, чеченцы, башкиры, евреи, осетины, которые хотят, чтобы он сам или его ребенок получал образование на его родном языке. Причем образование не только в школе, в детском саду, но и в ВУЗе. Второй момент — мы живем в многонациональном государстве, и именно национальный вопрос, разделение наций по сортам, привел к расколу сначала Российской империи, потом — Советского Союза. Это были ошибки царей, ошибки генсеков. Общество раскалывается, когда наступает напряжение, когда одна часть общества считает, что с ней поступили несправедливо. Вот для того, чтобы убрать любые точки, где высекается искра, я считаю этот метод одним из многих. Третий момент — к сожалению, сейчас в мировом сообществе для России создается образ хулигана, что мне не нравится, и вот такие вот шаги внутри России помогают решить не только наши внутренние проблемы, но и показать миру, что Россия — нормальное, демократическое государство.

Какие есть опасности на этом пути? Мы должны четко понимать: опасности есть с двух сторон — со стороны федерального центра и на местах. Со стороны федерального центра могут возникнуть имперские мысли, что все это нужно запретить. И это могут запретить на законодательном уровне. Или как новый закон о языках — это вроде не прямой запрет, но обучение становится невозможным. Эта опасность существует, ее надо принимать во внимание и думать, как с ней бороться. Второй вариант — в федеральном центре напрямую могут ничего не запрещать, но дать негласное указание на местах, чтобы не шевелились в этом направлении. И такое может быть. Как с этим бороться, я не знаю. И третья опасность — она не такая критичная — федеральный центр может сказать: это ваши, ребята, пожелания, вы их сами и финансируйте. Но такая республика, как Татарстан, может вытянуть этот проект и в одиночку, причем не только на своей территории, но и на территории всей России, потому что 75 процентов потенциальных студентов, которые могут учиться на татарском языке, живут за пределами республики.

Но существуют опасности и внутри Татарстана! Первая опасность — когда наше руководство будет занимать осторожную позицию и не будет принимать никаких решений по этому поводу. Потому что разговоры об этом ведутся давно, но того, что делалось, недостаточно. Это должна быть государственная политика Татарстана. Если этого не будет, то силами энтузиастов ничего не получится.

Вторая опасность — формализация работы. Если к этому делу подойти формально и поставить во главу угла цифры, мол, нам нужно, чтобы в десяти университетах завтра же было обучение на двух языках, — что хотите, то и делайте. Это приведет к фальсификациям, когда студенческие группы будут набираться якобы для двуязычного обучения, а на самом деле половина ребят не сможет учиться на двух языках, когда преподаватели не будут готовы. Другими словами это можно назвать спешкой, суетой, очковтирательством. Это очень важный момент, который может всю работу свести насмарку. То ест одна опасность — это не работаем, вторая — пытаемся имитировать работу.

Какие еще есть трудности на этом пути? Первое — подготовка абитуриентов. Сейчас, когда проблема с татарским языком в школах обострилась до предела, открытие такого университета позволит тем, кто выбрал татарский язык обучения, дополнительные занятия по татарскому языку или родной татарский язык, выбрать одну из двух дорог: либо я учусь дальше на русском языке, либо на русском и татарском, либо уезжаю за рубеж и вообще учусь на английском или немецком. С появлением такого университета на начальном этапе будут определенные сложности с комплектованием студентом. Но эти сложности абсолютно преодолимые. Это и мой личный опыт показывает, и я разговаривал со студентами, которые учились у нас, в КНИТУ-КХТИ, в таких двуязычных группах. Я прямым текстом спросил: «Ребята, потребность есть?» Они ответили, что у них достаточное количество ребят в группе, которым на татарском учиться было бы легче, чем на русском. Плюс открытие такого университета стимулирует школьную систему образования для внедрения татарского языка. Тем более у нас сейчас все добровольно.

И еще большая, но преодолимая сложность — это преподаватели. Когда 20 лет тому назад эта работа только начиналась, в вузах было достаточно много преподавателей в возрасте 50–60 лет, которые получили общее школьное образование на татарском языке и татарский язык для них был первым. И как только появилась возможность обучать на татарском, они внесли международную терминологию на базе татарского языка. Для них это было легко. Сейчас этим людям уже по 70–80 лет. У нас есть разрыв поколений, в моем поколении — люди, которым сегодня 40–55 лет, они вышли из советской системы образования, где в Казани вообще не было татарских школ. Но в то же время найти преподавателя, который может работать на двух языках, вполне возможно, подготовить такого преподавателя  вполне возможно. Если человек обладает базовыми навыками разговорной речи и у него есть конструкция татарского языка, то нанизать на эту конструкцию терминологию по специальности — это вопрос техники и желания. И вот здесь мы и должны преподавателей поддерживать.

«Модель открытого университета применима не только к развитию высшего образования на татарском языке. Эта модель применима для любого языка внутри РФ» «Модель открытого университета применима не только к развитию высшего образования на татарском языке. Эта модель применима для любого языка внутри РФ» Фото: «БИЗНЕС Online»

«ЕСЛИ СО СТОРОНЫ РУКОВОДСТВА РЕСПУБЛИКИ НЕ БУДЕТ ПОНИМАНИЯ НЕОБХОДИМОСТИ ТАКОГО УНИВЕРСИТЕТА, ТО У НАС И ТАТАРСТАНА НЕ БУДЕТ»

Какие есть положительные моменты в создании Открытого национального университета? В создании Открытого университета именно по такому типу — как центра, который объединяет, — есть масса преимуществ. Для такого центра не нужно создавать отдельного кампуса, отдельного блока общежитий, то есть материальные затраты минимальные. Имеется высокая вероятность развития сразу по многим направлениям. Такие разные вузы, как, например, КНИТУ-КХТИ и медуниверситет, которые готовят специалистов по совершенно разным специальностям, на самом деле имеют много общего — такие предметы, как химия, физика, история, гуманитарный цикл в вузах общие. Технические вузы еще больше совпадают: строительный университет, КАИ и КНИТУ-КХТИ пересекаются еще больше — практически по всему научно-естественному блоку. Такой центр фактически может обслуживать или сотрудничать сразу со всеми вузами и закроет проблему по подготовке двуязычных специалистов для многих вузов. Потому что если сейчас какой-то ректор получит задачу открыть двуязычную группу, у него будет большая головная боль. Он не сможет сразу найти преподавателей, или найдет одного, но не факт, что он будет нужного качества. Кроме того, данный центр должен выполнять еще и контрольную функцию. Мы должны понимать, что сразу же сходу готовить преподавателей по всем направлениям не получится, и чтобы не имитировать деятельность, преподавателю нужно помогать, преподавателей надо готовить, преподавателей надо искать. Соответственно, должен быть контроль за качеством лекций, за качеством успеваемости. Если мы стимулируем студента, стимулируем преподавателя, то, соответственно, имеем право с них требовать — с преподавателя, чтобы он готовился к лекциям, вкладывал определенную энергию в новое для него дело. А со студента, если он хочет обучаться в этой системе и получать соответствующие стимулирующие выплаты, чтобы он выполнял требования. А требования очень простые — если ты троечник, будь добр, освободи место, нечего троечникам там делать. То есть вкладывать деньги в людей только за то, что они владеют бытовым татарским языком и учатся на тройки, значит провалить все дело.

Модель открытого университета применима не только к развитию высшего образования на татарском языке. Эта модель применима для любого языка внутри РФ, в том числе и для развития русского языка за пределами РФ.

Как будут дальше развиваться события, я не знаю. Можно, конечно, написать еще десять писем во все инстанции, но, мне кажется, «БИЗНЕС Online» — это прекрасная информационная площадка, которая доносит информацию до всех сразу, начиная от рядового гражданина, заканчивая руководителями Татарстана и России.

Но если со стороны руководства республики не будет понимания необходимости такого университета, то у нас и Татарстана не будет, и России не будет, не то что университета. Политические вопросы — это тот камень, на котором затачивается наше руководство. Решение этих вопросов показывает политическую зрелось как федерального центра, так и региональных властей.

Исмагил Хуснутдинов