«Путин готов к потрясениям и считает, что страна – тоже»: Евгений Минченко о смыслах и знаках послания

Евгений Минченко: «Владимир Путин был в хорошей в том числе эмоциональной форме. Видно было, что он замотивирован, у него прилив энергии, у него появился элемент живого творчества»Фото предоставлено Евгением Минченко

«Президент дал политическому классу достаточно сильный энергетический заряд»

— Евгений Николаевич, как вы оцениваете послание президента? Какой была атмосфера в зале Гостиного Двора, где вы находились в числе приглашенных?

— В целом послание прошло достаточно бодро. Владимир Путин был в хорошей в том числе эмоциональной форме. Видно было, что он замотивирован, у него прилив энергии, у него появился элемент живого творчества. Это было видно и по тексту послания, который явно очень сильно менялся в последние минуты перед выступлением. Было понятно, что какие-то куски выпали. Кстати, президент и сам это озвучил, когда сказал, что не будет зачитывать то, что планировал изначально. Видно было, что ему интересно и у него есть уверенность в успехе. Когда мы выходили из зала, перекидывались мнениями с экспертами, депутатами, сенаторами, министрами, губернаторами. В целом атмосфера была воодушевленной. Послание — это же не только текст, но и большая тусовка, где встречаются представители политического класса. Вот представители правительства, вот Федеральное Собрание, вот губернаторы, вот эксперты. И они все между собой общаются, обмениваются мнениями. В этом смысле президент дал политическому классу достаточно сильный энергетический заряд.

Если говорить о самом послании, то в части, касающейся специальной военной операции (СВО) и международной обстановки, ключевой момент, на мой взгляд, был связан с тем, что Путин даже не пытался найти точки соприкосновения с западным нарративом относительно сложившейся ситуации. Он говорил абсолютно перпендикулярно: «Да, мы с вами полностью расходимся во взглядах и позициях. У нас с вами нет ни одной точки, в рамках которой мы совпадали бы по данному вопросу, поэтому все будем решать на этом этапе силой». Потом, возможно, мы вернемся к переговорам, но проблема, которая была неоднократно обозначена, — это утрата доверия по отношению к лидерам Запада.

— То есть те, кто надеялся на какие-то переговоры, могут даже не мечтать?

— Пока не прозвучало никаких сигналов о том, что мы готовы договариваться. По сути, Путин выдвинул Западу ультиматум. Последний был усилен последующими заявлениями МИДа с требованиями убрать натовские вооружения с Украины: «Ребята, вы собрались нас побеждать на поле боя? Мы вам покажем, что это невозможно». Достаточно жесткая позиция.

«Ключевой момент, на мой взгляд, был связан с тем, что Путин даже не пытался найти точки соприкосновения с западным нарративом относительно сложившейся ситуации» Фото: kremlin.ru

«Решение об СНВ наш политический класс встретил без энтузиазма»

— В этой связи главная сенсация — приостановка участия России в Договоре об СНВ.

— Да, конечно.

— Очевидно, что Путин повышает ставки. А какие могут быть последствия этого решения?

— Давайте вспомним, что в свое время Дональд Трамп говорил о том, что Договор об СНВ выгоден только России, и призывал его отменить. Затем, когда пришел Джо Байден, было принято решение продлить его на пять лет без всяких условий. Однако оставался целый ряд дискуссионных пунктов. Не буду вдаваться в технические детали, но ключевой из них Путин в общем-то упомянул. Этот договор не учитывает ядерные арсеналы Франции и Великобритании. Кстати, у американцев традиционная идея заключается в том, что в договор надо бы включить Китай и учесть его ядерный потенциал, наложить на китайцев какие-то ограничения, от чего те категорически отказываются. В целом же здесь важна не только практическая составляющая, но и психологическая, потому что это решение, по сути, отказ от большого накопленного потенциала сотрудничества между Россией и Западом за долгие годы, начиная с 1991-го, когда был подписан первый Договор об СНВ. Конечно, на мой взгляд, это очень тревожный сигнал.

— Тревожный сигнал для всех?

— Да, конечно. Это тревожный сигнал для всего мира.

— Участники послания в Гостином Дворе, судя по всему, тоже были встревожены.

— Да, я обратил внимание на то, что когда прозвучало предложение Путина об СНВ, то, несмотря на аплодисменты, встали только несколько человек из зала. Хотя за время всего послания зал вставал несколько раз. Это интересный штрих. Значит, решение об СНВ наш политический класс встретил без энтузиазма. Понятно, что это вынужденная мера и тревожный сигнал.

— Для многих такое решение было, наверное, неожиданным?

— Ну как неожиданным? На самом деле к выходу из ДСНВ «ястребы» призывали достаточно давно. В нашем экспертном сообществе очень многие говорили о том, что он для России невыгодный. Собственно, об этом они говорили с момента подписания договора. Другое дело, что до поры до времени их не слушали. А теперь пришла пора согласиться.

— Чем это чревато? Какие могут быть международно-правовые последствия? Обострится гонка вооружений?

— Да. На данный момент это может стать толчком к новой гонке вооружений. Насколько далеко зайдут обе стороны, сказать трудно. Но пока все стороны идут по пути повышения ставок. Думаю, что-то важное должно произойти на поле боя, что-то кардинальное, что качнет чашу весов в ту или другую сторону. И это уже может стать толчком для дальнейшего переговорного процесса.

— С другой стороны, может ли наше решение по СНВ спровоцировать давление на США, чтобы остановить агрессию?

— Сложный вопрос. Думаю, что у Запада сложилось впечатление, что «красные линии» российских властей слишком подвижные и их можно сдвигать без особого риска. Все-таки здесь должны быть какие-то чувствительные меры. Но какие, сложно сказать.

«Я обратил внимание на то, что когда прозвучало предложение Путина об СНВ, то, несмотря на аплодисменты, встали только несколько человек из зала. Хотя за время всего послания зал вставал несколько раз» Фото: © Рамиль Ситдиков, РИА «Новости»

«Не была озвучена четкая линия о том, где мы заканчиваем наше наступление»

— По словам Путина, «чем более дальнобойные системы будет поставлять Запад, тем дальше мы будем вынуждены отодвигать линию фронта от наших границ». Означает ли это, что Киев остается одной из целей СВО?

— Напрямую это не следует из слов Путина, но речь идет как минимум о Запорожской и Херсонской областях, тех частях, которые подконтрольны Украине, и о Харьковской области, потому что Белгород обстреливают оттуда. И обстреливают их теми вооружениями, которые есть сейчас, далеко не дальнобойными.

Дальше вопрос — вот мы сдвинули эту линию. Включили в состав России гипотетическую Николаевскую или Одесскую области. Их жители снова граждане России. Тогда как решается вопрос дальнобойности? Украина сможет обстреливать, например, российскую Одессу. Дальше и дальше мы сдвигаем — куда? Или это должна быть какая-то буферная зона, разделительная полоса на 150, 200 или 500 километров. Тоже вопрос.

— В послании было много сказано о том, кто виноват в том, что началась СВО. Путин много говорил о том, что Запад развязал войну. А был ли в полной мере получен ответ на вопрос: что делать?

— На мой взгляд, нет. Путин оставил себе пространство для маневра, потому что не была озвучена четкая линия о том, где мы заканчиваем наше наступление. Было сказано, что территории, которые включены в состав России, — наши. И никаких вопросов по ним нет и быть не может.

При этом Путин предупредил, что мы будем отодвигать линию фронта от наших границ настолько, насколько дальнобойные системы вооружений будет поставлять Украине Запад. Но мы с вами уже согласились, что эта формула требует расшифровки и конкретизации.

— Почему не было сказано о наших ошибках при проведении СВО?

— Есть информация, что раздел об ошибках СВО в послании планировался. Но потом его решили, видимо, убрать.

— Насколько сказанное президентом соотносится с вашим довольно пессимистичным прогнозом накануне послания, что СВО затянется очень надолго и мы вступаем в эпоху больших потрясений?

— Я считаю, что напрямую. Путин продемонстрировал в своем выступлении, что он готов к длительной борьбе, потрясениям и считает, что страна тоже готова.

— То есть мы должны привыкнуть к мысли, что будем жить в реальности военного конфликта еще довольно долго?

— На мой взгляд, то, как сейчас развивается СВО и международная обстановка, говорит о том, что этот кризис затянется на несколько лет.

— Какие еще важные решения, касающиеся СВО, вы бы отметили?

— Я думаю, очень популярна идея об обязательных отпусках для участников СВО на 14 дней раз в полгода. Это очень хорошее попадание в ожидания для воюющих и их семей. И социология показывает, что это одна из важных тем, которая очень волнует людей. Она вызовет позитивный отклик. Тема социальных лифтов для участников военных действий, то есть «ветеранский призыв» в органы власти, тоже является значимым мотиватором. Важная новация — государственный фонд помощи семьям погибших и ветеранам, персональное закрепление специалистов за родственниками погибших. То есть Путин уделил достаточно много внимания России воюющей, что будет иметь хороший отклик в глубинном народе.

— Немаловажно, наверное, и решение по материнскому капиталу для жителей новых регионов?

— Решение о распространении маткапитала на жителей новых регионов вполне логично. Раз они вошли в состав России, то на них должно быть распространено действие тех преференций, который имеют все граждане страны.

Анатолий Чубайс Фото: «БИЗНЕС Online»

«Те бизнесмены, которые пытались создать себе дополнительные позиции за рубежом, не виноваты в затягивании СВО»

— Путин сказал, что мы не будем сводить счеты с теми, кто сделал шаг в сторону, кто не поддерживает СВО и уехал из страны. Путин попытался остудить пыл депутатов, которые призывали к конфискации имущества? Он надеется на примирение с теми, кто уехал, видит в них какой-то потенциал?

— Я думаю, что Путин пытается консолидировать нацию. Он действительно считает, что те, кто не согласен с СВО, те, кто уехал, — наши граждане. И за них надо бороться. Я считаю, что это абсолютно правильная позиция. Я в этом Путина поддерживаю. В такой сложной ситуации мы не можем себе позволить очень мощный внутренний раскол.

— То есть репрессий к несогласным не будет?

— Пока мы услышали от Путина прямо противоположное. Не закручивание гаек, а раскрепощение внутреннего потенциала. В этом смысле я могу апеллировать к тому, о чем я говорил вашей газете, отвечая на вопрос о своих ожиданиях от послания. Я это хотел услышать от Путина. И я услышал.

— С другой стороны, Путин прочитал довольно серьезную отповедь тем, кто выводил свои капиталы за рубеж, потерял яхты и дворцы, хотя президент давно предупреждал, что они «замучаются пыль глотать». Можно ли сказать, что элиты отчасти виноваты?

— Я думаю, что те бизнесмены, которые пытались создать себе дополнительные позиции за рубежом, не виноваты в затягивании СВО. Все-таки это разные вопросы.

— При этом вывод капиталов не запрещен, хотя за такое ратует часть «ястребов».

— Люди заработали деньги, заплатили с них налоги. Почему они не могут вывезти свои капитала за рубеж? Да, президент озвучил тему деофшоризации. По сути, он дал руководство к действию тем бизнесменам, которые хотят быть успешными. То есть вкладывайтесь здесь, зарабатывайте здесь. Более того, вкладывайтесь не только в свое предприятие, но и берите на себя социальную ответственность. Президент несколько раз это повторил, и я думаю, что это будет сейчас очень четкой установкой во всех коммуникациях с бизнесом.

— Но пока офшорам не конец?

— Посмотрим, как будут бороться. Американцы с этим справиться не могут.

— Анатолию Чубайсу и иже с ним послан сигнал: если что, возвращайтесь?

— Да.

— Говоря о декриминализации бизнеса, по сути, опять прозвучал тезис о необходимости прекратить кошмарить бизнес.

— Тезис о том, что надо прекратить кошмарить бизнес, я, как ветеран президентских посланий (а я был, наверное, с 2002 года точно), слушал в каждом втором послании. Но воз, к сожалению, и ныне там. На мой взгляд, ситуация, когда люди наказываются за экономическую деятельность, когда за ненасильственные действия они оказываются в СИЗО, в том числе с болезнями, когда останавливается их бизнес, недопустима. Президент эти сигналы слышит, регулярно их озвучивает. Но затем включается сопротивление Системы. Я очень хотел бы, чтобы в этот раз было иначе и что будут приняты действительно реальные меры по декриминализации статей, связанных с ненасильственными преступлениями.

«У Путина в послании заявлены достаточно амбициозные планы. Особенно в том, что касается транспортной системы. В целом нас ждет большое дорожное строительство» (На фото: Марат Хуснуллин) Фото: «БИЗНЕС Online»

«В плюсе Марат Хуснуллин, Ротенберги, Ковальчуки, Геннадий Тимченко»

— Как вы оцениваете экономическую часть послания?

— У Путина в послании заявлены достаточно амбициозные планы. Особенно в том, что касается транспортной системы. В целом нас ждет большое дорожное строительство. Большая программа по бесплатной газификации, то есть загрузка «Газпрома», окно возможностей для других производителей газа. В этой связи в плюсе Марат Хуснуллин, Ротенберги, Ковальчуки, Геннадий Тимченко.

Вообще можно сказать, что Путин тезисно перечислил выводы нашего доклада по макроэкономике, который мы подготовили накануне послания, вплоть до дословных цитат. Это не потому, что мы помогали писать послание Путина, а просто потому, что мы с президентом, видимо, одинаково понимаем ситуацию. Действительно, перед страной стоит достаточное большое количество вызовов.

Из того, что не прозвучало у президента, я бы отметил тему изменения финансово-бюджетной политики. Считаю, что это очень важный элемент. То, чего сегодня не хватает в политике денежных властей России, — это как раз, может быть, более смелого подхода к теме бюджетного дефицита. Низкий дефицит бюджета стал уже фетишем. Я не понимаю, почему мы должны придерживаться тех принципов, которые наши оппоненты когда-то провозгласили, но сами их не придерживаются.

— А решение по Болонской системе и реформе образования? Его тоже называют одной из сенсаций послания.

— Я не большой специалист по Болонской системе. Мне эксперты объясняют, что не так все просто, мы на самом деле и не были участниками Болонской системы. Не могу комментировать эту сферу, не являюсь в ней специалистом.

— Будут ли кадровые перестановки в ближайшие дни, как ожидали в определенных кругах?

— Не знаю. Перед посланием я с одним большим начальником перекинулся парой слов и спросил его: «Ну что, будут отставки?» Он говорит: «Слушай, кадровики в отпусках. Выйдут — будут. Пока — нет. Посмотрим».

«Сенсаций вряд ли приходится ждать. Все принципиальные вещи должен был озвучить президент. Но мы пока этого не услышали» Фото: © Григорий Сысоев, РИА «Новости»

«Сенсаций вряд ли приходится ждать. Все принципиальные вещи должен был озвучить президент»

— Уже понятны цели внеочередных заседаний Совета Федерации и Госдумы 22 февраля? Могут ли быть еще какие-то неожиданности? Или решения будут связаны с приостановкой нашего участия в ДСНВ?

— Скорее всего, все ограничится голосованием парламента по договору об СНВ. Сенсаций вряд ли приходится ждать. Все принципиальные вещи должен был озвучить президент. Но мы пока этого не услышали.

— Можно ли ждать каких-то неожиданных событий на годовщину СВО или в ближайшие дни?

— Небратья нас пугают, что что-то фундаментальное произойдет. Но я не знаю. Лучше эти вопросы задавать тем людям, которые занимаются проблематикой безопасности.

— Некоторые эксперты считают, что это было предвыборное послание, так как Путин «нарисовал» план развития России на ближайшие 10–15 лет. Можно ли это послание считать предвыборной заявкой?

— На мой взгляд, конечно, нет. В послании не было плана развития на 10–15 лет. Были расставлены приоритеты, связанные с разворотом на Восток, транспортной инфраструктурой, реформой образования, в том числе профессионально-технического, с идеей раскрытия творчества масс. Но это не выглядит как законченный предвыборный план. Скорее как заявленные направления, многие из которых продолжают ту линию, которая президентом заявлялась раньше.

— Но то, что Путин идет на выборы в 2024 году, которые, как он сказал, пройдут по плану, сомнений не вызывает?

— Да, конечно.

— Можно ли сказать, что Россия фактически объявила новую холодную войну Западу?

— Нет, холодная война уже идет.