«Фактически наша правовая система признала Хайдара Халиуллина виновным в совершении мошенничества, и скоро он должен отправиться в места лишении свободы на 7 лет»

Я не приемлю воровство во всех его формах

Газета «БИЗНЕС Online» уже более двух лет освещает ход уголовного процесса, связанного с хищениями государственных средств, выделенных в качестве лизинг-грантов министерством экономики ряду предприятий малого и среднего бизнеса. Объем похищенных средств составляет более 22 млн рублей. По делу проходит группа обвиняемых в количестве 23 человек, которые на разных стадиях так или иначе признали свою вину в совершенных хищениях, за исключением одного человека.

Почему я решил написать эту статью?

На моих глазах Верховный суд РТ в составе судебной коллегии отклонил апелляционную жалобу на приговор Вахитовского районного суда Казани в отношении бывшего президента ассоциации малого и среднего бизнеса РТ Хайдара Хайруловича Халиуллина. Фактически наша правовая система признала его виновным в совершении мошенничества, и скоро он должен отправиться в места лишения свободы на 7 лет (без учета уже фактически проведенного более 1 года заключения в СИЗО).

Я хотел выступить в Вахитовском суде в качестве общественного защитника еще в ноябре 2019-го, но меня тогда не допустили на процесс по не убедительным для стороны защиты обстоятельствам. Тогда я принял решение принять участие в данном деле не потому, что на скамье подсудимых оказался мой коллега и личный друг. Для меня очевидно, что данное преступление было совершено, и оно противно для меня по многим основаниям. Сама идея воровства была и остается для меня неприемлемой с самого раннего детства. Именно из-за идеи борьбы с этим злом я по окончании юридического факультета пошел служить в органы по борьбе с хищениями социалистической собственности. Далее, еще во времена СССР, я создал частное детективное и охранное агентство, где также защищал интересы своих клиентов, в том числе и государственных предприятий и учреждений, от преступных посягательств третьих лиц.

Я не приемлю воровство во всех его формах. И если бы был уверен или даже сомневался, что мой друг Хайдар является организатором или даже простым участником этого хищения, то меня не было бы на этом процессе даже в качестве наблюдателя. Более того, я глубоко презирал бы того человека, который воровал и набивал свой карман за счет авторитета организации, в которую я платил взносы, представлял ее на различных площадках, был даже в свое время ее вице-президентом и сейчас являюсь ее почетным членом.

Любое преступление, совершенное руководителем организации, автоматически бьет по репутации всех ее членов. Разве можно уважать такого человека? Ради своих корыстных интересов он предает и дружбу, и доверие, которое ему оказали все ее члены. Ноги моей не было бы рядом, и я даже руку не дал бы этому человеку, если он и считался когда-то моим личным другом. С этого момента он становится предателем не только организации, но и меня лично.

Как только было возбуждено данное уголовное дело, я в первую очередь спросил Хайдара Хайрулловича: «ты воровал эти деньги?». Глядя в глаза, я получил от Хайдара отрицательный ответ «Как только было возбуждено данное уголовное дело, я в первую очередь спросил Хайдара Хайрулловича: «Ты воровал эти деньги?» Глядя в глаза, получил от него отрицательный ответ»

человека, укравшего 22 млн, видно невооруженным глазом

Но как только было возбуждено данное уголовное дело, я в первую очередь спросил Хайдара Хайрулловича: «Ты воровал эти деньги?» Глядя в глаза, я получил от него отрицательный ответ, и он мне даже поклялся. А я клятвам верю, особенно когда их дают близкие и проверенные мною люди.

Мне, как бывшему обэхээсэснику, такого утверждения в данном случае оказалось недостаточным, и я понимал, что, помимо дружеского ответа, мне еще понадобится и предоставление доказательств невиновности для третьих лиц. Хотя без учета этой моей личной профессиональной деформации кому-то вполне было бы достаточно и простого дружеского ответа: «Я не виновен. И точка». Я стал пристально следить за процессом, общаться с адвокатами, изучать доступные мне материалы уголовного дела. Не мог сделать вывод о невиновности или виновности и сказать об этом миру только лишь на основании своих эмоций и веры в человека, личного друга. Обществу подобное не предъявишь.

Начнем с того, что человека, укравшего 22 млн, видно невооруженным глазом. Меняется образ жизни и потребления. Воруют, очевидно, для того, чтобы потреблять, и притом красиво. Автомобили, поездки, рестораны, подарки, даже возросшая благотворительность, как у Юрия Деточкина, не была ни мною, ни другими общими друзьями замечена со стороны Хайдара. Я понимаю шпионов или крупных чиновников, которые кроются от своих преступных доходов, потому что они действуют профессионально по типу Александра Корейко из «Золотого теленка» и надежно все хранят в зарубежных банках или оформляют на родственников. А все, кто знает Хайдара и его семью, могут подтвердить, что в течение всего времени «совершаемых преступлений» он жил скромно, а не как укравший миллионы. От друзей такие факты трудно скрыть. Тем более что многие уважаемые члены ассоциации предприятий малого и среднего бизнеса, зная тяжелое материальное положение семьи Халиуллиных, продолжают до сих пор сбор средств для его поддержки и защиты. Не думаю, что десятки людей, уверенных в присвоении Хайдаром многомиллионных сумм, стали бы это делать.

Чего, кстати, нельзя сказать о реальном, с моей точки зрения, организаторе этих преступлений Тимуре Аюпове. Там было все — и новые дорогие автомобили, и поездки за рубеж, и рестораны и бутики, и соответствующее поведение во время всего предварительного следствия.

«доказательствО» времен 1937 года

Если говорить о фактах, то нет ни одного прямого доказательства получения денег и вменяемого статуса организатора хищений, кроме показаний одного «свидетеля» — того самого Аюпова. Почему «свидетеля» я взял в кавычки? А очень просто и понятно. Находясь под следствием и даже под стражей, этот «свидетель» после признания своей собственной вины с момента ареста, неожиданно после отсидки уже 2 месяцев в изоляторе, дает показания против так называемого основного организатора хищений Халиуллина и получает свободу в виде подписки о невыезде, подкрепленную досудебным соглашением со следствием и обещанием со стороны государства получить снисхождение при определении наказания. Как вам такой «свидетель» обвинения и его мотивация на откровение? Если убрать из дела это «доказательство», то все обвинение Халиуллина просто рухнет, как карточный домик. Как можно выносить обвинительный приговор человеку на основании такого вот «доказательства», когда вполне обоснованно его можно подвергнуть сомнению на достоверность?

С учетом сомнительной объективности этого «доказательства» времен 1937 года следствие должно было добыть иные неопровержимые улики вины человека. Где они? То, что Халиуллин рекомендовал и просил за конкретных претендентов на получение грантов, — ну так это обычная практика работы конкурсных комиссий, а не преступление. Все обвинение строится на таких вот косвенных доказательствах, скрепляемых показаниями очень даже заинтересованного «свидетеля» Аюпова, который даже не знает точной суммы денег, которые он передал «организатору преступного сообщества» Халиуллину. Человека обвинили в хищении, и в приговоре нет конкретной суммы, которая была лично им присвоена! Для любого здравомыслящего юриста очевидно, что мера вины и наказания каждого конкретного участника преступления определяется не только общим размером раскрытого хищения, но и тем, как похищенное было распределено среди соучастников. Есть же разница, присвоил ли преступник все или ему от похищенного досталась лишь небольшая часть? Но у обвинения не нашлись доказательства ни передачи денег Халиуллину, ни тем более их расходования в течение совершенного времени преступления.

Тут у любого суда и при таких обстоятельствах как минимум должны возникнуть сомнения. Даже в том, что Халиуллин ни разу в период следствия и суда не признавал своей вины и не менял свои показания, всегда был на виду у общества и характеризовался как честный и заслуженный человек, чего не скажешь о других участниках данного процесса, в том числе и основного обвинителя.

В уголовном праве есть правило — любое сомнение толкуется в пользу обвиняемого. Разве можно при этих обстоятельствах выносить человеку обвинительный приговор и притом с длительным лишением свободы?!

Халиуллина приговорили же не к смертной казни?

Так почему же я решил написать эту статью?

Потому что не могу молчать, когда происходит вопиющая несправедливость в отношении невиновного человека. Я юрист и по образованию, и по образу жизни, и для меня чувство справедливости — это не просто профессиональное призвание, оно является системообразующим для моего мировоззрения и оценки всего происходящего вокруг меня. Да, я, как и многие из вас, сталкивался с подобным в жизни не раз. Бывают судебные ошибки, которые потом исправляются судами высших инстанций. В данном случае этого не произошло. И когда сидит за решеткой близкий, вина которого доказана весьма сомнительными способами, когда человек болен опасной для жизни болезнью и когда наша судебная система проявляет при этом не только несправедливость, но и негуманность и под различными предлогами продолжает содержать под стражей человека, которому нужно срочное лечение, промедление с которым может стоить жизни, неважно, виновен он или нет. В конце концов, Халиуллина приговорили же не к смертной казни путем неоказания медицинской помощи? Когда для этого есть правовые основания от освобождения от наказания, то у меня в жизни на душе не то что кошки скребут — рушится то, что прививалось мне моими учителями на юридическом факультете и входит в противоречие с практическими делами бывших студентов тех же моих учителей, которые сейчас вершат правосудие.

признайся первым, оговори другого, тебе «поверим»

Данное уголовное дело натолкнуло меня на существенные проблемы в российском уголовном судопроизводстве. Начать хотя бы с того, что институт «досудебного соглашения» с одним из участников предварительного следствия позволяет недобросовестным и следователям, и обвиняемым свалить основную вину на другого человека. Действующий на тот момент особый порядок рассмотрения в судах уголовных дел позволил в деле Халиуллина иметь уже вступивший в законную силу приговор в отношении основного, если не сказать по существу, единственного «свидетеля» обвинения. А наличие этого приговора в силу сложившейся практики уже не позволяет подвергнуть сомнению показания данного «свидетеля», они становятся его частью и автоматически принимаются вместе со всеми обстоятельствами дела без всякого сомнения в новых судах в отношении других соучастников. Хотя по закону не могут и не должны предвещать виновность других лиц. Т. е. признайся первым, оговори другого, тебе «поверим», отпустим под подписку и потом дадим условно, а на того, кто не признал, а в нашем случае на Халиуллина, повесим всю главную роль и присвоение денег. Даже причиненный ущерб «сдельщик» до сих пор не возместил. Зато уже успел попросить суд снять с него судимость досрочно. Вот такая «сделка с правосудием» получилась! Уверен, что это дьявольски сработало уже по многим уголовным делам, и юридическая наука должна изучить все косвенные феномены этого нововведения в современном уголовном судопроизводстве и спасти от уголовного преследования невиновных лиц.

Лучше отпустить 10 виновных, чем наказать одного невинного

Только вот цена такой ошибки — отсидеть в заключении без доказанной вины, фактически по оговору, целых 7 долгих лет. Представляете состояние человека, которому уже скоро 70 лет и которому уже как год требуется срочное и серьезное лечение, а ему придется сидеть с ощущением чудовищной ошибки нашего правосудия, всего Российского государства? Все это усугубляется тем, что ни наказание, ни сама система не должны причинять человеку физические страдания и в отсутствие неотложной медицинской помощи приводить к медленной и мучительной смерти даже и виновного. Но в данном случае положения закона об освобождении от наказания в связи с наличием болезни также не были судом применены из-за наличия так называемого пробела в законодательстве. Положения ст. 81 УК применяются только в отношении осужденных лиц, а в нашем случае период обжалования приговора составил более 14 месяцев, и поэтому суд не применил эту норму, хотя смысл и дух данной нормы был направлен именно на то, чтобы дать возможность лицам, находящимся под стражей, получить необходимую медицинскую помощь и побороться за свою жизнь, раз в местах лишения свободы такую помощь оказать не могут. Но тут сработало то самое формальное основание, когда жизнь человека ничего не значит и его продолжают держать под стражей, невзирая даже на гуманное ходатайство прокурора РТ Илдуса Нафикова об освобождении Халиуллина из-под стражи.

Соглашусь, что каждый «вор должен сидеть в тюрьме», но только в том случае, если его вина абсолютна доказана. И если есть хоть малейшие сомнения, то они всегда трактуются в пользу обвиняемого. Меня учили еще на советском юрфаке мудрости Ф.М. Достоевского — «Лучше отпустить 10 виновных, чем наказать одного невинного». Такова суть принципа презумпции невиновности в правовой системе любого цивилизованного общества, как бы кому-то ни хотелось кого-то посадить или сделать «красивое дело».

Я уверен, что правда по данному делу когда-нибудь восторжествует, но мне искренне хочется, чтобы Хайдар встретил ее живым и смог бы еще принести пользу нашему обществу. У него это всегда хорошо получалось.