Рустэм Хамитов и Радий Хабиров Радий Хабиров (справа), как в окопе ожидал своего часа, чтобы по команде сверху ринуться на желанную высоту — в Уфу (на фото с Рустэмом Хамитовым – экс-главой Башкортостана) Фото: Светлана Садыкова

«ТУТ КАК В ОДНОМ ИЗ ПОСЛЕДНИХ РАССКАЗОВ СОРОКИНА…»

Глава Башкортостана Рустэм Хамитов подал Владимиру Путину прошение об отставке. Не сказать, чтобы решение сильно удивило экспертную общественность: было известно, что до следующего срока Хамитова не допустят. Однако неожиданным стал тот факт, что теперь уже бывший руководитель РБ сделал это раньше времени и самое главное — в день Республики Башкортостан, в прошлом именовавшийся Днем суверенитета. Вышло символично, очевидно, что так и задумывалось. Врио руководителя республики назначен Радий Хабиров, когда-то работавший главой администрации президента РБ Муртазы Рахимова, а после своей отставки перебравшийся в администрацию президента России, где он трудился в управлении внутренней политики. А полтора года назад Хабиров избрался главой города Красногорска, что в Московской области, где, по словам знающих людей, как в окопе ожидал своего часа, чтобы по команде сверху ринуться на желанную высоту — в Уфу.

Биографии назначаемых сегодня администрацией президента руководителей регионов списаны словно под копирку: скромно трудились на разных управленческих должностях, и в час икс им поручают возглавить регион. Публичной настоящей политики в этих кадровых решениях давно нет, это перемещение фигур по горизонтали и вертикали, с учетом интересов тех или иных групп влияния — Ковальчуков, Ротенбергов, Игоря Сечина, Сергея Собянина, Дмитрия Медведева. Казалось, такая шахматная партия будет длиться долго, по крайней мере, так думали кураторы внутренней политики, но последние региональные выборы, где кандидаты от власти с треском проиграли, стали для команды Сергея Кириенко тревожным звоночком. Правда, нет политической воли на то, чтобы что-то системно менять в этом механизме. Да и не Кириенко принимает такие решения — он лишь выразитель воли Путина.

Тут как в одном из последних рассказов Владимира Сорокина «Поэты», где женщина и мужчина рассуждают о том, может ли восстать из пепла русская культура. И заключают, что может: ведь даже цветок прорастает через бетон. «А если бетон радиоактивный?» — не унимается один из героев. «Тогда прорастет диковинный цветок. С запахом гниющей плоти», — заключает герой-поэт. Отечественная политика давно превратилась в «диковинный цветок с запахом гниющей плоти». Но что делать, как говорил товарищ Сталин: «Других писателей у меня для вас нет». Но и «запах» выветривается, надо всего-то открыть окна навстречу освежающему бризу.

Без политического содержания невозможно полноценно учесть интересы населения. Они тоже хотят соучаствовать в своей собственной судьбе. А у нас политика стала привилегированным достоянием элиты, куда остальным путь заказан. К сожалению, недостаточная гражданская, политическая грамотность и самосознание мешают нашим людям адекватно оценивать текущую ситуацию и верно принимать решения. Этим пользуются политические проходимцы и уполномоченные от элиты мастера интриг и манипуляций. Впрочем, у интеллектуальной элиты тоже не все ладно в плане стратегического видения, преобладают мелкотравчатость, излишний прагматизм, ориентация на материальные ценности, а не на идеалы.

«ТАТАРЫ НЕ СМОГЛИ МЕЖДУ СОБОЙ ДОГОВОРИТЬСЯ»

Тут интересно проследить динамику взаимоотношений двух братских республик — Татарстана и Башкортостана: как они преломлялись, изворачивались в причудливом русле отечественной истории. Татары и башкиры — родственные народы, как говорят в таких случаях, два крыла одной птицы. Но чем ближе родственнее народы, тем больше трений между ними возникает. Это явление повсеместно встречается в истории. На наших глазах разворачивается драма сложных взаимоотношений между Ингушетией и Чечней из-за территориальных споров. Хотя ведь тоже братские республики, народы — вайнахские. Но, видимо, не только собственная недальновидность, но и внешний фактор активно работает на раскол, который разжигает страсти между ними. Не все хотят, чтобы реальный, а не формально-бумажный союз народов имел место. Так легче управлять и манипулировать, стравливая и подзуживая близкородственные народы и республики.

Татары и башкиры — разбросанные жемчужины порванного золотордынского ожерелья, ушедшие в автономное плавание. Сто лет назад история дала нам реальный шанс объединиться. Провалившаяся в небытие российская монархия, гиперцентрализация, моральный, политический, управленческий, идеологический, цивилизационный износ всей государственной конструкции, державшейся на потускневшем сиянии короны, — все это привело к тому, что страна была вынуждена резко менять свой курс. Вместо имперского начала было предложено равноправное политическое сожительство народов на основе полноценной федерации. Отчасти большевики пошли на это вынужденно. На то она и ценность политического момента, как учил их Ленин: «Вчера было рано, завтра будет поздно, надо брать сегодня». Методологически большевики переиграли всех, потому что базировали свое учение в том числе на политической философии Маркса, который презентовал миру в то время наиболее детальную систему описания реальности от макрокосма до метаистории. Как бы к ним ни относились, но они видели историю провиденциально. В ситуации, когда страна стала расползаться как старая ткань, большевики выносят единственно правильное решение — в январе 1918 года принимают «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа». Этот документ и зафиксировал новое политическое состояние России — федеративное.

Татары, будучи носителями эксклюзивного государственнического мышления, тоже активно включись в дискуссию о путях развития страны, о формате ее устройства. Садри Максуди и Гаяз Исхаки предложили проект штата Идель-Урал, в свою очередь социалисты Мулланур Вахитов и Мирсаид Султан-Галиев выдвинули свой вариант реализации федеративного принципа комплектования государств в составе большого советского государства (штат по-английски — state, это и есть государство). Однако татары не смогли между собой договориться. Султан-Галиев сделал все, чтобы разгромить военное крыло штатовцев, лишив их возможности влиять на политику. И тут большевики проявили умение методологически и политически мыслить, они поддержали Заки Валиди с его проектом башкирской республики, чем выбили основу у сторонников общей татаро-башкирской республики. Большевики пошли дальше — они включили в состав Башкирии районы с преобладающим татарским населением. Да и Уфа была и до сих пор остается татарским городом. Татарского духа там было больше, чем в Казани, до недавнего времени. Искусственно выстроенная линия конфликта, заложенная еще Сталиным, работает до сих пор!

Минтимер Шаймиев и Муртаза Рахимов На политических верхних этажах царило внешнее согласие (на фото: Муртаза Рахимов и Минтимер Шаймиев) Фото: shaimiev.tatarstan.ru

«В ПОСТСОВЕТСКОЕ ВРЕМЯ ЗАРОДИЛАСЬ НАДЕЖДА НА ТО, ЧТО ТАТАРСТАН И БАШКОРТОСТАН СМОГУТ ОТБРОСИТЬ БЫЛЫЕ ОБИДЫ»

В постсоветское время зародилась надежда на то, что Татарстан и Башкортостан смогут отбросить былые обиды, уладить трения и разногласия и объединиться ради общих задач укрепления федеративного фундамента страны, сохранения и развития национальной культуры и духовного потенциала. Уфа в октябре 1990 года вслед за Казанью приняла Декларацию о государственном суверенитете республики, в условиях очередного расползания страны по тектоническим разломам они взяли судьбу всей страны в собственные руки, предложив модель федеративной репрезентации страны, которая в очередной уже раз не выдержала испытания «гиперцентрализацией».

Но и сторожевые на башнях не дремлют. Отдельные политики стали противопоставлять татар и башкир. Хотя на политических верхних этажах царило внешнее согласие. Минтимер Шаймиев и Муртаза Рахимов, а вместе с ними президент Ингушетии Руслан Аушев и губернатор Санкт-Петербурга стали сооснователями блока «Вся Россия» в 1999 году. Потом блок влился в лужковско-примаковское движение «Отечество». Мощный регионально-московский блок имел все шансы перехватить власть у теряющего остатки политической хватки Бориса Ельцина и его семьи. Но вновь регионалы были переиграны.

В 2002 году отношения между Татарстаном и Башкортостаном дали трещину ниже ватерлинии, и корабль дружбы стал идти ко дну. Уфа все 90-е, по сути, игнорировала татарский вопрос. Всероссийская перепись населения 2002 года, когда башкирами были записаны почти 300 тыс. татар, и вовсе означала серьезное осложнение отношений Казани с Уфой. Спустя год Рахимов и его окружение пережили трудный период, когда на выборах ему противостояли сразу два сильных кандидата: русский по национальности банкир Сергей Веремеенко и нефтяник-татарин, отец певицы Алсу — Ралиф Сафин. Рахимов с трудом вышел во второй тур голосования, где, лишь договорившись с Кремлем о том, что он отдаст часть нефтехимического комплекса республики Москве, смог нейтрализовать Веремеенко и победить. Но то была Пиррова победа — тогда казанский Кремль не поддержал Рахимова. Да и как он мог в той ситуации поступить иначе? Ситуация была в политическом смысле патовой.

Родственные республики оказалась в положении зло глядящих друг на друга через заборный частокол соседей. В это время прекратились контакты практически на всех уровнях. Доходило до того, что татарские творческие коллективы не пускали в Башкортостан, разворачивали на границе. Нетрудно догадаться, что определенные федеральные силы такое состояние дел вполне устраивало.

«ОФИЦИАЛЬНАЯ УФА НЕ СМОГЛА ПОДСТАВИТЬ ПЛЕЧО ТАТАРСТАНУ»

В 2010 году Рахимов потерял окончательно статус договороспособного политика и после череды скандалов был вынужден покинуть кресло, даже не сумев провернуть со своим премьером — Раилем Сарбаевым — операцию «преемник». Место президента РБ занял Хамитов, лишенный, как Рахимов или Шаймиев, политического драйва. Время требовало тихих исполнителей, сейчас им на смену приходят «технократы». Хотя я не вижу принципиальной разницы между первым и вторым, разве что второе звучит современно, в духе призывов к «технологическому рывку». Однако никакого рывка республика при Хамитове совершить не смогла. Проблемы, зародившиеся при Рахимове, копились и множились. Системно к их решению никто не подходил. Собственно говоря, Хамитов и не был полновластным руководителем республики, сечинские люди плотно опекали свои интересы через «Роснефть», которая прибрала к рукам местную «нефтянку», проданную кланом Рахимова за бросовую цену в обмен на гарантию уголовной неприкосновенности.

Отношения пострахимовского Башкортостана и миннихановского Татарстана были не в пример лучше и качественнее их предшественников. Однако они в основном формализовались в деловой и культурной сферах. Региональную политико-экономическую ось Казань – Уфа выстроить не удалось. У нас много общих интересов, проблем, пересечений. В свое время обе республики были флагманами и глашатаями федерализма, но потом сбавили обороты и практически отказались от этого важного для всей страны проекта; регионы устали от игнорирования их интересов – выборы в Алтае, Хакасии, Дальнем Востоке, Владимирской области это подтверждают. Исторически голос регионов выражают Уфа и Казань. И сейчас многие глядят на них с надеждой.

Официальная Уфа не смогла подставить плечо Татарстану, когда он отстаивал вопрос о сохранении наименования «президент» для руководителей субъектов Федерации, обязательного преподавания родных языков в школе. Слабость политической позиции конвертировалась в то, что Башкортостан из региона-донора превратился в дотационный регион. Невозможность отстоять собственные интересы перед федеральным центром стали причиной многих проблем, которые сегодня испытывает республика. Считаются только с тем, кто силен и твердо стоит на почве. Врозь всегда сложнее, чем вместе. Надеюсь, наши республики смогут понять эту простую аксиому.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции