«БОГОРОДИЦА МОГЛА ПОДУМАТЬ, ЧТО ЭТО ПРИВИДЕНИЕ»

«Наверное, кино снимают», — предположила какая-то пожилая туристка, заглянувшая сегодня утром в Казанский кремль и, как и многие, удивленная стройным шествием сестер милосердия по главной кремлевской улице. В высоких косынках с красными крестами молоденькие сестры спешили к Благовещенскому собору, где на крыльце и в притворе уже было чрезвычайно людно — здесь были и суровые священники в высоких черных клобуках, и семинаристы, и даже совсем дети — притихшие воспитанники городской православной гимназии, застегнутые на все блестящие пуговицы своей новенькой формы. Толпа постепенно втягивалась в храм, наполняя огромное пространство тихой сосредоточенной суетой приготовлений к праздничной литургии. Когда корреспондент «БИЗНЕС Online» подошел к церкви, сюда как раз подвезли небольшие картонные ящики с белыми голубями: их собирались выпустить в небо после окончания службы.

То, что служба будет необычной, можно было понять не только из приготовлений. Накануне казанская епархия разослала по городским редакциям сообщения о том, что 7 апреля, в праздник Благовещения пресвятой Богородицы, митрополит Казанский и Татарстанский Феофан (Ашурков) будет праздновать 40-летие своей пресвитерской хиротонии (рукоположения — прим. ред.), по случаю чего самолично отслужит литургию. Ряд символов и ассоциаций был выстроен при этом с детской простотой: Благовещение отмечали в Благовещенском соборе, а центральной фигурой праздника и его именинником поневоле становился владыка Феофан, возведенный в сан иеромонаха ровно 40 лет назад — в 1976 году на Благовещение в кафедральном соборе города Тулы.

Литургия началась при необыкновенно большом скоплении прихожан, при этом самому митрополиту сослужили едва ли не все известные церковные иерархи Казани: городской благочинный, протоиерей Алексий Чубаков, первый проректор Казанской духовной семинарии игумен Евфимий (Моисеев) и другие узнаваемые лица. Пел хор, многократно и на разные лады читалась молитва «Богородице Дево, радуйся», родившаяся из евангельского текста греческого апостола Луки, рассказывающего о Благовещении. Наконец, владыка Феофан появился перед паствой с праздничной проповедью, которую он начал издалека, то есть от времен Адама и Евы.


«Все им было дано: они наслаждались райской природой, даже понимали язык зверей, но самое главное — они общались напрямую с Богом», — просветил митрополит паству о жизни прародителей. Затем последовал короткий рассказ о том, как Адам и Ева пренебрегли своим «привилегированным положением» в Эдеме и были оттуда с позором изгнаны. «И, кажется, все — потеряна надежда, — вздохнул Феофан. — Был сотворен человек для радости, а вкусил печаль изгнания. Обыкновенно люди далекие от Бога задаются вопросом: «Ну почему Творец такой немилосердный? Почему сразу не сотворил людей неспособными ко греху?» Но тогда они бы не были образом и подобием самого Бога, которое в том и заключается, что человеку даны бессмертие души и свобода».

Историю Благовещения Феофан тоже пересказал своими словами, напомнив, впрочем, о знаменитом пророчестве из Книги Бытия: «Семя жены сотрет главу змия». Шли века и тысячелетия, пока на свет не появилась простая девушка в «никому не известном Назарете», совсем юная и еще не знающая мужа, хотя и состоящая в «фиктивном браке» с плотником Иосифом, «данном ей, чтобы блюсти ее в чистоте». «И вот однажды Мария берет ведра и приходит к колодцу, а там... — сделал интригующую паузу архиерей, — ...а там архангел Гавриил. Мы, конечно, слышали, знаем об ангелах, но вот так реально... Она даже могла подумать, что это привидение...»

Далее Феофан похвалил юную Богородицу за смирение, с которым она выслушала от Гавриила «благую весть» о будущем рождении у нее младенца Иисуса. Митрополит для начала описал смятение юной души («Какой сын? Какой царь? Я же девица»), а затем бросил в храм, поверх склонившихся голов, металл евангельской фразы: «Се раба Господня, да будет мне по глаголу Твоему».

Чудо Благовещения и Рождества Сына Божия и есть, по мысли Феофана, то, что отличает православное христианство от других религий. Ни в одном религиозном учении Творец не спускался с небес и не воплощался в человеке для того, чтобы изведать «все его скорби, кроме греха». Таким образом, Бог послал потомкам Адама и Евы повторное приглашение в рай, и для человечества начался долгий путь обратно.

«А МЕНЯ ГОСПОДЬ 40 ЛЕТ ВОДИЛ ПО ЧЕТЫРЕМ КОНТИНЕНТАМ»

Впрочем, метафизическая лекция оказалась лишь прологом к чествованию самого казанского митрополита. Как только служба завершилась, около алтаря собрались сотни желающих поздравить владыку Феофана с 40-летием его хиротонии. Все, кто осаждал храм утром, выстроились согласно заранее написанному сценарию: в первых рядах — представители епархии, затем — семинария и гимназия, в арьергарде — сестры милосердия и девушки с белыми розами. Растроганный Феофан вышел из алтарных врат, чтобы выслушать в первую очередь поздравительный адрес, пришедший к нему от патриарха Кирилла. Главный церковный иерарх, в чьем непосредственном подчинении владыка Феофан проработал несколько лет, проявил недюжинную осведомленность в биографии казанского митрополита: «Вы несли различные ответственные послушания не только в отделе внешних церковных связей, но и в русской духовной миссии в Иерусалиме, в экзархате Центральной и Южной Америки, в представительствах патриарха Московского при Александрийском и Антиохийском патриархах, а также в Магаданской, Ставропольской, Челябинской и Симбирской епархиях. Ныне вы совершаете архипастырское служение в Татарстане...»

Кирилл сердечно благодарил своего давнего знакомца за то, что тот «успешно взаимодействует со светской властью, ведет плодотворный диалог с представителями других традиционных религий и общественных объединений, проявляет должную заботу о духовно-нравственном воспитании подрастающего поколения» и пр.


Несмотря на канцелярскую вязь патриаршего письма, было заметно, что оно крайне важно для адресата. Когда чтение послания закончилось, Феофан даже посчитал нужным еще раз выступить с небольшой речью, которая оказалась чрезвычайно интересной.

«Непросто сегодня всем православным христианам, но наипаче непросто патриарху Кириллу, — загадочно произнес митрополит. — Только ему и немногим другим известно, с какими препятствиями приходится сталкиваться главе церкви. Я знаю его [патриарха] много лет. Поверьте, он всей душой и помыслами радеет о чистоте православия. Молитесь о нем».

Феофан заочно поблагодарил Кирилла за то, что тот среди своих «трудов многих» нашел время, чтобы поздравить его, казанского владыку. Затем архиерей решил сам дать краткую характеристику своему нечаянному юбилею.

«40 лет — необычная цифра. 40 лет водил Господь евреев по пустыне, чтобы они оставили свои развращенные нравы. А меня Господь 40 лет водил по четырем континентам, вероятно, для того чтобы то, что цеплялось ко мне случайно, отстало от меня. И теперь, возможно, и я на что-нибудь сгожусь».

«Сгодитесь, конечно», — дружно выдохнули первые ряды паствы, чтобы утешить своего подводящего предварительные жизненные итоги пастыря.

«Но дело к вечеру, — мягко возразил Феофан. — А еще многое нужно успеть. Надо, чтобы заработала Казанская духовная академия. Надо, чтобы открылась православная гимназия в Набережных Челнах. Надо, чтобы и в Казани появилась полноценная православная гимназия, рассчитанная на 11 классов, хотя первая ласточка в этом направлении уже есть...» Митрополит оборотился в сторону попечителя гимназии благочинного Алексея (Чубакова), который под взглядом владыки почтительно склонил голову.


«Да, я делаю вам замечания, но я должен это делать, — обратился Феофан к казанским священникам. — Но я знаю, что вы — пастыри добрые».

Вспомнил архиерей и об исхоженных им «четырех континентах» — о пылающей нынче Сирии, о крови, пролитой в Беслане, и почему-то о Свято-Георгиевском монастыре на Кавказе, к чьему основанию нынешний казанский владыка имел прямое отношение.

«Будете на Кавказе — обязательно посетите, не пожалеете. А вообще... Нигде не бывает так хорошо, как в монастыре. И о душе можно подумать, и помолиться, и поработать. И накормят там. Идите в монастыри, — неожиданно обратился Феофан к своим прихожанам, среди которых было множество совсем юных и даже детских лиц. — Все, кто устал от мира, кому тяжко. Я и сам часто думаю, а куда же еще идти...»

Под занавес казанского митрополита завалили цветами и дважды пропели ему «Многая лета». После того, как Феофан переоблачился, с крыльца Благовещенского собора отпускали заскучавших в своей картонной тюрьме голубей. Первые два белых «самолетика» взлетели неудачно — так что второй чуть не залетел в приоткрытые двери храма. Однако основную стайку отпустили слаженно, раздав в руки священникам. Голуби взмыли в сторону минаретов «Кул Шарифа, но, сделав круг над двором, вернулись к собору и скрылись за громадой купола.