Кому из меценатов достанется «шапка Сююмбике»?

Рафаэль Халитов

«ЭТУ БЕСЦЕННУЮ КОЛЛЕКЦИЮ БАБУШКА С ДЕДУШКОЙ ЗДЕСЬ СПРЯТАЛИ, КОГДА УЕЗЖАЛИ, ИЛИ ВСЕ-ТАКИ С СОБОЙ УВОЗИЛИ?»

Владелец ошеломляющей коллекции старинных сокровищ Рафаэль Халитов в редакцию «БИЗНЕС Online» принес только их фотографии. Но фото и реальные вещи, конечно, не одно и то же. Пояснил, что сами сокровища находятся под круглосуточной охраной. И то ли шутя, то ли всерьез добавил: на каждый экспонат по автоматчику... Впрочем, может быть, это была и не шутка, во всяком случае, главную ценность коллекции — шапку, которая могла принадлежать самой казанской царице Сююмбике — уж точно охраняют как зеницу ока. Нет больше нигде такой, ни одной не сохранилось, не дошло до нас спустя долгие годы и века. Понятно, почему так была ошеломлена невероятностью появления в XXI веке столь бесценной вещи эксперт, специалист в области этнографии татарского народа Рамзия Мухамедова. Причем тогда о том, что его коллекция бесценна, Халитов лишь смутно догадывался. Так что уникальные старинные вещи, рискуя довести уважаемого эксперта до сердечного приступа, доставил ей собственноручно, без всякой охраны...

Но обо всем по порядку. О том, что его семья владеет уникальной коллекцией, наш герой знать не знал до тех пор, пока его отец не оказался на пороге смерти — в такой тайне держали его предки сокровища. Наверное, только благодаря этому они и сохранились до наших дней — через все потрясения, войны, революции, смены власти, раскулачивание, переезды семьи...

Рафаэль Тухфатуллаевич рассказал немного о себе: «Я родился и вырос в Ходжилинском районе Узбекистана, это север республики. Семья у нас была очень образованная. Папа по специальности агроном, всю жизнь на полях, всю жизнь с крестьянами. Мама была учительницей, тоже целыми днями в школе. Воспитывала нас, детей, в основном бабушка со стороны папы. Она говорила только на татарском, и благодаря ей татарский более-менее мы знаем. Но честно скажу, что татарский язык, на котором говорят в Узбекистане, и татарский, на котором говорят в Татарстане, отличаются. Немногим, но отличаются. Здесь он более такой... родной. А там он все-таки смешанный, потому что люди говорят в основном на узбекском языке. Своего дедушку со стороны папы я не застал, он умер в 1957 году от того, что у него осколок сдвинулся с места. Дедушка воевал на Великой Отечественной и там был серьезно ранен. Ему после этого ранения категорически нельзя было лежать на спине. Но, видимо, во сне он перевернулся — и уже не проснулся. Бабушка рассказывала, что он был очень активным, деятельным, трудолюбивым и даже получил из рук Калинина в Москве медаль.

Сама бабушка была верующей, она хорошо знала арабский, писала на нем — я собрал ее некоторые письма на арабском языке, они у меня до сих пор хранятся. К слову, среди переданных мне по наследству вещей имеется и бабушкин небольшой рукописный Коран. Вообще, некоторые вещи в коллекции есть со стороны предков моего папы, но большинство — отсюда, с территории Татарстана. Мой прадедушка по материнской линии Зарифулла бабай был очень зажиточным, очень состоятельным. Он жил в деревне Кушар Казанского уезда Казанской губернии, ныне это Атнинский район, оттуда был и родом. Вот от него и дошла до меня коллекция старинных сокровищ. Они, по всей видимости, достались от прадедушки, и их тайно передавали по наследству. Что интересно, в 30-е годы, в период раскулачивания, мои бабушка с дедушкой вынуждены были уехать в Среднюю Азию. В 60-е годы семья вернулась обратно. И я вот все гадаю, спросить-то уже больше не у кого, эту бесценную коллекцию бабушка с дедушкой здесь спрятали, когда уезжали, или все-таки с собой увозили? Тут можно только догадываться, потому что об этих вещах никто, кроме них, в семье и не знал...»

Ведущее Модельное агентство MT models предложило Рафаэлю Халитову фотосессию с далеко идущей идеей — сделать в будущем «шапку Сююмбике» символом города

«Я БЫЛ В ТАКОМ СОСТОЯНИИ, НИ ДО ЧЕГО НЕ БЫЛО ДЕЛА, ДАЖЕ ДО СОКРОВИЩ»

Сам Халитов о старинных семейных сокровищах узнал лишь незадолго до смерти отца, в 2009 году: «Папа перед смертью передал их мне и сказал, что родители моей мамы родом из деревни Кушар и что в основном эти старинные вещи оттуда. Отец сказал: «Оставляю все это тебе, как старшему сыну». Это произошло уже здесь, в Казани. Вот тогда я и узнал, что многие поколения нашей семьи втайне хранили эту коллекцию. Для меня получить ее было тем удивительнее, что у нас в роду, насколько мне известно, никто с искусством не был связан. Разве что я сам, но совсем немножко. Я в детстве любил рисовать, хотя уже давно не рисую, и после школы поступил в Ленинградское профтехучилище на специальность художника-оформителя. Два года там проучился, закончил, и меня тут же забрали на три года в армию. Так что по этой специальности работать не довелось. Отслужив, закончил заочно энергетический колледж, работал монтажником-высотником на большой стройке, энергоблок строили. Много лет там проработал, хорошие зарплаты были. А в 90-х, когда в стране все перемешалось, когда было непонятно, что ждет в будущем, решили с семьей — у меня жена и две дочери — из Узбекистана переехать на свою историческую родину. Хотя сначала приехали в Казань, чтобы навестить больного отца. Вот он мне и сказал: сын, зачем вам обратно возвращаться, давайте здесь обоснуетесь, будете жить на нашей исторической родине. Так мы и остались в Казани».

«Когда я узнал, что в нашей семье есть такая коллекция, и она неожиданно свалилась мне в руки, что было делать? — эхо того потрясения и сегодня звучит в голосе наследника старинных сокровищ. — Мне же надо было разобраться с ней. Но я к этому не сразу приступил, прошло какое-то время. Получилось так, что мне именно в то время, в начале 2009 года, поставили страшный диагноз — рак крови. Был в таком состоянии, между жизнью и смертью. Меня лечили химиотерапией, давали усиленные дозы... И тут папа умирает в августе, а мне еще одну операцию делают. Все одно к одному. И до конца года я был в таком состоянии, ни до чего не было дела, даже до сокровищ, честно говоря».

«КАК ТАКОЕ ВОЗМОЖНО?! Я НИЧЕГО ПОДОБНОГО НЕ ВИДЕЛА!»

«Только когда я более-менее пришел в себя, тогда серьезно занялся коллекцией, — рассказывает Халитов. — Начал искать ученых, пришел в Национальный музей. Мне подсказали, что можно обратиться к специалисту в области этнографии татарского народа, кандидату исторических наук Рамзие Гиниатовне Мухамедовой. Она всю жизнь занималась изучением традиционного костюма народов Поволжья, имеет огромный опыт в области этнографии, у нее есть доступ ко всем фондам, ко всем архивам наших музеев. Я с ней созвонился, встретился и принес свою коллекцию и увидел у нее на лице чувства восхищения, радости, изумления: «Как такое возможно?! Я ничего подобного не видела!» Рамзия Гиниатовна сказала, что ей нужно поработать с этими вещами, и как-то робко спросила: «Вы можете оставить?» Я ответил: «Конечно, пожалуйста!» Она почти два месяца работала с этими вещами. И как же я удивился, когда услышал от нее, а потом и прочитал в ее заключении, что вещи из нашей семейной коллекции «представляют большую научную ценность». А головной убор, сказала Рамзия Гиниатовна, вообще сохранился в единственном экземпляре, и его просто не с чем сравнивать. Она это точно знала, потому что была во многих этнографических экспедициях, много работала со старинными вещами...»

Из экспертного заключения Мухамедовой: «В коллекции Р. Халитова имеются уникальные вещи, прежде всего это высокая, цилиндрической формы, женская шапка...»

«ЭТУ КРАСИВЕЙШУЮ ШАПКУ МОГЛА ДЕРЖАТЬ В РУКАХ САМА КАЗАНСКАЯ ЦАРИЦА»

«Головной убор потрясает воображение. Нет слов! Тем более когда я узнал, что он уникальный, на сегодняшний день сохранившийся в единственном экземпляре и принадлежал знатной татарке ногайского рода, — рассказывает Халитов. — А к этому роду принадлежала последняя правительница Казанского ханства царица Сююмбике. Это очень древний род, который происходит от правителя Едигея, который создал ногайскую династию. Я прямо спросил у Рамзии Гиниатовны про главную вещь в коллекции, головной убор, не мог ли он принадлежать самой царице Сююмбике? Все-таки в экспертном заключении написано осторожно: «Время изготовления шапки и ювелирных изделий можно определить лишь по косвенным данным... Ювелирные изделия из коллекции Халитова были изготовлены не позже конца XVII - начала XVIII веков». И знаете, что ответила мне Рамзия Гиниатовна? Она сказала — все может быть! Ведь сама царица Сююмбике именно ногайского рода, дочь ногайского бия Юсуфа и прапраправнучка основателя династии Ногайской Орды Едигея. Эксперт говорила мне, что головной убор мог принадлежать царскому роду, потому что выполнен очень элегантно, очень богато — височные подвески, серебряные украшения, полудрагоценные камни. Это все говорит о том, что шапка принадлежала очень знатному и богатому роду. Сердце замирает, когда представляешь, что вот эту красивейшую вещь могла держать в руках сама казанская царица».

Рафаэль Тухфатуллаевич с удовольствием откликается на просьбу описать уникальную шапку: «Рамзия Гиниатовна поражалась, удивлялась, восхищалась еще и тем, что головной убор сохранился в таком хорошем состоянии и в комплексе, с нагрудной и затылочной частью. Этот головной убор имеет собственно шапку — вся она покрыта полудрагоценными камнями, серебряными бляшками, украшениями. Очень хорошо сохранилась и нагрудная часть, и сама ткань, и вышивка на ней, имеются здесь и ювелирные украшения, полудрагоценные камни — сердолик, бирюза. Ювелирные украшения идут также с височной стороны, спускаются вниз. И, по словам эксперта, самое удивительное, что в затылочной части имеется накостник, он очень редко сохраняется в старинных шапках. Накостник этот на полужесткой основе, там ткань, вышитый шелковыми нитями орнамент, тоже все украшено ювелирными изделиями — камнями и серебряными предметами... Уникальный головной убор! Эксперт говорила мне, что с такими вещами человек, может быть, сталкивается раз в жизни».

Однако и другие вещи из семейной коллекции, а их чуть больше полусотни, тоже очень интересны, хотя некоторые сохранились фрагментами. «Например, височная подвеска сохранилась только одна, а должно быть две. Серьга круглая тоже одна, — перечисляет Халитов. — Из ювелирных украшений есть коранец — это такое женское нагрудное украшение, которое было чем-то вроде талисмана: там открывался колпачок, и туда вставляли листочки с сурами Корана. Есть в коллекции уникальные вещи из старинной конской сбруи. Но она тоже сохранилась только фрагментами, как будто специально кто-то их порезал: кусочки в 10, 20, 30 сантиметров. Кожа и на ней серебряные накладки с позолотой, орнамент. Это уникальное произведение искусства. Только, правда, датировка опять же непонятна: одни специалисты говорят, что это XVI век, другие — XVII век. Отдельно можно рассказывать про фрагменты ткани. Кочевники свои жилища изнутри украшали всякими орнаментами. И эти полоски ткани именно тканые, как бы основа, и на ней узоры из шерсти разного цвета, все это вручную делалось. Как-то один археолог посмотрел на них и удивился: здесь изображено древо жизни, очень древний орнамент. Как все эти вещи сохранились, я даже не представляю. Словно мои далекие предки специально это подбирали, хотели, чтобы даже фрагменты ткани дошли до прапраправнуков. Не удивительно, что я увлекся, даже сам тоже взялся за исследования».

«ПОСКОЛЬКУ ТАКОЙ АЖИОТАЖ, БЫЛО БЫ ХОРОШО ВАШУ ВЫСТАВКУ ЕЩЕ НА МЕСЯЦ ОСТАВИТЬ»

Наш собеседник продолжает: «После того, как узнал, что вещи нашей семейной коллекции уникальны и имеют огромную историческую ценность, я стал искать пути, чтобы показать их, чтобы их увидело как можно больше людей. Обратился в музеи — и в музей-заповедник «Казанский Кремль», и в Национальный музей. Со мной согласились: да, это уникальные вещи, покажем обязательно! Но там все-таки и текущей работы много, все откладывали. Тогда я письменно обратился в правительство, и через министерство культуры выставку в Национальном музее организовали. Для меня это была, конечно, огромная радость, что уникальную коллекцию смогли посмотреть многие. Я предложил там выставить и бабушкины письма на арабском языке, у меня их тоже с удовольствием взяли».

Из пресс-релиза пресс-службы Национального музея РТ: «В рамках выставочного проекта «Из частных коллекций...» Национальный музей РТ предлагает вниманию посетителей выставку предметов декоративно-прикладного искусства и этнографии кочевников-тюрков в широком временном диапазоне XVI - XX веков из собрания казанского коллекционера Р. Т. Халитова... Многие предметы не имеют аналогов в фондах Национального музея РТ и других музеев России...»

Выставку открыли в Год культуры, в марте 2014-го, под названием «Возвращение из прошлого». «Мы договорились, что выставка будет проходить один месяц, — говорит Халитов, — но она имела такой успех, что когда прошел месяц, мне позвонили и попросили — поскольку такой ажиотаж, было бы хорошо вашу выставку еще на месяц оставить. Я, конечно, согласился».

После такого успеха выставки у Халитова появились новые задумки о том, как с семейной коллекцией познакомить всех желающих: «Я планировал выставить старинные сокровища и в нашем музее-заповеднике «Казанский Кремль». Обратился туда, мне сказали, что с удовольствием включат в план на 2016 - 2017 годы. Разговаривал и с директором музея Ислама при мечети «Кул Шариф». Между прочим, она не один раз спросила: «А может быть, вы все-таки хотите продать коллекцию? Может быть, все-таки продадите?» К слову, и Национальный музей был готов выкупить эти вещи. Но я мечтал лишь выставлять коллекцию, и не только в Татарстане, но и в других регионах России и даже за границей. Потому что эти вещи достойны того, чтобы люди их увидели и восхищались ими. Наших соотечественников по всему миру много, они бы непременно пришли на такую выставку».

«Я НАДЕЮСЬ, ЧТО МЕНЯ УСЛЫШАТ»

Все шло хорошо... Но у Рафаэля Тухфатуллаевича обострилась болезнь. «До 2015 года я был более-менее нормальным по здоровью, — говорит он, — и никак не планировал продавать коллекцию. Я всегда хотел эти вещи показывать людям. Я был сторонником того, чтобы продолжать семейную традицию — сохранять сокровища и передавать по наследству, только не прятать, а показывать людям. Но жизнь диктует свои условия. После того, как в 2009 году мне поставили страшный диагноз в Гематологическом научном центре Москвы, я пережил уже 17 курсов химиотерапии. Мне хотелось бы, как говорится, жить и радоваться. Но мне очень тяжело — преодолевать все время эту болезнь, держать себя в форме, пытаться как-то выкарабкаться. Поэтому мы в семье подумали и пришли к мысли, если появится такая возможность, то надо, видимо, продавать коллекцию. Потому что другого выхода нет, таких денег, которые нужны мне на лечение, нам просто не найти. В России многие мои знакомые, с которыми я вместе лечился, с которыми лежал в больницах, в стационарах находился, уже ушли из жизни. А один из тех, кто вылечился, мне сказал: «Рафаэль, тебе нужно ехать за границу и лечиться там, меня в Германии вытащили с того света, но я заплатил большие деньги». Да, музей мне предложил продать коллекцию, но они не могут заплатить достойно, таких денег у музея нет. Поэтому очень хотелось бы не просто продать, а чтобы купил меценат и передал, подарил музею. Очень хочется, чтобы так получилось. Я надеюсь, что меня услышат, у нас все-таки люди интеллектуальные, очень развитые духовно, у нашего народа богатая история. Должны услышать».

Из-за болезни Халитов вынужден был оставить работу: «Когда мы переехали в Казань, я поработал в Метрострое, потом в службе безопасности в большой торговой компании. Но здоровье начало сильно-сильно подкашиваться, и врачи мне сказали, что работу надо оставить, надо лечиться. Я получил вторую группу инвалидности и не работаю уже с лета прошлого года. Подрабатывал немножко в охране, но это так, чтобы чуть-чуть двигаться, не сидеть дома. Врачи говорят: вам надо только лежать и не вставать. Но я так не могу! Я им говорю: вы что, если я лягу и не буду вставать, я так и не встану, умру! Я заставлял и до сих пор заставляю себя вставать рано, делать зарядку, вести более-менее нормальный образ жизни, чтобы не зачахнуть слишком. Но все равно болезнь свое берет, организм слабеет, анализы сильно меняются в худшую сторону. Нужно принимать срочные меры, надо вылечиться. Я связывался со специалистами в Германии, которые лечат таких больных, как я. Они сказали, как только будете готовы, мы сразу займемся вашим здоровьем. В России у нас есть свои представители, они вам помогут, все будет нормально — обследование, лечение. Очень хочется, чтобы так и получилось».

На вопрос, во сколько он оценивает свою коллекцию старинных вещей, Халитов отвечать не стал: «Думаю, о цене говорить будем с теми, кто непосредственно заинтересуется коллекцией. Я знаю, что еще до революции были прекрасные меценаты-татары. Нашим современникам есть с кого брать пример. Очень хочется верить, что такие найдутся и сегодня».

Чтобы понять примерный уровень цен на коллекцию Халитова, достаточно заглянуть в «Антикварную лавку». Конечно, там и близко нет таких старинных вещей (XVI - XVII век), которые достались по наследству Рафаэлю Тухфатуллаевичу, но кое с чем сравнить можно. Так, в лавке выставлено на продажу платье, вышивка бисером, 1930-е годы — цена 1100 у. е. Сумочка, бисер, латунь, эмаль, 1930-е годы (размер 22 × 16 см) — 700 у. е. Сумочка-кисет «Цветы на сером фоне», бисер, XIX (30 × 18 см) — 800 у. е. Вспомним, что «шапка Сююмбике» отделана серебром, и посмотрим на ценник серебряных вещей: портсигар в русском стиле, серебро 84 пробы (вес 169,07 г), полихромная перегородчатая эмаль, позолота, дарственная надпись внутри — 5500 у. е. Графин (высота 23 см), стекло, серебро 84 пробы, Москва, 1880 год — 4500 у. е. И еще одна вещь, поразившая воображение: платок носовой «Почтовые марки и штемпели», щелк, печать, 1927 год — 600 у. е.

«Да, очень жалко продавать коллекцию, — печально повторяет Рафаэль Тухфатуллаевич. — Но если ее купит меценат и передаст от своего имени в музей, это будет огромное счастье. Это будет отличная судьба для старинных сокровищ, и это, всем сердцем надеюсь, решит мою судьбу, поможет вернуть здоровье».

Из заключения на коллекцию замгендиректора Национального музея РТ по научно-исследовательской работе Светланы Измайловой: «Этнографическая коллекция Р. Ф. Халитова включает предметы национального костюма и повседневного быта, ювелирные украшения, монеты и книги. Значительная часть коллекции относится к женскому костюму... Среди предметов коллекции особый интерес привлекает головной убор цилиндрической формы, украшенный ювелирными подвесками различной формы, с прикрепленным нагрудником из красной ткани, украшенной роговидными узорами... В ранних изобразительных источниках отмечается существование старинных головных уборов в виде конуса, поверхность которого также покрывалась ювелирными украшениями. Их происхождение связано с золотоордынскими и кыпчакскими традициями. Подобный головной убор составляет практически полную аналогию головному убору знатной татарки XVIII века, но вместе с тем имеет существенные отличия, возможно, связанные с возрастной и социальной дифференциацией, или территорией бытования. Отсутствие подобных головных уборов в собрании Национального музея РТ и дополнительных сведений не дает возможности обозначить время создания данного головного убора-шапки или же назвать условную дату — не позднее XIX века...»