«Директор-распорядитель МВФ: «Нас ждет новый бреттон-вудский момент»

…и что никому нельзя будет ни покупать,

ни продавать, кроме того, кто имеет

это начертание, или имя зверя,

или число имени его.

— Откр. 13:17

«Цифровой рубль может появиться в России через 3–7 лет, если начать его разработку прямо сейчас» Фото: © Виктор Толочко, РИА «Новости»

КАК ВЫШЛО ТАК, ЧТО БУМАЖКА С ФРАНКЛИНОМ СТАЛА ДЕНЬГАМИ

Постепенно уходящий год будет примечателен по очень большому количеству показателей, причем именно что с экономической точки зрения. Это будет год мощнейшего роста балансов мировых ЦБ. Это будет год многотриллионных экономических потерь в национальных экономиках по всей планете. И это будет год резкого роста интереса к «официальным» цифровым деньгам. Именно этой темы и хотелось бы слегка коснуться в данном материале — и начать его хотелось бы с трех аксиоматических суждений.

Во-первых, говоря о сущности денег, следует помнить их простую, но одновременно и сложную в силу рекурсивности дефиницию, которая звучит как «деньгами является то, что люди считают деньгами». Почему человек в нормальной ситуации не захочет продать другому человеку некий товар в обмен на клетчатый листок со сделанной на коленке надписью «сто монет», а в случае предложения зеленой бумажки с Франклином, также известной как $100, сделка вполне может быть очень даже желанной? Только потому, что на указанные $100 продавец может чего-либо приобрести у какого-нибудь третьего лица, никак не связанного с этими двумя. Конечно, здесь тут же возникает весьма интересный вопрос — а как именно вышло так, что оная бумажка с Франклином стала деньгами, но рассмотрение его сейчас выходит за рамки темы статьи. Ситуация такая, какая она есть.

Во-вторых, любая правящая элита всегда стремится к максимально полному контролю над локальным податным электоратом. Речь не о директивном управлении им, не о благонамеренном улучшении или же злодейском ухудшении жизни его, но лишь о том, чтобы оный электорат не мог угрожать элите и при этом выполнял свои функции — вовремя платил налоги и был готов защищать элиту, в том числе и ценой своих жизней. Соответственно, такая кнопка, наличие которой могло бы моментально остановить экономическую деятельность некоего индивида либо же организации таковых, является весьма желанной для элит во всех регионах планеты. Здесь, кстати говоря, можно вспомнить советское еще присловье — «к каждому рублю милиционера не приставишь». Но приставить-то хочется!

В-третьих, в мире существует достаточно большое количество различных специальных структур (в это множество надо включить и спецслужбы государств), которым наличие такой кнопки и такого контроля крайне осложнит деятельность. При этом речь здесь идет не только о разнообразном криминале, т. е. прямом нарушении тех или иных законов, но и о работе в «серой», нерегламентированной зоне: достаточно сложно выплачивать вознаграждение тайному агенту-разведчику посредством полностью прозрачной банковской транзакции.

Исходя из этого понимания, попробуем широким взглядом посмотреть на ситуацию с цифровыми деньгами.

«ПОСТРОЕНИЕ БОЛЕЕ УСТОЙЧИВОГО И СПРАВЕДЛИВОГО МИРА»

Для начала надо отметить, что в течение длительного времени мировые ЦБ относились к этой идее весьма настороженно. Имел место длительный период игнорирования криптовалют, затем более-менее успешные попытки их регулировать. Но при этом вопрос именно что цифровых денег был вне фокуса регуляторов — за исключением реплик вида «мы изучаем этот вопрос».

Плотину прорвало в этом году. Вся эта сфера вошла в фокус после того, как глава ЕЦБ Кристин Лагард, которая долгое время предельно жестко стояла в позиции против введения цифровых валют, 11 сентября этого года внезапно сообщила, что «ЕЦБ продолжает работу в области цифрового евро и в ближайшие недели ведомство сообщит о ее результатах». При этом, конечно же, было сказано, что «пока мы не приняли решение о выпуске цифрового евро, но, как и другие центральные банки, мы внимательно изучаем этот вопрос». Еще через две недели ЕЦБ подал заявку на регистрацию товарного знака «цифровой евро», она была направлена в EUIPO — структуру ЕС по интеллектуальной собственности, в настоящий момент она находится на рассмотрении.

Затем шуму наделал Китай: в октябре в одном из крупнейших городов страны, Шэньчжене, была проведена пилотная программа по использованию криптоюаня. По 200 таких юаней было «роздано», т. е. зачислено на специальные счета в специальном же приложении 50 тысячам китайцев, и эти «деньги» можно было в течение недели тратить на товары и услуги. Эксперимент прошел, обратная связь была получена, проект продолжил дорабатываться.

Следующим «проснувшимся» стал российский регулятор. В соответствующем коммюнике ЦБ было сказано, что новые возможности повышают конкурентоспособность экономики и поэтому «Банк России, в чьи цели входит развитие национальной платежной системы, изучает возможности выпуска цифровой валюты центрального банка». Через неделю на это отреагировал Кремль: Дмитрий Песков, спецпредставитель президента по цифровому и технологическому развитию (не тот, который пресс-секретарь Владимира Путина), заявил, что «цифровой рубль может появиться в России через 3–7 лет, если начать его разработку прямо сейчас» и что такая тактика может привести к «новому чуду».

Наконец, в середине октября выступил «главный калибр» — Кристалина Георгиева, директор-распорядитель МВФ. Она прямым текстом заявила, что некоторое время назад посетила Бреттон-Вудс в Нью-Гэмпшире (там в 1944 году были заложены основы послевоенного мирового финансового устройства, т. н. «бреттон-вудская валютная система», ей в 1976 году наследовала «ямайская валютная система»), поразмышляла над всем творящимся в мире и пришла к определенным выводам. Суть их в том, что «сегодня нас ждет новый бреттон-вудский момент», что «мы знаем, какие действия нужно предпринять прямо сейчас», и что на повестке дня «построение более устойчивого и справедливого мира». Звучит, прямо скажем, угрожающе и интригующе одновременно.

ВЫКРИСТАЛЛИЗОВЫВАЮТСЯ КОНТУРЫ НОВОЙ ФИНАНСОВОЙ СИСТЕМЫ

Это, впрочем, вылезшие в публичное поле цветочки. Ягодки же заключаются в том, что по состоянию на середину июля этого года по крайней мере 36 стран мира сообщили о ведущихся работах по введению локальных цифровых валют. Бóльшая часть относится к исследованиям этого вопроса, но в Китае, Швеции и, внезапно, Камбодже уже идут пилотные проекты, а Украина, Эквадор и Уругвай, вроде бы никак не относящиеся к лидерам мирового финансового сектора, даже успели их завершить. В этом смысле и комментарий российского регулятора, и тем более высказанное мнение Георгиевой уже не являются новыми, визионерскими и трендсеттерскими, скорее это фиксация с заходом на институционализацию в мировом масштабе имеющихся трендов.

Здесь же, кстати говоря, можно вспомнить и историю с Libra — цифровой валютой, намеченной к выпуску платформой Facebook. Планов было много, заявлено об этом было очень громко — и американский регулятор отреагировал весьма оперативно, резко затормозив введение этой системы в эксплуатацию. Facebook моментально все понял, Марк Цукерберг заявил, что Libra будет запущена не ранее, чем будут разрешены все вопросы от американского регулятора, и было это уже более года назад, соответственно, можно предположить, что реализация его теперь является сомнительной. Увы и ах, элитам совершенно не нужно, чтобы люди (т. е. потенциальные инсургенты) имели легальную, доступную и, главное, очень широко распространенную платформу для формирования неподконтрольного капитала.

Чем это грозит в будущем? На мой взгляд, из всей этой деятельности реально выкристаллизовываются контуры новой финансовой системы, которая будет продаваться мировому социуму под лозунгами «безопасности», «прозрачности» и, конечно же, «эффективности». И это, полагаю, будет с удовольствием съедено оным социумом, жаждущим прогресса и позитива. Коронавирусная эпопея показала, что люди в массе своей совершенно спокойно относятся к нарушению собственных гражданских прав и к потере персональных данных, достаточно лишь тому или иному элитарию произнести магические слова: «это для вашей же безопасности». По большому счету уже давно пора говорить о новой объемлющей онтологии мирового социума XXI века — «культе безопасности». Полагаю также, что «приватность» при этом будет избирательна, не стоит думать, что известные практики внезапно ломающихся видеокамер и зашифрованных собственников в реестре недвижимости являются сугубо российским изобретением; возможно, на такого рода исключениях и будут существовать разнообразные специальные структуры из третьей аксиомы. Что до эффективности, масштабной и для многих сразу, то говорить о ней в эпоху вековой стагнации и нулевых процентных ставок, на мой взгляд, вообще бессмысленно.

Suum cuique.