Бывают постановки комфортные и тревожащие, забавные и скучные. Но все это — не о казанской «Пиковой даме». Зритель платит деньги, чтобы увидеть спектакль, в котором невозможно отличить режиссуру от случайности. Но бесконечно лояльную казанскую оперную публику и этим трудно удивить Бывают постановки комфортные и тревожащие, забавные и скучные. Но все это не о казанской «Пиковой даме». Зритель платит деньги, чтобы увидеть спектакль, в котором невозможно отличить режиссуру от случайности. Но бесконечно лояльную казанскую оперную публику и этим трудно удивить Фото: «БИЗНЕС Online»

МНОЖЕСТВЕННЫЕ ДЕЖАВЮ

Бывают костюмные спектакли, которые идут в театрах десятилетиями и, словно машина времени, отправляют зрителя в парчовое и золоченое прошлое. Бывают постановки комфортные и тревожащие, забавные и скучные. Но все это не о казанской «Пиковой даме», на которой трудно всерьез даже заскучать. 

Яйцо Фаберже из папье-маше, тем не менее полностью идентичное натуральному, и озаренный потолок, на который ложатся цифровые тени, не имитируют никакой материальной или психологической  реальности. Они воссоздают исключительно хрупкую, как глазурь на пирожном из театрального буфета, субстанцию удивления. 

Видеографика, мимические персонажи-призраки и многозначительные жесты солистов создают видимость режиссерской интерпретации, которая обращена сразу и к тексту оперы Чайковского, и к ее музыке. Мистические полотеры движутся в ритме вступления к четвертой картине, словно в детском мультфильме, богатей Елецкий приходит к невесте с пышным букетом, а бедный офицер Герман — с жиденьким; Лиза зверски трясет Машу за плечи, изливая ей душу: события сюжета осмысливаются на уровне любопытного трехлетки, который пробует все на ощупь и на зуб и выражает свои впечатления с помощью элементарного лексикона.

Мария Лобанова (Большой театр) сыграла виктимную и постоянно напуганную Лизу — а неразборчивая артикуляция в верхнем регистре сильно испортила впечатление от ее красивого тембра Мария Лобанова (Большой театр) сыграла виктимную и постоянно напуганную Лизу, а неразборчивая артикуляция в верхнем регистре сильно испортила впечатление от ее красивого тембра Фото: © Евгений Биятов, РИА «Новости»

ЗДЕСЬ ЧТО-НИБУДЬ НЕ ТАК

Исполнительские составы международного провинциального фестиваля, как известно, примерно соответствуют составам рядовых столичных спектаклей и естественно встраиваются в пищевую цепочку отечественной оперной жизни: вы нам — артистов, мы вам — удобную разводку.  

Здесь «Пиковая дама» снова скорее исключение, чем подтверждение правила: в спектакле Юрия Александрова буквально всем, от передвигающегося приставным шагом Елецкого до мечущейся Маши, необходимо хлопотать лицом, туловищем и конечностями.  Доморощенная фантасмагория из пиковых дам, спутниц Графини, регулярно отвлекает внимание на себя. Но в центре, как и обещано, — певцы. 

Главная тема постановки Александрова — галлюцинации. В соответствии с ней на сюжет заплатками настрочены опереточные трюки, так что зритель лишается даже спасительной возможности вздремнуть. Видения и фантазмы навязчиво предлагают новые и новые порции несвежего театрального удивления до последних секунд спектакля. На сцену щедро извергаются клубы дыма; видеопроекции летают по картонному мрамору; Графиня неаппетитно заигрывает с внезапно оказавшимся в ее спальне офицером; даже свежезастрелившийся Герман остается полусидеть, томно глядя в зал: как тут не устрашиться возможным продолжением. 

ВЫЙТИ ИЗ ШКАФА

Артисты старательно выполняли режиссерские указания. Мария Лобанова (Большой театр) сыграла виктимную и постоянно напуганную Лизу, а неразборчивая артикуляция в верхнем регистре сильно испортила впечатление от ее красивого тембра. Николай Ерохин из музыкального театра Станиславского и Немировича-Данченко напористо спел партию Германа, временами впадая в полную достоинства сценическую истерику. Томский Владислава Куприянова (Мариинский театр) и Елецкий Владимира Целебровского («Санктъ-Петербургъ Опера») откровенно скучали — им досталось значительно меньше актерских задач.  

Печально известная акустика казанского оперного театра в очередной раз добавила проблем: уходя глубже авансцены, почти все певцы терялись за звучанием оркестра. Лучше всего в спектакле прозвучали романс Полины, исполненный Екатериной Сергеевой (Мариинский театр) с точно рассчитанной аффектацией и идеальной тембровой ровностью и дуэт с ее же участием в пасторали (Прилепу спела солистка казанской оперы Венера Протасова). 

Приглашенным столичным артистам  вновь аккомпанировал оркестр под управлением Марко Боэми, постоянного участника Шаляпинского и музыкального руководителя постановки.  На профессиональном сленге деятельность Боэми на фестивале определяется глаголом «собрать»: качество оркестрового звучания близится к границе допустимого, но по крайней мере все участники процесса производят звуки приблизительно одновременно; нестройные ансамбли, неряшливые аккорды духовых, пронзительное пение хора все же не создают непоправимой катастрофы. Однако музыкальная часть выглядит крайне помятой, как парадный костюм, который надевается раз в году и хранится скомканным. 

БАНАН, ПРОСТО БАНАН

Впрочем, в случае с «Пиковой дамой» не поможет ни носить чаще, ни отпаривать тщательнее. Все сшито на живую нитку, так что невозможно понять, какая из заплаток наляпана для красоты, а какая — по ошибке. «Пиковая дама» на Шаляпинском-2021 задает новый золотой стандарт фестивальной халтуры: пресловутые дополнительные смыслы возникают в ней несвоевременно и непроизвольно — как оговорки по Фрейду. 

Когда безумный Герман во второй картине внезапно начинает обращаться с репликами в пустоту, это нормальное дежурное режиссерское решение.  Когда он вяло хватает Лизу за бока — это банальное отсутствие решений. Когда вместо нее он плотоядно щупает стул между ножек — это неконтролируемое выделение абсурда: зритель платит деньги, чтобы увидеть спектакль, в котором невозможно отличить режиссуру от случайности. Но бесконечно лояльную казанскую оперную публику и этим трудно удивить.