Алексей Куртов: «История с Навальным позволяет власти концентрироваться. У них появился общий враг»

Алексей Куртов: «Умения облаченных властью людей заместились решимостью силовиков» Фото: «БИЗНЕС Online»

«РЕАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ И КАРТИНКА В ТЕЛЕВИЗОРЕ ВСЕ БОЛЬШЕ РАСХОДЯТСЯ»

— Алексей Анатольевич, после митингов 31 января звучали разные оценки. Кто-то говорил, что протест по сравнению с 23 января пошел на спад, кто-то утверждал, что это было более массовое событие. А как вы оцениваете январские протесты и то, что происходило на улицах после вынесения приговора Навальному?

— По сравнению с 23 января 31 января агрессивность повысилась. Конструктив понизился. Желание власти изменить внешнюю картинку за счет телевизионного эфира тоже увеличилось. Из-за этого растет недовольство людей тем, что реальная жизнь и картинка в телевизоре все больше расходятся. Пол-Москвы видели, что было 31 января, когда половину города перекрыли. А по телевизору показывали, что вышли 2 тысячи человек, из них 500 почему-то в автозаках. Потом оказывается, что 1,5 тысячи человек были ограничены в свободе, а 2 тысячи всего вышли. Такая несуразица людей, конечно, очень расстраивает. Если подводить итог митинговой активности, то очевидно, что в стране растет число людей, которые начинают обращать внимание на политическую ситуацию и не просто пассивно наблюдать, а пытаются в ней разобраться. Более того, достаточно малочисленные протесты ночью 2 февраля показывают, что основной повод для выхода на улицу — не желание защитить Навального, а реализация каких-то своих политических запросов.

— Агрессивность повысилась с обеих сторон?

— Агрессивность взаимная. К сожалению, агрессия никогда не бывает односторонней. Она при отсутствии сопротивления утихает сразу же. А поскольку агрессия была направлена и в ту и в другую сторону, то она повысилась обоюдно. Мы это видели и по сопротивлению демонстрантов, и по действиям силовиков.

— Алексей Венедиктов, объясняя жесткость силовиков на митингах 31 января, утверждал, что им была команда не жалеть дубинок.

— Алексей Алексеевич, конечно, информированный человек. Но конкретно я не видел приказа «дубинок не жалеть». Да, жесткость и агрессия выросли, и не только со стороны полиции, но и протестующих. После 31 января я видел гораздо больше кадров и сопротивления полицейским, и нападения на них. Они, вероятно, были не такими уж и фатальные. Но толчков, ударов митингующих стало больше. Я думаю, это естественная реакция людей, которые не знали, для чего они выходят. Обе стороны не понимали, чем должна закончиться их активность. Что хотели получить протестующие после того, как они прошли по городам 31 января? Что должно было измениться? То же самое — силовики: их отправили и сказали, что сейчас выйдут злые люди. Но я не думаю, что задача ребят в черных одеждах и черных шлемах — выходить и бить всех подряд. Их задача — наводить порядок. Вот они и наводят его так, как могут. Поэтому, когда нет понимания, агрессия повышается. Основная проблема — в коммуникации.

— А после вынесения приговора Навальному 2 февраля полицейские действовали еще более жестко, чем в предыдущие два дня. Почему?

— Именно потому, что ночной выход после приговора 2 февраля уже был в рамках понятной политической конструкции, там не было нейтральных людей. За или против решения суда. И решимости больше, и жесткости.

«Сейчас охранительные решения принимают люди, склонные к силовым действиям и относящиеся к силовикам» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Глеб Павловский назвал митинг 31 января самым мощным за время правления Путина. Судя по всему, он имел в виду не численность акций, а накал страстей.

— Я как раз об этом и веду речь. Накал страстей — это уровень той самой агрессии, которая повышается.   

— Конструктив тоже снизился с обеих сторон?

— Конечно. Если спросить у протестующих, за что они выходили 31 января, то у них есть 2–3 ответа. Но они не требуют переговоров. А в жизни так не бывает. И большая политика, и уличная — это поиск компромиссных вариантов и возможностей разговаривать. А здесь выдвигаются жесткие требования, на которые власть не может ответить ничем, кроме жесткой реакции. Поэтому агрессивность растет.

— Вы имеете в виду требования «Свободу Навальному» и «Путина — в отставку»?

— Да. И еще третья претензия — «Свободу всем». Но она не имеет ярко выраженного объяснения. А теперь поставьте себя на место власти и ответьте на два первых требования: «Путина — в отставку» и «Свободу Навальному» — это возможно или нет?

— Первое сегодня вообще сложно представить, а второе до недавних событий все-таки было возможным.

— Разговор ультиматумами к конструктиву привести не может в принципе. Власти, как более институционализированные структуры, должны выходить на диалог и пытаться договариваться.

— В прошлое воскресенье Москва была почти на осадном положении. В центре города закрыли станции метро, перекрыли улицы, изменили маршруты общественного транспорта, в кафе отключили Wi-Fi. Примерно такая же картина была в центре города и 2 февраля. Зачем такие радикальные меры?

— Говорить о власти как о едином мозговом центре сегодня неверно. Сейчас охранительные решения принимают люди, склонные к силовым действиям и относящиеся к силовикам. Они говорят: «Мы обеспечиваем спокойствие» — и, к сожалению, берут на себя основные функции. Это приводит ко всем этим перекрытиям, отключениям, большому количеству военнослужащих на улицах. Наконец-то мирные жители увидели, сколько у нас народу служит во внутренних войсках, в Росгвардии, в ОМОНе. Их, оказывается, очень много. На эту тему тоже сейчас немало разговоров. Они тоже усиливают переживания. В сети обсуждают: «Зачем нам столько людей, которые воюют с нами же? Эти люди не охраняют границы и не ловят шпионов, а предназначены для того, чтобы с помощью униформы и вооружения противодействовать нам». Это серьезный вопрос, который тоже начинает назревать: «Как же так, мы граждане нашей страны! Почему силовики выходят против нас?» Такие настроения очень заметны.

К сожалению, сейчас во власти победила группа, которая считает, что волну недовольства надо останавливать силовым способом, а также решать и конфликтные ситуации. Но если внешнее возмущение остановить можно, то внутренний ропот остановить нельзя. Даже если люди уйдут с улицы, они всё больше будут выражать недовольство на кухнях.

«Люди испугались. Они начали считать, что любого, даже случайного, могут арестовать. Это возымело действие» Фото: «БИЗНЕС Online»

«МОЖЕТ БЫТЬ, ОПЫТ БЕЛАРУСИ ИМ ЧТО-ТО ПОДСКАЗЫВАЕТ. ТАМ ЖЕ ХОДИЛИ-ХОДИЛИ И В КОНЦЕ КОНЦОВ УСПОКОИЛИ ВСЕХ»

— Тактика власти привела к тому, что она фактически исполняла роль организатора митингов. Например, если бы в Москве 31 января всех отправили на Сахарова, люди бы постояли, померзли и разошлись. Вместо этого полиция и митингующие играли в догонялки. Молодежь с удовольствием бегала и в Москве, и в других городах.

— Мы точно не знаем, какие цели преследует власть, организуя такое масштабное сопротивление выходящим на улицу и их задержания. Если была задача напугать слабых, то она прекрасно осуществилась; если б стояла задача раззадорить бодрых и быстрых, она тоже получилась. Если была задача успокоить общественное мнение, то она не реализовалась. Знать бы, чего они хотели, выводя на улицы массы силовиков и приказывая им действовать достаточно жестко в отношении демонстрантов.

— То есть в принятии решений есть непонимание и какая-то неадекватность?

— Они делают то, что могут. Я не думаю, что стояла задача специально разозлить людей, сделать так, чтобы в обществе повысилось недовольство. Думаю, люди, облаченные властью, хотят спокойствия и тишины, как и большинство населения. Другое дело, что они действуют так, как умеют. Их умения заместились решимостью силовиков. Силовики говорят: «Давайте, мы все сделаем». Может быть, опыт Беларуси им что-то подсказывает. Там же ходили-ходили и в конце концов успокоили всех. А мировому сообществу по большому счету до Беларуси и Лукашенко дела нет.

Вы совершенно правильно сказали. Открыли бы Сахарова — и пусть стояли б хоть целый день. Митингующим самим надоело бы. Лозунгов у них не так много. Мне кажется, что в итоге власть пойдет по этому пути, когда поймет, что в народе зреет недовольство и оно выплескивается не только на улицах, но и дома, в семьях. А это очень нехорошая ситуация, особенно перед выборами в Госдуму. Тихий, внутренний протест может оказать влияние на предстоящих выборах.

— Задержания были не только жесткими, но и массовыми. Песков объяснил это большим числом провокаторов и хулиганов. Но иногда задержания выглядели совсем странно, как, например, в случае со Николаем Сванидзе или Максимом Шевченко. Может, была установка задерживать известных, чтобы создать впечатление, что здравомыслящие люди на митинги не выходят?

— Помните фильм «Пятый элемент»? Когда на космическую станцию прилетели захватчики, герой Брюса Уиллиса сделал один выстрел и убил главаря. У него была хорошая фраза типа «Сначала надо убить командира — без командиров они не воюют». Мне кажется, в представлении людей, которые отдавали приказы о задержаниях и арестах всех руководителей ФБК (фонд борьбы с коррупцией, признан в РФ НКО, выполняющей функции иноагента, — прим. ред.), главная задача — лишить протестное движение головы, чтобы не было координации, чтобы было страшнее. С другой стороны, я помню «Болотное дело», по которому сажали как раз не руководителей, а всех подряд, в том числе и людей случайных. И это вызвало гораздо больший страх, нежели посадка руководителей. Люди испугались, они начали считать, что любого, даже случайного, могут арестовать. Это возымело действие. Думаю, сейчас руководствуются подобными соображениями.

«В РОССИИ ЖЕСТКОСТИ МЕНЬШЕ, ЧЕМ В БЕЛАРУСИ, НО ЭТО ВОПРОС ВРЕМЕНИ. ЖЕСТКОСТЬ БУДЕТ ВОЗРАСТАТЬ»

— Вы говорите о росте недовольства. И дело ведь не только в Навальном. Например, в городах востока страны, как отмечают ваши коллеги, протест сегодня более левый. Люди говорят о пенсиях, нищете. Получается, Навальному удалось мобилизовать разные группы недовольных.

— Это как раз тот самый случай, когда маленькие ручейки начинают сливаться в большую реку. В любом государственном устройстве недовольства всегда много. И каждая государственная система стремится эти недовольства либо компенсировать, либо решить, либо постараться сделать так, чтобы они не сливались в один поток. Сейчас как раз идет накопление недовольства, и это тревожный сигнал.

— А почему 31 января в одних городах митинги были более массовыми, чем 23 января, а в других людей пришло меньше?

— Политика не втягивают людей пропорционально количеству живущих в городах. В политике очень большое количество составляющих. Много причин для того, в какой момент люди начинают думать, как им жить дальше и что их не устраивает в политической ситуации. В каком-то городе больше удовольствия от жизни, в каком-то — меньше, в какой-то губернии больше довольных губернатором и мэром, в какой-то — меньше. На протестную активность влияют конкретные местные события. Пропорциональности здесь точно искать не нужно. В одной и той же области сегодня может выйти одно количество людей, а послезавтра — совершенно другое, причем без видимых, на первый взгляд, причин.

— То есть количество митингующих в разных городах определяется местными проблемами?

— Конечно.

— Но спичку поднес все-таки Навальный.

— Сколько людей подожглось от этой спички, столько и вышло. Если бы у нас была компактная страна, то эта спичка зажгла бы больше людей и, наверное, пропорционально. У нас уж очень разные регионы. На Кавказе вообще, кажется, не было никаких митингов, протестов. Но если говорить про национальные республики, то, скажем, в Татарстане люди оказались довольно активными. Митингующих в Казани было много.

— Вы упомянули Беларусь. Сейчас с их протестами кто только не проводит параллелей — насколько они корректны, на ваш взгляд?

— Если включить российскую картинку и белорусскую, то параллели прослеживаются абсолютные. Идут бодрые демонстранты, в основном молодого поколения, которых так же бодро отлавливают силовики и тащат в автозаки. Вероятно, в России жесткости меньше, чем в Беларуси, но это вопрос времени. Жесткость будет возрастать.

— И Путин не хватается за автомат.

— У нас Владимир Владимирович в СМИ старается не проявляться лишний раз. Думаю, есть понимание, что Путину точно не место в этой информационной ситуации.

«Ротенберг, видимо, стеснялся такого богатства. Здесь, конечно, начинаются разговоры уже о том, не слишком ли они богаты, и обо всем остальном. В любом случае это вызывает ответную агрессию» Фото: © Алексей Филиппов, РИА «Новости»

«ИСТОРИЯ С РОТЕНБЕРГОМ МНЕ КАЖЕТСЯ САМОЙ НЕУДАЧНОЙ ИЗ ТЕХ, ЧТО БЫЛИ ИСПОЛЬЗОВАНЫ»

— В то же время государственная пропаганда живописует гуманность силовиков на митингах. Не знаю, видели вы или нет эти сюжеты.

— Как колесо от машины девушке меняли? Видел, видел. Понятно, что это снимается специально, организованно. Как чай, например, наливали или как полицейские маски раздавали — это снимали, кажется, на Цветном бульваре. Съемку этих кадров оппозиционеры зафиксировали и выложили в сеть сразу же. Их потом везде использовали.

— То есть это постановочные кадры?

— Не знаю, насколько постановочные, но срежиссированные точно.

— Или то, когда полицейские переводили через дорогу инвалида у «Матросской тишины», тоже не выглядело убедительно.

— Знаете, был такой показательный случай. Два года назад Петербург завалило снегом, а Беглов был исполняющим обязанности губернатора. Тогда его команда распространила фотографию, где Беглов переводит старика через заснеженную дорогу. Им казалось, что это удачный ход, хорошо и выгодно характеризует будущего губернатора, который ведет через скользкую дорогу пожилого человека. Но на заднем плане в кадр попали охранники, которые остановили все машины и не давали никому ни проехать ни пройти. Это получилось очень неказисто. Мне кажется, что и сейчас такие неряшливые кадры тоже не выглядят достоверными, особенно для людей, которые хоть немножко интересовались тем, что реально происходило. «Вот мы покажем, как инвалида переводят омоновцы, все поймут — они добрые, и все будет хорошо». Но это уже так не работает. Телевизионная картинка все меньше и меньше имеет значение для людей, которые интересуются политикой в нашей стране.

— К тому же есть интернет, где можно увидеть альтернативную картинку.

— Конечно. Тем более что в интернете внуки показывают бабушкам и дедушкам все больше разных картинок. Свыше 100 миллионов просмотров фильма про «дворец» под Геленджиком — это свидетельство того, что его смотрели не только молодежь и средний возраст, но и то, что его показывали старшему поколению.    

— В целом насколько убедительными оказались все эти объяснения по поводу «дворца»?

— Для тех, кто фильма Навального не видел, они были абсолютно убедительными. Если не знаешь, о чем идет речь, то любая информация становится истиной —чего тут сомневаться? Для тех, кто посмотрел, — разумеется, более сложное отношение. Во-первых, был потерян темп, очень долго следовала реакция. Затем, конечно, я не знаю, зачем подставлять Владимира Владимировича. Его объяснение было не самым убедительным из всего того, что он делал в публичной сфере. Можно было бы сработать элегантнее. Но все остались при своих: кто хотел верить — верит, кто не хотел — не верит.

— Ну и Ротенберга долго искали. Целых 10 дней.

— Да, долго. Он, видимо, стеснялся такого богатства. Вообще, история с Ротенбергом мне кажется самой неудачной из тех, что были использованы. Понятно, что человек имеет право строить себе что-то большое и дорогое, но не до такой же степени. Здесь, конечно, начинаются разговоры уже о том, не слишком ли они богаты, и обо всем остальном. В любом случае это вызывает ответную агрессию.

«Власть желает показать свою жесткость и состоятельность. И она демонстрирует. Перекрывать города, несмотря ни на что, — это власть. Выводить много силовиков на улицы — это власть. Использовать судебную систему по своему усмотрению — это тоже проявление власти. Одно время власть была достаточно вегетарианской, а сейчас вся концентрация в руках силовиков» Фото: «БИЗНЕС Online»

«ЕСЛИ РЕЖИМ СПРАВИТСЯ С ПРИВИВКОЙ ДЕСАКРАЛИЗАЦИИ ПРЕЗИДЕНТА, У НЕГО ХВАТИТ МОЩНОСТИ ДЕРЖАТЬСЯ ДАЛЬШЕ»

— Несмотря на дискуссии о митингах, самом Навальном, его фильме, признаниях Ротенберга (правда — не правда, верим — не верим), такое ощущение, что взбудоражена вся страна. Высказался даже патриарх Кирилл.

— Как-то неловко он это сделал.

— Сказал о кризисе молодого поколения, о том, что молодежь впадает в безумие, теряет жизненные ориентиры.

— Я бы согласился с патриархом, если бы он продолжил и сказал, что ориентиры у нас вот такие. Не только молодежь, но и взрослые люди не знают, к чему мы движемся, не знают ориентиров развития страны. Может быть, они где-то есть, вероятно, их где-то прописали. Но когда социологи задают вопросы о том, куда движется наша страна, где наше место в развитии, люди ответить не могут. Это самая главная проблема. В остальном патриарх абсолютно прав. Мы теряем поколение, потому что не предложили молодым людям никакого понятного видения развития страны и нахождения своего места в данном процессе.

— Подключили к дискуссии митрополита Шевкунова со словами о том, что революцию в России делает элита, а смутьяны приходят потом.

— Так и есть. Это фактически слова Льва Гумилева. Действительно, революции и в нашей стране, и в большинстве других делали недовольные элиты. А потом к ним присоединялись те самые люди, которых Гумилев называл…

— Пассионариями.

— Да. Начинают любую революцию хладнокровные и расчетливые люди, знающие, чего они хотят. А пассионарии, как правило, не понимают, чего сами желают. Они разрушители, а не созидатели. Взгляд Шевкунова абсолютно верен.

— Получается, что возвращение Навального в Россию и все события, которые за ним последовали, нацелены на сокращение режима Путина?

— Не знаю. Может быть, наоборот, на продление режима. Дело в том, что любая прививка закаляет. Если режим справится с прививкой по десакрализации президента и массовым протестам, у него хватит мощности держаться дальше. Никто же до сих пор ни разу не предсказал начало революции. Серьезные тектонические политические сдвиги всегда начинаются внезапно. Как там было у Шварца? Война всегда начинается вдруг.

— А власть сама-то не испугалась волны протестов?

— Нет, не испугалась, конечно. О каком испуге мы можем здесь говорить? Испуг — это когда идет большая толпа демонстрантов и их боятся, не знают, что делать. Но сейчас, когда мы анализируем ситуацию, видим, что никакого испуга нет. Если бы власть испугалась, мы бы и видели ее испуганной. А она сейчас выглядит агрессивной. И идет концентрация этой агрессии.

— Неслучайно нам приводили в пример штурм Капитолия, рассказывали о жестких наказаниях для его участников. Теперь начались аресты и уголовные дела у нас. По сути репрессии.

— Власть желает показать свою жесткость и состоятельность. И она демонстрирует. Перекрывать города, несмотря ни на что, — это власть. Выводить много силовиков на улицы — это власть. Использовать судебную систему по своему усмотрению — это тоже проявление власти. Одно время власть была достаточно вегетарианской, а сейчас вся концентрация в руках силовиков.

— В перспективе люди будут больше бояться репрессивных последствий или, наоборот, власть их только разозлит?

— Мне кажется, власть достаточно жесткими действиями добивается того, что, как мы уже говорили, протест уходит с улиц в головы людей и на кухни. Но меньше протест точно не становится и даже, наоборот, увеличивается. Если власть это поймет, то она перейдет на более адекватные меры.

«Если бы за Навальным кто-то стоял, он бы так своей жизнью и судьбой не распоряжался. Если б у него были перед кем-то какие-то обязательства, он бы себя берег. А здесь человек, который отвечает только перед собой и свой семьей» Фото: © Пресс-служба Бабушкинского суда Москвы, РИА «Новости»

«ИСТОРИЯ С НАВАЛЬНЫМ ПОЗВОЛЯЕТ ВЛАСТИ СОБИРАТЬ СВОИ РЕСУРСЫ. У НИХ ПОЯВИЛСЯ ОБЩИЙ ВРАГ»

— Мало кто сомневался, что Навальному заменят условный срок на реальный. Теперь рассматривается дело о клевете на ветерана. Возможно, накинут и другие дела, и срок увеличат. Сам оппозиционер в судах делает громкие, уничижительные заявления в адрес Путина, издевается над прокурором и прочее. Он такой смелый или просто идет ва-банк? Или за ним и правда кто-то стоит?

— Я думаю, что Навальный скорее смелый. Если бы за ним кто-то стоял, он бы так своей жизнью и судьбой не распоряжался. Если б у него были перед кем-то какие-то обязательства, он бы себя берег. А здесь человек, который отвечает только перед собой и свой семьей. Помните, как у Некрасова? «Ему судьба готовила путь славный, имя громкое народного заступника. Чахотку и Сибирь...» У нас все это уже было описано 150 лет назад.

— Как будут развиваться события после того, как Навального отправят в колонию? Его соратник Волков уже заявил, что в ближайшее время митинги проводиться не будут, так как арестованы руководители штабов в регионах, а еженедельные митинги приведут к разочарованию уличным протестом. Означает ли это, что «навальнисты» — всё?

— Суть заявления Волкова была в другом. Он говорил об изменении тактики сопротивления. Лобовой уличный протест должен заменяться более изощренными способами проявления несогласия. А вот на какие, пока не ясно.

— И все-таки в противостоянии власти и «навальнистов» после возвращения Навального в Россию кто в итоге победил?

— Мне кажется, сейчас вся история с оппозиционером позволяет власти собирать свои ресурсы и концентрироваться. У них появился общий враг. Они сейчас мобилизуются, перегруппировываются, и это для них ситуация сложная, но с их точки зрения и полезная. Потому что они начинают вместе дружить против кого-то. Если раньше у разных ветвей власти между «кремлевскими башнями» были какие-то внутренние разборки, несогласия, то сейчас появилась общая цель. И они будут вокруг нее сплачиваться. И эта ситуация власть укрепляет, как ни странно. С другой стороны, укрепляются и внутренние недовольство, ропот, становится больше людей, которые начинают интересоваться политикой, включается новое поколение. Молодежь, которая в принципе никогда не смотрела телевизор, начинает воспитываться в совершенно другом духе сопротивления и открытого противостояния власти, что очень нехорошо для общества. Сейчас идет укрепление сторон — и власти, и оппозиции. Но пока власть в этом деле выигрывает.

«Люди о политике начинают говорить больше, чем раньше. Плюс ограничения в связи с COVID-19, недовольство тем, что уровень жизни падает и многие лишаются работы. Все это играет против власти» Фото: «БИЗНЕС Online»

«НЕДОВОЛЬНЫХ ДОСТАТОЧНО ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ИЗБИРАТЕЛЬНЫМ ПУТЕМ РЕШИТЬ ОЧЕНЬ МНОГО ВОПРОСОВ»

— Есть ли у «навальнистов» шанс пройти в Госдуму?

— Думаю, да. Если бы я был оппозиционером, я бы все свои силы положил на то, чтобы 100 процентов избирателей пришли голосовать. Мне кажется, это единственное, к чему должна стремиться вся оппозиционная движуха. Если 100 процентов избирателей придет на выборы, ситуацию можно изменить. Всего одна задача, ничего объяснять не надо. Недовольных достаточно для того, чтобы избирательным путем решить очень много вопросов. Пусть оппозиция занимается тем, что выводит на выборы всех-всех-всех, кто до сих пор никогда не ходил на избирательные участки и даже не думал об этом. Полагаю, в этом их путь. А повышать градус сопротивления и жесткости… Сначала это кажется забавным и интересным. Но потом люди начинают пугаться. Даже для обывателей, которые чем-то недовольны, консервативное спокойствие гораздо лучше, нежели политические баталии. Здесь оппозиция может очень много потерять.

— А может ли «Единая Россия» существенно потерять в голосах избирателей, если часть людей на фоне протестных настроений начнут массово голосовать против партии?

— Сейчас трудно прогнозировать. Очень много будет зависеть от государственной пропаганды и от действий самой ЕР. Но к чести «Единой России» в год пандемии это единственная партия, которая вела себя как партия. Понятно, что она использовала очень много государственного ресурса, но она потому и правящая партия. Я имею в виду помощь людям, волонтерские движения — ни одна другая партия такой системы не построила. Еще раз: я понимаю, что они использовали властный ресурс на местах, но тем не менее они это сделали. И если по гамбургскому счету начнут считать, какая партия что сделала, я думаю, «Единой России» будет чем похвастать. Поэтому говорить, что волнения, происходящие сегодня, напрямую подействуют на результат «Единой России» на выборах в Госдуму, я не могу. Еще много чего изменится. Это первое. Второе — вполне возможно, что к выборам у нас и с экономикой будет либо подъем, либо упадок. И то и другое можно записать в заслуги «Единой России». Если подъем, то все правильно делали, а если упадок, то нам надо поддерживать консервативное крыло «Единой России», чтобы не ухудшилось положение. Это тоже способ агитации. Поэтому я бы сейчас не загадывал о каких-то возможных трудностях для партии власти. Я бы подождал до весны, а потом продолжил бы разговор.

— Но очевидно, что протесты через какое-то время продолжатся.

— Безусловно. Другой вопрос, куда они будут направлены. Сейчас протесты напрямую против «Единой России» не направлены.

— А люди становятся все более политизированными.

— Люди о политике начинают говорить больше, чем раньше. Плюс ограничения в связи с COVID-19, недовольство тем, что уровень жизни падает и многие лишаются работы. Все это играет против власти. Поэтому власть должна быть изобретательней и аккуратней.