Алексей Венедиктов

ТЕНЬ БЕСЛАНА

— ... Мы начнем с Беслана. Что сейчас у нас остается от Беслана? Какое положение, какие выводы сделаны через столько лет?

― Есть формальный юридический процесс. В апреле месяце Европейский суд по правам человека удовлетворил жалобу 400 заявителей — это родственники погибших в Беслане, — подробнейшим образом рассмотрев их жалобу на действия или бездействие российских властей. Потому что действия террористов очевидны были. Жалоба была на другое.

И принял решение Европейский суд по правам человека о том, что были нарушены права заложников. К сожалению, решение ЕСПЧ на английском языке. Оно огромное, оно подробное. Оно присудило денежную компенсацию — 2,9 миллиона евро этим матерям, родственникам. Россия опротестовала в Большой палате, но опротестовала не сумму — надо все-таки быть честными. Как заявил Дмитрий Песков, мы не можем признать, что нас обвиняют в том, что мы знали и не предотвратили.

А там есть, в решение суда, о том, что российской власти поступали сигналы о возможности теракта в одной из осетинских школ, бесланских школ, и власти не приняли всех необходимых мер для предотвращения, собственно, теракта, захвата заложников.

И вторая история — это история по штурму здания. Там подробно все есть на английском языке на сайте Европейского суда по правам человека. Я попробую достать на русском. Наверняка он где-то переведен...

И вторая история: был процесс над единственным выжившим террористом. И в свое время этот процесс был открытый. И есть стенограмма. Сегодня мы ее повесили на сайт. То есть если вы хотите знать, какие показания давали, в том числе, и осетинские офицеры ФСБ и танкисты, и командующий 58-й армией... Еще раз повторяю: официальная ответственность за это лежит на этих негодяях, убийцах — на террористах, которые захватили школу. Но ответственность за свою часть работы по освобождению заложников несет и российская власть.

Итак, первая часть, отвечая на твой вопрос — это апрель 14-го. Сейчас идет апелляция. То есть российская власть, российское государство обратилось в Большую палату. Мы ждем решения Большой палаты.

Что важно здесь, если вы посмотрите это решение, представители матерей говорили о том, что им не важны эти деньги, важно, чтобы международный суд признал ответственность тех, кто не спас и убил... или так: убил и не спас заложников. Террористов — понятно, тут вопросов нет. И есть решение российского суда, о котором я говорил, неоспоренное.

Поэтому вот юридически это сейчас выглядит таким образом. Я напомню, что все-таки суд — это расследование, поэтому та стенограмма, которая висит на сайте «Эха» и то решение ЕСПЧ, — там приводятся множественные факты. И вы можете сами, не доверяя нам, не доверяя никаким журналистам, посмотреть, какие факты установлены в ходе судебного следствия и какие факты не опровергаются сторонами этого судебного следствия — российского и следствия международного. Это первая история, которая про сегодняшний день.

Вторая история мне представляется гораздо более тяжелой. Мы видели, как вчера и год тому назад матери заложников бывших и погибших заложников, и погибших заложников — часть матерей, конечно, — выходила 1 сентября в день захвата туда, к школе бесланской. Мы видели, как вела себя местная полиция. Мы напомним о том, что две женщины, две матери были приговорены к штрафу в 20 тысяч рублей за несоблюдение чего-то... То есть представить это в нашей стране невозможно, вот невозможно.

Они матери жертв и сами жертвы. И это делают не какие-то там, извини меня, Путин или кто-то еще — это делают местные осетинские судьи, местная осетинская полиция, местные агенты Федеральной службы безопасности. Это делают те люди, которые не защитили этих детей, а теперь привлекают к ответственности их матерей.

― Почему они так делают, как ты думаешь?

― Не знаю. Я себе не могу это представить. Даже если себе представить, что эти женщины нарушили общественный порядок... матерям жертв — можно.

― Больше боятся начальство, чем положено?

― Больше боятся начальства московского, я бы сказал. Мы помним, как в прошлом году московских журналистов, которые приезжали освещать день памяти жертв — кстати, матери некоторые предлагали 1 сентября перенести линейку на 4-е вообще навсегда — не пошли навстречу, но это отдельный вопрос, — им говорили: «Что вы, московские сюда приехали? Это наша трагедия»

То есть, она, оказывается, не российская трагедия. Это, оказывается, трагедия одного небольшого субъекта Федерации. «Чего сюда приехали?» — это говорили люди, чьи близкие были там.

Стокгольмский синдром, Сережа, если только говорить, что их в заложники взяла Москва, я имею в виду нынешних чиновников, включая чиновников правоохранительных. Это позор для офицеров.

― Ты говоришь, это делает не Путин и так далее...

― Это делает не  Путин, конечно.

― Но они-то способны обратить внимание и дать отбой?

― А как они обратят внимание? Вот мы сейчас обращаем их внимание на поведение местных... А кто должен обращать внимание?

― Ну, кто у нас ответственный за всё? Президент.

― Ну так, а как он про это узнает? Ему чего, об этом эти люди, которые этих женщин приговорили в прошлом году, напишут, что ли? За медальку?

― А когда это идет по всем информационным каналам?..

― А это не идет... А вот теперь возвращаемся: а это не идет по всем информационным каналам. Я был сейчас в Санкт-Петербурге. Я не имел возможности смотреть программы вчерашние просто на встречах. И, я так понимаю, что годовщина бесланской трагедии, она никак не освещалась в информационных программах на федеральных каналах, как я понимаю. Может быть, я пропустил.

― А мониторится, когда кого-нибудь за перепост посадить или что-то неправильно сказано? Не мониторятся другие СМИ — интернет и так далее?

― Я не знаю. Ну, а что интернет? Ты спросил: «Кто доводит до чиновников?» Чиновники в первую очередь смотрят федеральный канал.

― Понятно. А остальное — равнодушие.

― Нет, это не равнодушие...

― А что?

― Это так же, как подлодка «Курск» — это трагедия времен правления Владимира Путина первого срока... второго уже, неважно — первой каденции: первого-второго срока. Это трагедия. Путин пришел на волне борьбы с терроризмом. Мы помним дагестанский этот маневр Басаева, вторжение. И, собственно говоря, напоминание о террористических актах, а тем более, о массовом захвате заложников — это неприятно президенту, я думаю... так думает его окружение. И я так думаю, что ему это неприятно. Поэтому низенько — низенько упоминать будем.

― То есть этого как бы не было, а если было...

― Нет. Это было, но это было и это будет как освобождение заложников. И тут предложили называть московскую улицу в честь командира «Вымпела», который там действительно погиб, и это правильное решение — я его всячески поддерживаю. Но это единственная новость федеральная, касающаяся Беслана сейчас, на сегодняшний день. Подождем еще 3-го, подождем еще завтра. Завтра еще итоговые программы, завтра день, когда был штурм, годовщина штурма.

Но я хочу еще сказать на твой первый вопрос, что начинается такое... то есть она сразу началась — мифологизация со всех сторон бесланской трагедии. Но любая трагедия — это мифологизация, что 11 сентября, ну, естественно, бесланская трагедия.

Я сегодня специально посмотрел, как сообщалось о числе заложников, и кто сообщал. Потому что все агентские сообщения в моем компьютере сохранились: ИТАР ТАСС, «Интерфакс», РИА «Новости», я имею в виду государственные и «Интерфакс», то есть те корреспонденты, которые там точно были и которые передавали сразу.

И я вдруг понял, что у меня у самого уже скачок произошел. Потому что я точно помню, что 1 сентября мы передавали эту цифру, небольшую сравнительно, о захвате заложников, ссылаясь на официальные источники, и в то же время делали предположение, что заложников намного больше. А теперь я тебе скажу, что оказывается, это число — свыше тысячи заложников — впервые публично было озвучено за час до штурма, и было озвучено не здесь, а там Асламбеком Аслахановым, помощником президента Путина, который был там. 1200, — он сказал. Это такая «молния» была в 12 часов дня... Там было разное: там было 120, там было 300, там было до 500, потом уходило назад. Я пытался в этом разобраться тогда. Я же тогда в этом разбирался. Я нашел свои записи старые. История заключалась в том, что они не знали. Правда. И гороно — отдел образования города Беслана — провел опросы родителей, кто из детей не пришел домой после 1 сентября из детей 1-й бесланской школы и установил пофамильно 354 фамилии.

Это было сделано только на 2-й день. И телеграмма Путину, копию которой я видел, местное северо-осетинское ФСБ за подписью генерала Андреева, который возглавлял это ФСБ, ушла — 354 заложника.

Поэтому, когда мы говорим, что они врали, мы добавляем, что они врали это и непублично президенту Российской Федерации, основываясь исключительно на документах, на этом списке... Ты понимаешь, какой бардак? Это притом, что было известно, что в школе учеников по списку на 1 сентября — и это выяснили в 12 часов дня — 859 детей. И было известно, что около 50 детей сбежало во время.... И было приблизительно известно (процентовка), что около 100 детей на 1 сентября не приходят, ну, не приехали еще с каникул, из отпуска.

То есть таким образом можно было сразу говорить, что заложников — 700 плюс родители, плюс учителя — это линейка 1 сентября — плюс дети: младшие братья и сестры... Там было 13 грудничков, если мне не изменяет память. То есть, на самом деле, все правильно. Ну, установили поименно 354 — и телеграмма от ФСБ, потом такая же телеграмма уходила от руководства Северной Осетии за подписью президента Дзасохова.

И эта цифра, Сережа, — внимание! — и этот порядок цифр держался практически до штурма. Я-то думал, что к вечеру 1-го уже выяснили. Ну как? Ну, вот как? Ну, посчитайте, как здесь мы считали.

И у меня в голове щелкнула, что установлена была цифра. И я боюсь, Сережа, что во время штурма они не знали, сколько там детей, что они считали — 400-500. Вот за час начали говорить — 500, может быть, 800, потом Асламбек Аслаханов вышел, сказал — 1200. Это правильно, там 1313 было. Ну вот эта история... То есть у меня у самого мифология в голове складывается — упрощение.

Там, вообще, был список женщин и детей, которых вывел Аушев 2-го, не 3-го — 2-го — 26 человек суммарно. Потом 25 человек. Потом они заметались: а где еще один человек? В списке нет. Потом выяснилось, что женщина вынесла чужого ребенка, который в списке. И, поскольку трое детей оставались там, она вернулась в школу — а они не знали... А как вы не знали? А как она прошла через оцепление? А вот так! Понимаешь, да?

И они потом допрашивали этих женщин — брифинговали, — которые вышли: «Что там? Где дети? Где заложники, какие бомбы?» И они теряли время. Это был бардак. Надо признать, что это был бардак, и за бардак надо отвечать, конечно. Но это был бардак.

И я просто напомню, что у нас там не было наших корреспондентов. У нас там было два корреспондента — Дмитрий Рогозин и Дмитрий Песков, — которые по городскому телефону выходили сюда... Ни один из них — я хочу сказать это, я просмотрел все свои записи — ни один из них не называл цифру заложников, ни в эфире, ни — могу сказать — ни за эфиром.

Это установлено было осетинским гороно, направлено телеграммой Верховному главнокомандующему, естественно, и в оперативный штаб — 354 фамилии, пофамильно! Еще раз: пофамильно! То есть не мог себе представить, что это было так. То есть знал, потом забыл, потом решил, то вот они там специально преуменьшали... И если бы они специально преуменьшали, можно было бы сказать: «Нет, ребята...». То есть, может быть, они и специально преуменьшали, но одновременно 2-го числа шел митинг матерей, которые держали плакаты и кричали, что там больше тысячи людей.

И это видели корреспонденты пула, которые были там, и я напомню, что это был пул путинский, потому что самолет с пулом завернули... Путин летел в Москву, а они приземлились там, в Беслане. И все мои дискуссии с коллегами, которые очень сильно карьерно выросли после этой истории 4-го года: «Что же вы это-то не передали? Мы же не знали, где правда?» — они говорили: «Ну как? К нам выходил представитель правительства осетинского. Он же не говорил, больше 300 — 354». Я говорю: «Но про митинг-то можно было говорить цифры». — «А мы давали про митинг, просто мы цифры не называли». Ну, вот извини. И мы продолжаем на эту тему — прошло 13 лет — с некоторыми из коллег, которых вы знаете, хорошо, на эту тему базарить.

Ну, и, конечно, венцом это истории было замечание одного прелестного блогера, очень популярного в определенных средах, который сказал и на этом настаивал, когда женщины начали подавать в суд, матери уже потом, — он сказал: «Ну чего они там борются с Путиным? Лучше бы начали других рожать. Этих уже не вернешь». Вот дерьмо! И  я это помню очень хорошо.

Но тем не менее, эти история не закончилась, точка не поставлена. Но очень много фактуры, Сережа... Я всем рекомендую читать стенограмму суда над террористом: именно, когда приехали, когда танк стрелял, сравнение показаний; и решение ЕСПЧ, где впервые я узнал впервые о том, что поступил сигнал, что готовится захват одной из школ Беслана, но милиция была снята... (ну, 1 сентября) для охраны поезда президента Северной Осетии по трассе Александра Дзасохова. И эту школу — вспомним банду ГТА — охраняла невооруженная женщина-полицейский, одна. А этих было 25 (27... до сих пор не знаем).

То есть, на самом деле, там много деталей, и тем, кого это волнует и тем, кому важно знать правду, а не просто лозунгами в одну или в другую сторону, я рекомендую читать стенограмму суда; рекомендую читать, кто на английском читает, решение ЕСПЧ.

― Хорошо, Алеша. То есть теперь об уроках. Потому что я помню, урок, который извлекли тогда и, во всяком случае, публично нам высказали — что не надо избирать глав регионов.

― Сережа, упростил. Да, это правда. Политически это правда, этим воспользовались. Но, на самом деле, именно с этого момента в школах появились тревожные кнопки, именно с этого момента было принято решение то ли Филипповым, то ли Фурсенко (я не помню, кто был министром тогда) об охране в школе, о человеке, который сидит... о пропускной системе в российских школах. То есть, на самом деле, не упрощай, что только губернаторы.

Да, не были наказаны те... И даже есть тоже такая запись встреч — по-моему, это было на следующей год — матерей с  Путиным. Там не велась стенограмма, но матери что-то запоминали и писали себе. Там как раз речь шла о том, что Андреев, вот этот начальник УФСБ по Северной Осетии, был снят, а потом был повышен и назначен. И Путин говорит: «Я про это ничего не знаю» — ну, со слов матерей. Он был назначен заместителем ректора академии ФСБ (приблизительно).

Я смотрел сегодня тоже эти записи, но, поскольку там, что матери вспоминали при разговоре с Путиным, это большой вопрос. Тоже очень интересный текст. Тоже, наверное, надо бы повесить его, на сайте я имею в виду.

― Прелестное совершенно замечание у нас: «Какая разница, сколько заложников детей: 10 или 300?»

― Отвечаю вам. Когда вы штурмуете объект, где находятся заложники, сумма приемлемого ущерба для военных (вам никакой разницы нет), но военные, когда проводят операцию, они понимают, как расположены заложники... И, кстати, президент Путин говорил о том, что главная задача — спасти заложников. Это я тоже посмотрел сегодня: «сохранить жить заложников».

И, собственно говоря, 300, они расположены так, штурмовать можно так... А 1200 — нельзя применять такое оружие, потому что просто очень много будет жертв. Вот и вся история. Вам об этом скажет любой человек, который занимается освобождением заложников. Вот такая разница. Мне кажется, что это очевидно. Думаю, что я вам помог просветиться в этот момент.

― Скажи, пожалуйста... Наверное. Поздно начинать про Сургут...

― Нет, почему? Очевидно, что мы с вами здесь — я имею в виду слушатели — можем квалифицировать как теракт, и всё на это указывает: это человек, присягнувший ИГИЛ, этот человек с муляжом бомбы на поясе, это человек, который нападал на людей не избирательно, то есть это не месть теще или соседу, или человеку в форме или чего-то. Это теракт.

Но опять же, поскольку мы боремся в Сирии на дальних подступах с террористами, то тут обнаружить у себя террориста, да еще, прости господи, гражданина Российской Федерации — это как-то... неправильно. И вот этот невыученный урок, что террористы... Там же было замечательно — извините за это слово — сразу после того, как убили террориста в Беслане, этот же самый Андреев, по-моему, говорил, что половина террористов — это выходцы из арабских республик.

Вы уже забыли, там не было... там, может, один-два, но все же установлены поименно террористы — все 25 (или 26) граждане Российской Федерации. И невыученный урок Сургута — это то, что «нет, ребята, это люди, понаехавшие тут, а у нас всё хорошо: у нас конфессиональный мир, у нас таких людей нет». А я еще раз напомню, что среди нескольких тысяч российских граждан, воюющих на стороне ИГИЛа там, в Сирии, около трети — это люди, которые выросли не в мусульманских семьях, а конвертировались в радикальный ислам, то есть это люди не из традиционных исламских семей.

Поэтому важно наблюдать, важно внимательно смотреть за мелочами, если вы хотите понять, что реально происходило, для себя сложить картинку. Вот для себя я складываю картинку, что то, что это не теракт в Сургуте, связано с объявлением, что теракт в России — этого быть не может.

― ... Несколько уточнений. Вот история, которую рассказывает, в частности, Илларионов насчет того, что Масхадов в свое время пытался спасти заложников.

― Давайте все-таки не будем упрощать. У нас был в эфире Ахмед Закаев, который представлял Масхадова, который тогда уже (а не сейчас Илларионов) рассказывал о том, что Асламбек Аслаханов, сам Дзасохов и кто-то еще выходили на Масхадова, и Масхадов, действительно, готов был, по словам Закаева и Илларионова теперь, приехать и начать переговоры — спасать. Это переговорщики.

Я напомню вам, что сначала была очень такая, странная фраза, когда про Аушева стало известно, что он туда пошел, что 26 человек, из них столько-то женщин с грудными младенцами были освобождены оперативным штабом при посредничестве Руслана Аушева. Я помню этот кадр, когда Руслан Султанович Аушев идет через поле один туда, и потом он выходит с этими детишками. И я это просто видел. И мы с Русланом Султановичем — он был, кстати, в эфире у нас, вы найдете на сайте — он про это рассказывал то, что мог.

Но про Масхадова да, я подтверждаю, что тогда была информация, и она уже была вполне себе официализирована и со стороны, по-моему, Аслаханова (я все-таки сейчас боюсь ошибиться), тоже помощника президента и со стороны Закаева, помощника Масхадова, о том, что да, Масхадов готов присоединиться, и что он просит коридор, чтобы он мог пройти безопасно и вывести людей. Ну, вот этого не случилось. Это правда. Я это помню тоже, да. Но это не ново.

― Это не ново. И, кстати, тогда очень усовершенствовался закон о терроризме... Он усовершенствовался до того, что стало совершенно невозможно каким-то образом понимать, что делает та сторона, что делают террористы. И вот интересовал бы факт присутствия Закаева — вот то, что с ним переговаривались, интервью, а не то, что он, собственно говоря, предлагал.

― Не согласен. Судя по Илларионову, это было доложено Путину и получено согласие, судя по тому, что сказал Илларионов.  А дальше — я не знаю. По-моему, таких случаев у меня больше не было, Сережа...

ЯЗЫКИ В НАЦИОНАЛЬНЫХ РЕСПУБЛИКАХ

― ...Вот не совсем понятно, кстати говоря, урок и национальной политики, который, на мой взгляд, отсутствует вообще. И вот распоряжение Путина 28 числа о языках. Ты его заметил — ты его и прокомментируй.

― Я его заметил. Да, на сайте kremlin.ru. каждый может прочитать. Я сначала прочитаю... 28 августа этого года, буквально 4 дня тому назад было поручение Путина по изучению русского и местных родных языков в России. Надо понять, что после встреч разных даются разные поручения — это такой способ. «Генеральной прокуратуре совместно с Рособрнадзором дается поручение организовать проверку соблюдения в регионах положений законодательства страны об обеспечении прав граждан России на добровольное изучение родного языка из числа языков народов страны и государственных языков республик в составе Российской Федерации. Ответственный: Чайка.

Губернаторам: Принять меры о доведению объема изучения... русского языка до уровня, рекомендуемого Минобрнауки России, а также по повышению уровня и качества освоения ими русского языка как государственного языка Российской Федерации».

То есть это в национальных республиках — давайте назовем так — были выработаны рекомендации, они были выработаны еще при Фурсенко об уровне русского языка. Но это были рекомендации.

Сегодня это поручение президента принять меры губернаторам, чтобы повысить... А дальше  — самое интересное: «Изучение обучающимися по основным общеобразовательным программам родного языка из числа языков народов Российской Федерации и государственных языков республик, находящихся в составе Российской Федерации, на добровольной основе по выбору их родителей (законных представителей)».

То есть давайте себе представим: есть школа мордовская, чтобы не сказать татарская, и в плане изучение мордовского языка. Это нормально — изучение мордовского языка в школах?

― Нормально.

― Но теперь родители, если это поручение будет выполнено, могут не изучать мордовский язык в Мордовии, в Татарстане — татарский, в Башкирии — башкирский, в Чечне — чеченский и так далее. Могут не изучать. Только русский. В национальных республиках.

Вот, что меняет это поручение. Это было старое столкновение. Оно было еще, я напомню, с Фурсенко, Шаймиев был президент, когда вводилось ЕГЭ, и когда Шаймиев говорил: «Давайте ЕГЭ на татарском», а ему говорили: «Ну, подождите, а как они тогда будут экзамены сдавать тогда в университеты — как?» Нет, русский язык — это «стягивающий» язык. В этом было политическое решение ЕГЭ: русский язык — это стягивающий язык — и все, кто хочет поступать в университеты где бы то ни было, они должны сдавать на русском.

О’кей. Сейчас же это спускается к школам. Потому что очень многие родители, — скажем, в Татарстане, когда я был в Казани, я встречался, — говорили: «Вы не понимаете. У нас увеличиваются часы татарского языка, — а они русскоязычные, родители, русские, — мы не хотим, чтобы наши дети тратили свое время на изучение татарского языка, мы хотим изучать русский больше». Вот сейчас — вот оно решение. То есть сейчас — только добровольно.

Вот представьте, татарская школа, и там есть обязательная программа изучения языка республики, понимаешь, да? Сейчас в поручении дословно сказано, что «из числа языков народов Российской Федерации и государственных языков республик, находящихся в составе Российской Федерации, на добровольной основе по выбору их родителей». Вот, собственно, говоря, берешь такой бюрократический документ и понимаешь, что он просто меняет эту историю.

Правильного ответа, что с этим делать, у меня нет. Я просто вижу, что любое изменение — вот сейчас это изменение — оно касается сокращения федерализма... Нерусский надо все равно изучать. Но мы говорим о том, что это поручение дает возможность отказаться в школе в Татарстане или в Чувашии, или в Чечне... Я посмотрю на этих людей в Чечне, которые откажутся от изучения чеченского языка в чеченских школах на добровольной основе.

Можете сами найти это поручение на сайте kremlin.ru от 28 августа. Ничего не придумываю. Все написано. Там более подробно, там много пунктов...

― Ты прав, это очередной привет федерализму. Это просто указание на то, что можно в республике не знать...

― Или государственный. Дело в том, что в некоторых основополагающих актах республиканских написано, что это государственный язык. То есть для них, для республики, для субъектов Федерации.

― Максим пишет: «В Карелии и там мало кто изучает карельский язык, а там аж три диалекта». Ну, диалекты — понятно... Ну, чего в этом хорошего?

― Смотрите, там же нет запрета или сокращения русского языка. Так ведь никто не говорит. Есть рекомендации Минобрнауки, которые станут обязательными — столько-то часов русского языка, каждый час в национальных школах. Вопрос о другом языке...

― Ну, вот он говорит, что карельский мало изучают, совсем почти не изучают...

― Ну и что? Я никак не понимаю это...

― Плохо это.

― А вы в Чечню не хотите заглянуть? Вот родители какие-то посмеют не изучать чеченский язык... Между прочим, я вам должен сказать, что в Чечне — похвалю Рамзана Ахматовича, — когда приходят выпускники ЕГЭ из Чечни, — нет там никаких стобалльников, там очень все строго. Там не ставится 100 баллов, там нет никого... Это худший регион по ЕГЭ по русскому языку, то есть честный.

То есть, что будет? Теперь надо поднимать количество часов русского языка за счет чего? За счет чеченского языка. Ну, тут начнется... Это же часы, их же там определенный объем... Ну, в общем, привет Васильевой.

― Еще один привет Васильевой. Вот я прошу тебя: 1 сентября настало неожиданно...

― Вот смотрите: 1 сентября, в 3 тысячах российских школ нет канализации. Дети ходят во двор. Почему не написать Владимиру Владимировичу поручение Васильевой? Ну, понятно, что школа — это либо субъекта Федерации, либо муниципальные...

А вот заниматься трудовым воспитанием, созданием общественно-производственных комбинатов — это последняя ее инициатива — вместо уроков  — УПК, туда ездить. А вот положено у нас, раз у нас федерализм сокращается, построить 3 тысячи туалетов в школах. Вместе с губернаторами, мэрами, с кем-нибудь. Взять на контроль, сделать таблицу, в своем кабинете сделать таблицу: вот область такая-то, школа такая-то. Дать срок, выбить деньги из Путина, или из Силуанова, или из Шувалова на то, чтобы дети не бегали на двор... и учителя... Может, у директора есть... Там не туалеты — там канализации нет. А что же вокруг в домах? И вот пусть бы делом занималась.

― Зато дискуссия о мобильниках у нас очень большая. В школе запретить вообще, сдавать мобильники при входе в школу.

― Ну, тоже большая история. Так же, как вопрос о форме, Сережа. На самом деле, эта дискуссия должна идти между родителями этой школы и учителями этой школы.

― А помнишь, до какого-то класса нельзя было часы носить?

― Да, я помню — до 7-го. У меня единственный год, когда я носил часы в школе своей, когда был учеником, это 7-й класс. Потом, они были неудобны — часы — физкультура там, понимаешь, да? Но выпендрежность была такая: ты надеваешь часы — 7-й класс, 1 сентября все приходят — а потом не нужно уже...

― Потом — кто как хочет. Слушай, у меня тут восторг у Денисова вызывало поручение: «Заявляет вам как человек, измученный обязательными уроками чувашского языка: три урока чувашского в неделю — это застрелиться. А русского — два урока. Давно пора было!!!»

― Ну да, есть такое настроение. А чего вы в Чувашии делаете? Переезжайте в Липецк — там проблем не будет. Или давайте Чувашию переименуем во что-нибудь другое. Нет такого народа, нет такого языка. Перевести всех на русский, запретить язык. Тоже можно. Почему нет-то? И карельский — вот диалекты, как ты сказал.

― «В Советском Союзе изучение родного языка в национальных школах было добровольным в Башкирии. 74 год, 10 классов». Ну и что? И чего в этом хорошего?

― А было время, когда у некоторых народов вообще не было письменности — и чего? История сложилось... Вот очень важно. Я думаю, надо сделать передачу. История Октябрьской революции, на мой взгляд, да и вообще, Февральской революции — история 17-го года — эта история сдетонировала от национальной языковой политики Александра III, а не Николая II.

Я вам скажу одну вещь, которую может быть, вы не знаете. На Украине , в Малороссии было запрещено говорить в публичных местах на украинском языке. Решение при Александре III было принято.

То есть шел поезд. Он шел из русской части Польшу, из Царства Польского. Он шел. В поезде, находясь на территории Царства Польского, вы могли говорить на украинском языке. Вы пересекали эту условную границу, въезжая в Малороссию, на Украину — и вы уже попадали в зону, где было запрещено говорить на украинском языке. И выезжая из Малороссии в Великороссию, не выходя из поезда, тем же вагоном, — въезжая в Россию, вы могли снова говорить на украинском языке.

Что удивительно, когда национальные окраины, когда сначала пала монархия, потом пала республика, я имею в виду февральская, они все поддержали революцию. Потому что — что делал Ленин? Право наций на самоопределение. Вы забыли. Кто дал им право языка, потом право суверенитета? Большевистское правительство. И они его поддерживали двумя руками. Почему так много, как говорится, нацменов среди революционеров? А вот потому.

А почему так быстро развалился Советский Союз в 91-м? Почему все наши национальные республики... ни одна не выступила против развала Советского Союза? Где массовые митинги киргизов за Советский Союз? Где массовые митинги украинцев? Я уж не говорю про латышей, литовцев, эстонцев — ладно, забыли. Молдаван, грузин? Где они? Почему они все побежали-то?

А потому что язык, на самом деле, а не экономика для человека простого, скажем так, не политика, для него главное было — отношение к культуре и к языку. И вот там возникло напряжение при Александре III в Российской империи, и, абсолютно верно, при брежневской политике именно образовательной. Вы уже забыли. Там Черненко была реформа образовательная. Нацязыки — посмотрите решения Политбюро, ребята. Поэтому ничего нового нет. Это опасно.

― Конечно, опасно, когда десятилетиями люди жили, завидовали советским республикам, где было обязательно учить язык национальный. Но люди, которые работали там десятилетиями, жили семьями и не могли ни слова сказать на языке...

― Мы уж не говорим про Прибалтику.

― Ну да. Вот так вот... Искусственный интеллект нам необходим. И базы на Луне. А вы говорите, сортир теплый!

― Да! Я вместе с Владимиром Владимировичем призываю заниматься искусственным интеллектом. Это вызов уже не XXII, а XXI века, это уже серьезная история. И поэтому хотя бы обозначить задачи, да и хоть в какой форме, и хорошо, что вы этот вопрос задали.

― Только если сейчас будут заниматься на местах, если обратят внимание на туалеты в этих трех тысячах школ, надо очень внимательно на этом смотреть. Потому что мне рассказывали, как после распоряжения о душевых кабинах в армии — там бывшие сортиры переделывали и камуфлировали под душевые кабины.

― Простая история, знакомая.

― Шойгу рассказывал, кстати.

ДЫМ НАД САН-ФРАНЦИСКО

— Слушайте, друзья мои, совершенно необходимо сказать два слова про то, что у нас в Сан-Франциско. Что у нас за дым в Сан-Франциско?

― Ну, ребята, ну, жгут чего-нибудь... Я вообще не понял... Ну, жгут чего-нибудь... Потому что ФБР дало 12 часов на эвакуацию — 12 часов. Ну, жгут чего-нибудь. Знаем, чего жгут— бумаги жгут.

― Посольская война — это очень серьезно?

― Для кого?

― Для России, для Штатов.

― Ну вот смотрите, консульство в Сан-Франциско в США выдало 16 тысяч виз в 16-м году, то есть 16 тысяч человек получили российские визы через эту организации. Вот теперь эти люди, которые хотят поехать в Российскую Федерацию, им придется ехать за тысячу километров, чтобы получать эти визы, например.

И, я должен сказать, что вчера, будучи в Питере, юрист, который хозяин гостиницы наших друзей в «Гельвеции», он мне показал интересную статистику, кто из иностранных туристов по всему году приезжает. На первом месте среди иностранцев — американцы. То есть 14% в его гостинице из всех... То есть там зимой — 60% россияне, сейчас там 30% россияне. Но среди иностранцев стало больше всего американцев.

Значит, они будут приезжать с трудом. Ну и понятно, что в любом консульстве — что в Екатеринбурге, что в Хьюстоне — сидит разведка. Как ее ни называй, люди собирают информацию открытую, закрытую, собирают мнения, контакты — это задача любых посольств и посольских учреждений. Чего мы тут будем придуриваться.?

А поскольку Сан-Франциско — это близко к Силиконовой долине, можно предположить, что координация людей, которые занимаются в Силиконовой долине  — я даже не боюсь сказать слово — «промышленным шпионажем», потому что «промышленность» здесь слово уже устаревшее, я могу предположить, так же, как американское консульство во Владивостоке собирает всю информацию по отношению России, Китая, Тихоокеанский флот, противоракетная оборона, китайская эта ракета, летящая над Японией, взмахивающая крыльями... Ну чего, я открываю новости какие-то?

Это затруднение не только получения виз, но и затруднение работы... я не хочу говорить слово «разведка», потому что оно такое..., а сбора информации для своей любимой страны.

«ДИМА ГУДКОВ РЕШИЛ ПОЙТИ В МЭРЫ ПРОТИВ СОБЯНИНА»

― Так, Алексей Алексеевич, у вас последний шанс сказать про муниципальные выборы.

― А чего у меня последний шанс?

― А потому что последняя такая программа. Следующее воскресенье, а там тишина будет.

― Тишина, да. А чего муниципальные выборы? Это очень интересно. Я понял, что происходит. Вот эта история с муниципальными выборами, если вы посмотрите на прошлом круге, — вообще никого не интересовала. Практически назначали. В муниципальных округах сколько кандидатов — столько и мест было. Вот вообще в нуле.

― Одинокий Кац там был.

― Да-да. Кстати, сейчас как раз этот район не избирается, потому что избирался он в прошлом году. И вдруг, значит, когда Дмитрий Гудков решил пойти в мэры... Давайте говорить откровенно: Дима Гудков решил пойти в мэры против Собянина. Но он же понимал, что ему никто не даст подписи депутатов — муниципальный фильтр. Значит, он пошел через муниципальный фильтр.

И в результате вдруг неожиданно — я уверен, что не было такой мысли — у него возникла совершенно какая-то структура... я бы сказал, что это уберизация, это как «Убер», потому что Дмитрий Гудков сам не идет. Штаб его — это только штаб поддержки. Политические программы — в этом прав Навальный — у них у всех политические взгляды разные, у кандидатов, у этой тысячи гудковской, гудковско-кацевской, где, конечно, технологии обеспечивают гениально абсолютно, при всем его омерзительном характере, с моей точки зрения. Нам тоже с ним, как и с Кононенко, детей не крестить. Ну, неважно. Пить можно, детей — нет.

На самом деле, это новая политическая история, которая во многом повторяет кампанию Сандерса и Трампа, которые пошли против своих партий, против истеблишмента. Пошли на уровне волонтерства.

И недаром у Гудкова один из организаторов его кампании человек, который организовывал кампанию Сандерса, чтобы вы понимали. Он будет у нас здесь во вторник в 21. Это наш гражданин. Это российский гражданин, который приехал, он там политтехнологиями занимался, но он организатор, он орговик, как называлось. Я попросил его прийти и рассказать, как это было у Сандерса.

Но это абсолютно повторение сети. То есть если ты посмотришь на кандидатов, — кто-то идет от «Яблока»... от «Яблока» идут 600 из тех, кого предложил Кац, около 50 идет от ПАРНАСа, 300 идут независимыми. Это люди с разными политическими, этическими взглядами, это надо понять. То есть это уберизация полная, руководители «Убера». У них только диспетчер связывается, а дальше — они сами.

Поэтому я просто рекомендую... Во-первых, нужна явка, поэтому идите и голосуйте за кого хотите. Очень важно показать... И, во-вторых, я все время говорю, Собянин передал этим депутатам в Москве 10 миллиардов рублей на распределение. Это то, что будет распределять не Мосгордума, а вот эти люди, которых вы переизберете в рамках ваших микрорайонов. Вы будете 10 сентября решать, кому отдать 10 миллиардов рублей.

И именно поэтому стоит на часок встать, дойти до участка и проголосовать за кого вы хотите. Очень сильная коммунистическая команда идет, между прочим. Жириновцы идет, справороссы идут, «Единая Россия», естественно, идет. Выборы — конкурентные. Воспользуйтесь шансом.

― У меня единственный совет: не дожидайтесь, пока будете читать целый час какое-нибудь слепое объявление... Всё есть в интернете.

― И, кстати, открыто досрочное голосование. Оно пошло. Можно завтра проголосовать.

Беседовал Сергей Бунтман

«Эхо Москвы», 2.09.2017