Наталья Фукс рассказала о том, как существует «музей без музея» и могут ли человеческие клетки сами писать музыку

«МНОГИЕ ЛЮДИ ЗНАКОМЯТСЯ С ИСКУССТВЕННЫМ ИНТЕЛЛЕКТОМ ИМЕННО ЧЕРЕЗ ПРОИЗВЕДЕНИЯ ИСКУССТВА»

— Наталья, вы исследователь новых медиа. Что же такое медиаарт?

— Медиаарт — это результат слияния в XX веке искусства и новых технологий. Долгое время у этой практики — использования технологических средств в качестве выразительных для художника — не было определенного наименования. И к середине прошлого века эта необходимость возникла — новая сфера культуры, подпитываемая технологическим и научным прогрессом, нуждалась в названии, в определенной структуре. Чаще всего виды медиаарта определяются тем, какие именно технологии использует художник в качестве выразительного средства. Если говорить про биоарт и нет-арт как разновидности медиаискусства, то по этим коротким приставкам мы сразу узнаем основное медиа, которое становится для художника выразительным средством, — биологический материал для биоарта, интернет для нет-арта и так далее.

В медиаискусстве существует важный образовательный компонент — человек, который хочет осознать произведение, провзаимодействовать с ним либо понять творчество художника, в первую очередь должен узнать, как работают технологии, которые использует художник. Медиахудожники — это люди, которые транслируют через свое творчество все разнообразие технологического и научного прогресса, при этом не занимаясь напрямую визуализацией науки и технологии, но используя разные инновационные компоненты.

И человек, который обращается к изучению творчества таких художников, как правило, выигрывает, потому что он познает что-то новое не только в смысле восприятия нового образа, а с точки зрения освоения новой технологии. Многие люди знакомятся с искусственным интеллектом или виртуальной реальностью именно через произведения медиаарта.

— Ваш коллега Алексей Шульгин, который давал интервью «БИЗНЕС Online», полагает, что даже такое прогрессивное направление в искусстве, как нет-арт, закончилось, исчерпало себя. Вы с этим согласны?

— Направление исчерпывает себя тогда, когда нет развития технологии, которая используется при создании произведений искусства. Если будет создана какая-либо концептуально новая форма интернета (например, сейчас существует даркнет, что может являться альтернативной формой), то возникнет отдельная территория для высказывания художников, которые там еще не работали. Если будет в контексте всемирной сети какая-то новая форма ее существования, конечно, и художники на это отреагируют.

Но я согласна с тем, что большинство современных нет-арт-художников уже являются классиками медиаискусства, начиная от [арт-группы] Jodi и заканчивая нашими соотечественниками Олей Лялиной или Даней Васильевым. Это люди, которые неоднократно представляли очень серьезные высказывания с помощью этого направления искусства. Хотя есть и много новых имен, много коллективных молодых проектов, которые существуют исключительно в сети, они возникают в сумасшедшей прогрессии по сравнению с тем, что происходило в 1990-е годы.

При этом обилие нет-арта, производимого сейчас, в том числе молодыми художниками, подчеркивает наличие уже целого поколения артистов, которые работают исключительно в цифровой среде и не умеют работать с физическим материалом, не понимают, что такое материальность художественного образа в принципе. Творческий поиск, концентрация его результатов для них находится внутри пространства исключительно цифрового искусства. Результат деятельности поколения художников, которые работают исключительно в цифровой среде или пространстве интернет, — постцифровой дискурс и постцифровая культура. И в этом случае ситуация кажущегося тупика может быть прогрессом, который мы пока не видим и не осознаем.

Я как куратор всегда стараюсь инициировать и даже спровоцировать автора на поиск новой формы и новой материальности. Мне нравится одно из нововведений в Королевском колледже искусств в Лондоне, где для студентов цифровых направлений в прошлом году было принято обязательное условие — в первый год обучения они обязательно должны работать с физическим материалом. Только пройдя через этот путь, они могут погрузиться в цифровую среду в академическом смысле, потому что приходит очень много абитуриентов, которые совершенно не имеют этого опыта, и навык физического взаимодействия, понимания физической реальности у нового поколения зачастую отсутствует тотально.

— Вы упомянули постцифровое искусство. Каким оно будет?

— Уже существует сложившаяся школа постцифровых практик в искусстве, которая как раз связана с поиском новой формы и новой материальности. Все постцифровые практики связаны с осмыслением того, какой будет наша реальность в результате технологической революции, насколько физическая реальность будет интегрирована в цифровое пространство и насколько цифровые технологии интегрированы в реальный мир. Это синтез всего, что связано с исследованиями виртуальной реальности, компьютерной графики, искусственным интеллектом, технологиями дополненной реальности, ведь для человека более органично и натурально совмещение физической реальности и цифрового мира, а не полностью погружение в мир цифровой.

«АБСОЛЮТНО АБСТРАГИРОВАВШИСЬ ОТ АРТ-РЫНКА, ХУДОЖНИК СУЩЕСТВОВАТЬ НЕ МОЖЕТ»

— При этом многие современные художники не уходят в «цифру» и не обращаются к синтезу реальности и виртуальности, а, наоборот, возвращаются к реалистическому искусству, традиционным практикам, которые востребованы у публики.

— Я не исключаю смену интереса у широкого зрителя от инновационных тем к традиционным медиа. Это как в моде — существует смена парадигм от интереса к чему-то экспериментальному до возвращения назад к реалистическим формам для стабилизации процессов. Но то, что мы называли в середине прошлого века инновационными, радикальными практиками, сейчас таковым не является, ведь технологии сильно шагнули вперед. Те же самые инструменты могут использовать как художники, которые работают с традиционными медиа, так и экспериментальные авторы. Вопрос будущего искусства связан скорее с темами, с которыми мы будем работать в будущем. Возможно, поиск чего-то инновационного лежит за пределами технологий, в области поиска новых концепций и нового мышления. Это и может обнаружить художник, который мыслит вне традиционных, консервативных структур.

— Одна из нетрадиционных структур — массовое интернет-творчество: мемы, специфические комиксы и так далее. Можно ли это назвать искусством?

— Искусство имеет определенный институциональный контекст. Кроме того что художник назвал себя художником, важно мнение института арт-критики, а также обстоятельства его творчества — как он вписан в арт-среду, экспонируется ли, участвует ли в фестивалях, в каких отношениях состоит с арт-рынком. Если вся эта атрибутика отсутствует, то мы вряд ли можем говорить о том, что данный феномен относится к среде искусства. Это скорее фольклор, народное творчество.

Существует определенное устоявшееся понимание того, как функционирует среда современного искусства, эти принципы определяют развитие и всех новых практик искусства. Абсолютно абстрагировавшись от арт-рынка и институциональной среды искусства, художник существовать не может. Хотя я думаю, что и куратору, и художнику всегда очень полезно иметь опыт как независимой деятельности, так и институциональной, просто чтобы понимать, как все организовано и как все происходит, прежде чем делать выбор или транслировать свои манифесты. Если ты специалист, то должен четко осознавать, почему мир искусства устроен именно так, а не иначе... не потому, что кто-то так захотел, а потому, что существует целая исторически сложившаяся структура профессиональных взаимоотношений. У арт-среды есть как преимущества, так и недостатки, но она функционирует как довольно органичная система, которая поддерживает тех, кто к ней принадлежит.

Институции дают огромное количество возможностей, но в ответ ты должен соответствовать определенным стандартам, обозревать и анализировать иногда гораздо больше и быть задействованным в большем количестве процессов, чем независимый куратор или художник. Даже если в определенный момент ты называешь себя независимым куратором, то независимость существует постольку, поскольку есть определенный функциональный институциональный мир, которому ты себя противопоставляешь и за пределами которого ты находишься. То есть наличие этих пределов создает пространство независимости.

— А какова будет судьба традиционных музеев и галерей, как они будут развиваться?

— Конечно, традиционные галереи и музеи, которые занимаются сохранением наследия (физического, материального), всегда будут существовать. У человечества существует потребность сохранять свои культурные ценности. При этом будет появляться большое количество абсолютно инновационных форматов.

Например, музей Museum of Transitory Art в Любляне не имеет своего здания и коллекции в традиционном смысле. Его название переводится как «музей искусства переходного периода». Это музей нового поколения. Своей задачей он ставит исследование новых институциональных форматов — как мы можем существовать в мире, в котором вызовом являются не только технологии, но и способ, которым мы мир исследуем. Чтобы понимать мир, нельзя сидеть на одном месте, мы должны много путешествовать, много общаться. Исключительно информационные технологии не могут нам заменить человеческого общения, той энергии, которую мы передаем друг другу.

И в искусстве это имеет колоссальное значение — в коллаборативных практиках в определенный момент существовала тенденция взаимодействия исключительно через интернет и даже удаленных репетиций перформативных проектов, но она прошла. Я думаю, что такие форматы можно интегрировать в процесс, но даже в цифровом и экспериментальном искусстве, которое не зависит так радикально от участия человека в процессе, момент зарождения идеи, создания коллаборации, запуска нового процесса связан с очень буквальным взаимодействием людей. Я думаю, все виды искусства и институциональных форматов могут сосуществовать, просто они будут дополняться новыми формами и, безусловно, друг на друга влиять.

МУЗЫКА, КОТОРУЮ НАПИСАЛА НЕЙРОКЛЕТКА

— Расскажите подробнее об этих новых формах…

— Художники уже давно обращаются к сложным междисциплинарным проектам. Мне нравится то, что происходит с прогрессивными практиками в Австралии. Там доступ художников в лаборатории, связанные с синтетической биологией и генетическими модификациями, специально регулируется законом, то есть позволяет неспециалистам соприкасаться с самыми передовыми исследованиями. В Австралии свои эксперименты проводил художник Стеларк, известный по проектам, связанным с синтетической биологией и темой протезирования. Это дополнение человека разными телесными модификациями для его усовершенствования, которое происходило на территории искусства. Один из свежих проектов создан художником и специалистом по генной инженерии Гаем Бен-Ари, который разработал в рамках одного из научных экспериментов самый настоящий нейросинтезатор. Это музыкальный инструмент, который работает, взаимодействуя с нейроклетками самого художника, помещенными в чашку Петри, и воспроизводит звук, реагируя на импульсы этих клеток. Кроме того, в таких выступлениях могут участвовать и живые музыканты — на них тоже реагируют клетки. Получается совершенно симбиотическая система с интеграцией нейротехнологий и генетических модификаций.

Это реальность, это сегодняшний день. Поэтому, чтобы представить, что будет с искусством завтра, достаточно отслеживать новости науки. Через несколько лет определенные вещи будут доступны широким массам, это будут новые технологии, которые мы сможем использовать и в пространстве культуры. Научный прогресс не стоит на месте, технологии развиваются очень активно, и для художников, которые определяют себя в качестве экспериментальных, технологическое и научное знание приоритетно. Будущее искусства связано с тем, как будет развиваться наш мир с точки зрения технологий и науки, и с тем, насколько технологии и наука будут открыты для широкой аудитории.