«Татары везде, а их офис – в Казани»: уверен артист из возрождаемого всем миром села Юлдус

Ярамир Низамутдинов: «В Казани у меня есть свои зрители, которых я искренне люблю. Сейчас ведутся переговоры с ТАГТОиБ о последующих выступлениях, руководство театра думает, на какую партию меня пригласить» Фото: Алексей Белкин

«Я съездил в лес и будто попал в фильм ужасов»

— Ярамир, на днях всемирный конгресс татар в рамках форума «Деловые партнеры Татарстана» отчитывался о том, как идет восстановление вашего родного села Юлдус Курганской области, которое очень серьезно пострадало в мае после лесных пожаров. Его продолжают восстанавливать всем татарским миром. Были ли вы там после трагедии?

— Я от всего сердца благодарю Татарстан и Казань за то, что они оказывают нам большую помощь. Они одни из первых откликнулись, привезли одежду и продукты, «Татнефть» подарила нашим жителям несколько домов. Очень сильно помог всемирный конгресс татар. Также хочу выразить свою благодарность другим регионам страны, отдельным людям и организациям, которые оказали и оказывают нам помощь. Помощи оказали много, а география была очень широкой. В этой тяжелейшей ситуации люди почувствовали, что они не одни.

Я был в Юлдусе в июне, спустя 1,5 месяца после пожара. Гостил 20 дней. Конечно, самое страшное позади. На майских фотографиях я видел обожженные развалины, все было усыпано пеплом и выглядело очень страшно. А когда я приехал, мусор уже убрали и где-то даже прорезалась зеленая травка. Но моя душа все равно разрывалась. Я не узнавал многие улицы, потому что на них нет домов, было чувство, будто еду по какому-то полю.

И, конечно, было очень обидно за наш лес. В детстве я там играл, собирал ягоды и грибы, лес был неотъемлемой частью моей жизни. И, когда мне сказали, что он уже не восстановится, я плакал. Слава Аллаху, большинство людей выжили и дома восстановят, но природу уже не вернуть. Ребенком я каждый день выходил на крылечко родительского дома и видел зеленые ели, сосны, липы, а теперь там все черное… Я съездил в лес и будто попал в фильм ужасов — черная трава, черные деревья, из некоторых до сих пор клубится дым. Это действительно страшно.

— Вы как музыкант как-то поддержите своих односельчан? Может быть, выступите перед ними с концертом?

— О концерте пока не думал, так как, мне кажется, людям сейчас не до концерта, но я хочу записать песню, посвященную моему селу. Она рассказывает о пожаре. Музыку написал мой друг Антон Яговитин, стихи — наш односельчанин Альберт Зыков. Это не эстрадная композиция, я пою ее в академической манере. Песня просто потрясающая. В ней очень глубокий, драматический текст. Пожар случился 7 мая, накануне Дня Победы. Люди ждали праздника, вывесили красные флаги, пахали огород, готовили угощение. Но вдруг пришел безжалостный огонь и все погубил.

«Приятно остаться в истории I международного конкурса имени Шаляпина»

— Зато вас скоро ждет концерт в Казани, 15 декабря вы вновь выступите в столице Татарстана в филармонии имени Тукая вместе с тенором Дамиром Закировым и ГОНИ РТ под руководством Анатолия Шутикова.

— У нас будет очень разнообразная программа с оркестром народных инструментов под управлением Анатолия Шутикова. Маэстро сам предложил мне и Дамиру совместный концерт, мы выбрали дату и сейчас формируем программу. Казанцы услышат лучшие номера из русских, европейских и татарских опер, национальные романсы и несколько народных песен. Я всех приглашаю и с нетерпением жду встречи с моими зрителями.

— Хочется еще, пусть и с запозданием, поздравить с призом зрительских симпатий, который вы в октябре завоевали на I международном конкурсе молодых оперных певцов имени Шаляпина в Санкт-Петербурге. Какие впечатления остались от участия в конкурсе?

— Только положительные. Во-первых, очень приятно остаться в истории I международного конкурса имени Шаляпина. Во-вторых, участие в любом конкурсе приносит певцу большой профессиональный рост. Я тщательно готовил программу, шлифовал ее с концертмейстером, прорабатывал все нюансы. К тому же специфика нашей профессии такова, что надо как можно больше выступать, чтобы о тебе узнали, от этого тоже зависит успех артиста.

Для меня было честью выступать перед таким звездным жюри, которое возглавлял Ильдар Абдразаков, очень хотелось услышать их мнение о моем голосе. В первом туре я исполнил каватину Тонио из оперы Доницетти «Дочь полка» и арию Германа из «Пиковой дамы» Чайковского. Во втором — арию Педрильо из «Похищения из Сераля» Моцарта и русскую народную песню «Ах, ты душечка». В финале — песенку Герцога из «Риголетто» Верди.

Это тоже хороший опыт — уметь побороть волнение, собраться в нужный момент, такие вещи приходят только с практикой. Мне посчастливилось не только петь для именитых членов жюри, но и репетировать с ними на одной сцене. Когда мы готовились к гала-концерту, на репетиции я видел, как работает со своим голосом, с дирижером, оркестром и произведениями Ильдар Амирович Абдразаков. Для меня, как для молодого артиста, это подарок судьбы, и он не каждому дается.

Также я был счастлив спеть в Большом зале филармонии имени Шостаковича, это историческое место и отдельное счастье для артиста. Прошедший там гала-концерт конкурса записал телеканал «Санкт-Петербург» и показал в эфире. Ну и, конечно, я был рад познакомиться с другими конкурсантами — моими коллегами: пообщаться с ними, обменяться опытом.

— Конкурс носит имя Федора Шаляпина, которого в Казани считают своим героем. Повлияло ли это на ваше решение участвовать в состязании?

— Безусловно, повлияло. Участвовать в конкурсе имени Федора Шаляпина — большая честь для любого оперного певца. Федор Иванович — это личность, мы всегда будем его помнить и гордиться им. Быть частью этого имени (пусть и в качестве конкурсанта) тоже гордость, я буду рассказывать об этом своим детям, внукам и ученикам. Шаляпин — уникальный человек, я восхищаюсь его голосом, решительностью и трудолюбием. Он не только шикарно пел, но и был прекрасным актером, сам придумывал себе костюмы и грим. Ради оперы Федор Иванович от многого отказался. Он положил на алтарь музыки свою жизнь и внес колоссальный вклад в развитие оперного искусства и, несмотря на это, остался добрым, чутким человеком. Шаляпин — пример того, как надо работать и любить свою профессию.

Вокально, конечно, я больше учусь у теноров. Но, слушая Шаляпина, беру на вооружение его музыкальность и самостоятельность — стараюсь вносить свои предложения по образам, сам наносить грим, работать с костюмом и париком. Иногда мне кажется, что мы чем-то похожи. Мы оба из небогатой семьи и сами пробивали себе дорогу в искусство.

— Насколько сильной была конкуренция на конкурсе имени Шаляпина? Вы шли на конкурс за победой или для вас это не главное?

— Конечно, я хотел победить, но был готов к любому исходу и не расстроился, что не занял первое место. Мне было очень приятно получить приз зрительских симпатий и другие спецпризы — памятные часы с гравировкой от председателя Законодательного Собрания Санкт-Петербурга, участие в концерте Законодательного Собрания в Ротонде Мариинского дворца, который пройдет в декабре, выступление с оркестром под управлением Фабио Мастранджело в Музыкальном театре имени Шаляпина и денежный приз.

Но, если артист не настраивается на победу, какой смысл участвовать в конкурсе? Ведь это повлияет на его подготовку и исполнение. Я как бывший спортсмен знаю: если выйти на линию старта и не хотеть выиграть, будешь не полностью выкладываться и даже халтурить. Поэтому я всегда настраиваюсь на победу, это побуждает меня серьезно готовиться к смотру и совершенствовать мастерство. На конкурсе имени Федора Шаляпина я сделал свой максимум, и мне не стыдно перед собой. Это главное.

Уровень конкурсантов был очень высоким. Заявки на участие подали 219 человек, из них жюри допустило на первый тур очного прослушивания 38, а в финал прошли только 12 человек. Я слышал финалистов на гала-концерте, все они прекрасные артисты.

— Подготовку к конкурсу пришлось вписывать в сложный график репетиций и выступлений?

— Да, осень выдалась очень насыщенной. Помимо текущих спектаклей, в конце сентябре я с еще двумя солистами нашего театра «Санкт-Петербург Опера» летал в Душанбе: 20 сентября мы выступали в Российском центре науки и культуры на подписании меморандума о сотрудничестве нашего театра и Таджикского государственного театра оперы и балета, а 23-го — участвовали в открытии 86-го сезона этого коллектива. В октябре я вместе с нашей труппой ездил в Москву на театральный фестиваль «Видеть музыку». Там на сцене театра «Геликон Опера» мы представили оперу Бизе «Иван Грозный», где я пел партию Игоря. 20 ноября вместе с другими солистами «Санкт-Петербург Оперы» и артистами театра «Зазеркалье» выступал в Пекине на концерте «Звезды оперных театров Петербурга».

«Впечатления от выступления потрясающие: прекрасный театр, хорошие спектакли, благодарная публика» Фото: «БИЗНЕС Online»

«В Казани, на мой взгляд, все-таки больше любят эстраду и народный фольклор»

— В прошлом сезоне вы после большого перерыва наконец спели в театре имени Джалиля — в вашем исполнении казанцы увидели Герцога в «Риголетто» Верди и Ивана Грозного в «Сююмбике» Резеды Ахияровой. Каковы ваши впечатления? Было ли какое-то общение с руководством, ждать ли новых приглашений?

— Мое апрельское выступление в Казани было запланировано еще осенью 2022-го. Рауфаль Сабирович (Мухаметзянов — директор театра им. Джалиля — прим. ред.) встретился со мной, спросил, что я сейчас пою, и сказал, что хочет увидеть меня на сцене театра имени Джалиля. Я с радостью согласился, потому что ждал этого с 2019 года, с момента отъезда из Казани. Столица РТ для меня очень родной и близкий город. Там я получил музыкальное образование, начал профессиональное становление и исполнил свою первую главную партию (Иван Грозный в «Сююмбике» — прим. ред.). В Казани у меня есть свои зрители, которых я искренне люблю. Они до сих пор мне пишут, спрашивают, когда я приеду на гастроли в Казань, и очень ждут. Сейчас ведутся переговоры с ТАГТОиБ о последующих выступлениях, руководство театра думает, на какую партию меня пригласить, и, возможно, предложат учить партию из татарской оперы. Я в стадии ожидания.

Впечатления от выступления потрясающие: прекрасный театр, хорошие спектакли, благодарная публика. Но дело не только в этом. Если я о чем-то скучаю, то вспоминаю два местечка на земле — мое родное село Юлдус и Казань. Юлдус — потому что я там вырос, Казань — потому что это столица Татарстана. Как говорят: «Татары везде, а их офис — в Казани».

Я рос в Курганской области среди русских и, разговаривая с родителями по-татарски на прогулке в нашем районном центре, городе Шадринске, часто чувствовал на себе взгляды, поэтому еще ребенком мечтал поехать в Казань. Но больше всего повлияла на мое решение бабушка — Гульфара Мавлетовна. Она тяжело болела раком, и за неделю до смерти я дал послушать ей свою первую студийную запись песни группы Smash «Молитва». У бабушки из глаз покатились слезы, и она сказала мне по-татарски: «Сынок, езжай в Казань!» Эти слова так запали мне в душу, что я с первого курса учебы в Шадринском педагогическом институте знал, что уеду в Казань получать музыкальное образование. Я должен был исполнить последнюю волю бабушки.

Весной 2011 года я приехал в Казань на телеконкурс «Татар моңы» и влюбился в этот город. Во-первых, я, не стесняясь, говорил по-татарски, и никто не обращал на это внимания. Во-вторых, в Юлдусе было невозможно достать музыкальные кассеты и диски. Это сейчас в любой точке мира можно посмотреть татарский балет, послушать татарскую песню, а в 90-х годах, когда я рос, был страшный дефицит. Купить кассеты мы могли лишь раз в году на Сабантуе, куда привозили национальные товары. А тут я приехал в Казань, и все есть! На 5 тысяч рублей, накопленных перед поездкой, я закупил диски, книги и платки для своих родных. Что-то из этого сих пор лежит у меня дома. Так что Казань мне очень дорога. Мои душа и сердце до сих пор там.

— Вы, как известно, первый исполнитель партии Ивана Грозного в опере «Сююмбике». Но о вашем отъезде из Казани приходилось слышать разное. Кто-то говорит, что в Казани вам сказали, что вы здесь не нужны. Другие — что это режиссер «Сююмбике» и худрук «Санкт-Петербург Оперы» Юрий Александров соблазнил вас работой в Петербурге. Какая из версий ближе к истине?

— То, что мне якобы сказали: «Вы не нужны нам», — неправда. Эти слова означали бы, что я профнепригоден либо что я не нужен на своей национальной Родине. После премьеры «Сююмбике» ко мне подошел Юрий Исаакович [Александров], в присутствии Рауфаля Сабировича пригласил меня в Петербург и пообещал дать главные партии. Я поблагодарил его и ответил, что должен подумать, ведь решение серьезное. Через несколько дней Рауфаль Сабирович позвал меня к себе в кабинет обсудить ситуацию и сказал: «Здесь ты нам тоже нужен, но по стечению обстоятельств я пока не смогу предложить тебе главные партии. Через год будешь набирать и исполнять главные роли». К тому моменту я уже исполнил в ТАГТОиБ несколько «моржовых» партий, партию Ивана Грозного в «Сююмбике» и хотел профессионально расти.

Рауфаль Сабирович же сразу сказал мне правду и дал право выбора. А ведь многие театры заманивают хороших солистов высокой зарплатой и главными партиями, а на деле все оказывается иначе. В этом случае артисту приходится терпеть и ждать окончания контракта. Я долго думал, как поступить. Казань — мой любимый город, здесь я уже купил квартиру и сделал хорошую карьеру как эстрадный певец (если бы я остался, наверное, был бы уже заслуженным артистом РТ, надеюсь, все еще впереди). К тому же тогда мы с женой ждали ребенка. А в Петербурге у меня ничего не было, но я мог выйти на новый этап своей карьеры и петь главные партии. Я посоветовался с родными, со своим тогдашним наставником, народным артистом РТ Фердинандом Салаховым, и принял решение уехать.

Театр «Санкт-Петербург Опера» поменьше, чем в Казани, но у нас полноценный, разнообразный репертуар. Здесь я пою титульные партии, наращиваю репертуар и часто выхожу на сцену, что очень важно для артиста. Можно окончить консерваторию и петь раз в месяц «моржовую» партию, в этом случае ты растешь очень медленно. А выступая на первых ролях, артист находится в непрерывном тренинге — развивает свой вокальный аппарат, актерское мастерство, пластику. Мне все это очень нужно. Во-вторых, в Казанской консерватории я по-настоящему влюбился в классическую музыку и решил посвятить себя опере, а в Петербурге есть не один оперный театр, и я понимал, что, даже если не сложится в «Санкт-Петербург Опере», есть другие варианты. К тому же здесь больше ценителей музыкальной классики, а в Казани, на мой взгляд, все-таки больше любят эстраду и народную музыку. Поэтому я сделал выбор в пользу Санкт-Петербурга.

— Тяжело было уезжать?

— Естественно, моя душа плакала, и я тяжело переживал отъезд. Только в прошлом году более или менее успокоился, а в 2019, 2020 и 2021 годах меня постоянно рвало туда-сюда. При малейшем стрессе я хотел все бросить и вернуться в Казань, потому что скучал по своим зрителям, по национальным концертам. Я до сих пор скучаю по татарской речи, по улочкам, где ты идешь и видишь женщину в платочке… Я не националист, но очень люблю свою нацию и прививаю эту любовь своему сыну. После каждой еды мы благодарим Аллаха за милость, периодически носим татарские костюмы, которые я обожаю. Жаль, что сейчас национальные традиции постепенно уходят. У нашего народа столько всего красивого, начиная от песен и заканчивая одеждой.

«Своя оперная труппа театру Джалиля однозначно нужна»

— С момента вашего отъезда прошло больше четырех лет, но в Казани в этот период вы выступили всего один раз. Есть мнение, что уже не первый год театр имени Джалиля «не замечает» многих своих земляков: там не поют ни ваши известные петербургские коллеги — выдающаяся певица Альбина Шагимуратова и молодой тенор Роман Широких, ни ведущие артисты Большого театра — Альбина Латипова, Юлия Мазурова и так далее. Все они, кстати, в свое время также уехали из Казани. Как вы объясняете такое положение дел?

— Почему в театре имени Джалиля используют систему с приглашенными артистами, известно лишь художественному руководству ТАГТОиБ. Мы, артисты, особо об этом не думаем. Мы работаем, записываем свои выступления, рассылаем их по театрам, надеемся и ждем приглашений. С другой стороны, если приглашать в театр разных солистов, это хороший плюс для местных жителей. Они смогут, не выезжая из города, увидеть солистов Большого, Мариинского, Михайловского театров и солистов театра «Санкт-Петербург Опера» (смеется).

Почему многие уезжают из Казани, сказать сложно. У каждого свои причины. Кто-то ищет карьерного роста, кто-то не смог попасть в оперный театр, кто-то уезжает по семейным обстоятельствам. Но не секрет, что карьеру оперного певца проще всего сделать в Москве и Петербурге. Если ты зарекомендовал себя там, то получаешь возможность выступать и в региональных театрах. Намного легче попасть в тот же «Урал Оперу Балет», будучи солистом Мариинского театра, чем казанского. Хотя все индивидуально: в ТАГТОиБ есть артисты на две головы сильнее некоторых солистов Большого или Мариинки.

Есть еще одна проблема, о которой хочется сказать. Сейчас все в нашем мире поедают деньги. Люди стали меркантильными, из-за этого страдают все сферы — и безопасность, и журналистика, и телевидение, и эстрада, и опера. Приведу пример из радиосферы. В СССР на радио была очень жесткая ротация: если музыкальный материал не нравился худсовету, его не пропускали. Артисту было сложно стать популярным, а если он таковым становился, это было заслуженно. А сейчас нужно, условно, 1,5 миллиона — и человек будет известным. Но появилась другая проблема — как удержаться, ведь на пятки наступают толпы жаждущих популярности. Несмотря на это, светлое и праведное в нас тоже осталось. Есть грамотные руководители, которые держат руку на пульсе и не допускают коррупции.

— А как оцениваете факт, что в ТГАТОиБ до сих пор нет собственной полноценной оперной труппы, не пора ли ей обзавестись?

— На мой взгляд, своя труппа однозначно нужна: благодаря ей артист постоянно находится в контакте с партнерами. Я часто работаю в проектах приглашенным солистом и знаю, о чем говорю. Мы с коллегами приезжаем за день до спектакля, репетируем один раз и выходим к зрителю. В таких условиях очень сложно наладить «химию» с партнером, и публика это чувствует. А вот когда мы готовимся к спектаклю в «Санкт-Петербург Опере», спевки начинаются за неделю. Мы отрабатываем трио, дуэты, квартеты, фрагменты с хором. Репетируя «Риголетто» в начале сезона, мы с партнершей два дня «спевали» только каденцию. Плюс труппы в том, что у тебя есть возможность оттачивать такие моменты, и я очень уважаю Александрова за то, что он думает так же. Постоянные партнеры как хорошие друзья: ты знаешь их характер, тембр, особенности актерской игры, и поэтому работать гораздо легче.

— Еще до отъезда из Казани вы активно сотрудничали с народным артистом РТ Фердинандом Салаховым. Общаетесь ли сейчас?

— Мы до сих пор общаемся по телефону, когда я приезжаю в Казань — видимся лично. Салахов — большой профессионал и добрый, отзывчивый человек, это подтвердят все люди, которые с ним работали. Со стороны может казаться, что Фердинанд Абдуллович — жесткий и закрытый, но это не так. Он очень хороший попутчик: в дороге всегда выручит, поделится последней едой. Несмотря на все это, Салахов много страдал, потерял своих близких. Я искренне восхищаюсь его силой духа.

Для меня Фердинанд Абдуллович — энциклопедия национального фольклора. Это человек с консерваторским образованием и ярким тенором, которым он грамотно пользуется. Мы сотрудничали 7 лет. Над каждым произведением Фердинанд Абдуллович работал очень щепетильно — изучал его историю, вокальный материал, искал образы и от меня требовал того же. У него я научился правильно исполнять мелизматику. Салахов первый вывел меня на большую сцену, в частности Казанской филармонии. Я смотрел, как он двигается, как общается со зрителями, и учился. Также я часто подрабатывал на наших концертах звукооператором и даже водителем — возил «газель» с оборудованием.

— Именно Салахов посоветовал вам перевестись из местного института культуры в Казанскую консерваторию, где вы получили вокальную базу.

— Да, но я благодарен ему не только за это. С Фердинандом Абдулловичем мы часто гастролировали — были в Казахстане, Киргизии, Эстонии, многих российских городах. Благодаря ему я получил первоначальный творческий багаж, познакомился с великими артистами. Мы поработали на одной площадке с Ильгамом Шакировым, тесно общались с покойной Хамдуной Тимергалиевой. Она всегда говорила мне: «Ты должен стать большим оперным певцом». Даже звонила после моего отъезда из Казани — спрашивала, как дела, пою ли я итальянские арии.

Когда я учился на вокальном факультете КазГИКа у Венеры Ганиевой, Салахов сказал мне: «У тебя академический голос, ты должен учиться в консерватории и стать оперным певцом». Я думал, что поступить в консерваторию можно только после музыкального училища или школы, но Фердинанд Абдуллович подсказал, что при консерватории есть подгруппа для одаренных ребят, у которых нет музыкального образования. Он организовал прослушивание, меня зачислили в подгруппу, где я должен был проучиться два года, но по итогу через четыре месяца поступил в консерваторию.

Благодаря этому сейчас я счастливый человек, ведь нахожусь на своем месте. Возможно, я бы сделал хорошую карьеру на эстраде, но был бы тогда счастлив? Не ощущал ли, что мне как будто чего-то не хватает?

«Конечно, хочется петь на большой сцене»

— «Санкт-Петербург Опера» — один из самых оригинальных музыкальных театров в плане репертуара. Кроме оперных хитов, в нем идут малоизвестные оперы, оперетты, камерные вечера, концертные программы. По-вашему, это та модель, к которой должен стремиться современный музыкальный театр?

— Я очень уважаю Юрия Исааковича за то, что он создал свой театр. Он долго к этому шел, боролся за свою мечту. В первые годы труппа выступала на разных площадках — в Юсуповском дворце, «Мюзик-холле» и прочих. Потом Александров все же выбил свое здание — особняк барона фон Дервиза — и каждый год делает там ремонт. Многие люди не любят ремонт на дороге или в помещениях, а я всегда радуюсь. А если ремонт делают у нас в особняке — радуюсь вдвойне. Это значит, что театр станет еще краше на благо зрителей и артистов.

Репертуар в «Санкт-Петербург Опере» действительно разнообразный, за это я его люблю. Немного поспорю по поводу оперетты: все же это легкий жанр, требующий иного звукоизвлечения. Одновременно петь оперу и оперетту не очень полезно для голоса, по крайней мере для моего. Но у нас в основном оперетту исполняют одни и те же артисты — это четкая, интересная тактика Юрия Исааковича. Отбирая певцов в труппу, он слышит, чей голос подойдет для оперы, чей для оперетты, и не смешивает их, за редким исключением. Я в театре уже пятый сезон и ни разу не участвовал в оперетте.

За счет такой тактики Александров выстраивает богатую афишу. Раньше у нас было много инструментальных концертов, сейчас больше вокальных программ — вечера Штрауса, Моцарта, Верди, хиты русской и мировой оперы, романсы. Последние я особенно люблю: их должен уметь исполнять любой оперный певец. Я полгода занимался у знаменитого тенора Константина Ильича Плужникова и однажды спросил его: «Как мне работать над пианиссимо?» Он ответил: «Пой много романсов». Я послушался и понял, что именно романсы учат артиста музыкальности (поет: «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты…»), в романсе нужно больше тонкости, эмоций, нюансов (поет: «Ах ты, душечка, красна девица»). Так что присутствие романсов в афише дает артистам колоссальную пользу.

Концерты в театре мне петь эмоционально сложнее, чем спектакли. В опере ты выходишь в костюме, гриме, парике и будто находишься под защитой. Также в случае форс-мажора могут прикрыть мизансцены или партнеры. А на концерте я выхожу во фраке и ощущаю себя абсолютно «голым». Зритель видит меня со всех сторон, и зацепить его я могу лишь своим голосом и музыкальностью.

— Согласитесь с мнением, что режиссер Александров в Казани, где он много ставит, и в родном театре — это разные постановщики? В театре имени Джалиля он делает спектакли дорого и богато, как любит местное руководство, а у себя в камерном театре творит, как и подобает одному из тех людей, с которых когда-то начинался режиссерский оперный театр в России.

— Юрий Исаакович давно мечтает о большой сцене. Я узнал об этом в 2023 году, когда мы в театре музкомедии показывали «Норму». В том спектакле я пел партию Поллиона, а после него Александров вышел к зрителям и сказал: «Спасибо руководству театра музыкальной комедии за то, что дали нам возможность выступить на большой сцене. Мы об этом мечтаем». Я уверен: если бы Александрову дали большое здание, он бы с удовольствием переехал туда и ставил пышные спектакли.

Думаю, в Казани Юрий Исаакович реализовывает свои мечты: на камерной сцене его фантазия и ресурсы немножко сжаты. Здесь он не может поставить огромные декорации, одеть героев в очень пышные костюмы, ему приходится изощряться. Видели бы вы наши последние спектакли, например «Черевички» Чайковского, где я пою Вакулу. Там красивейшая визуализация. Мы ездили сниматься в специальную зеленую киностудию, где нас подвешивали и отправляли в полет. Я самозабвенно летал на черте (смеется). Так что «разный» Александров в Петербурге и в Казани — это следствие размера сцены. Здесь все, как в земледелии: если у человека есть 20 соток земли, он посадит все, а если 3 — придется выбирать.

— А вы сами мечтаете о большой сцене, как в Мариинском или Михайловском театре? И получали ли предложения от крупных государственных театров?

— Конечно, мне хочется петь на большой сцене — это одна из причин, по которой я в свое время уехал в Казань. Тем более у меня большой голос, и в «Санкт-Петербург Опере» иногда приходится его «сжимать». А вот на весенних гастролях в Казани я распелся вдоволь. Моим первым спектаклем был «Риголетто», я вышел петь первую арию и почувствовал: что-то не то. Надо по-другому прорабатывать звук, более рельефно. И когда я вышел на вторую арию, то ощутил, как весь мой организм работает на масштаб, как свободно льется звук! Это потрясающие эмоции.

Предложения из других коллективов поступают, но пока я счастлив в «Санкт-Петербург Опере». Этот театр стал для меня родным, я здесь профессионально вырос, до сих пор расту и благодарен ему за все. Не буду загадывать, возможно, когда-то перейду в какой-то более крупный театр. Артисты тоже люди и должны думать о семье, перспективе своих детей, а это напрямую зависит от карьеры. Как бы ты ни любил свой дом, из него приходится уезжать, если хочешь добиться высот. Возможно, получив более выгодное предложение, я приму его, но «Санкт-Петербург Опера» навсегда останется в моем сердце. И, если Юрий Исаакович будет приглашать меня петь, я во многих случаях буду готов выступить бесплатно. Ведь это мой дом. Но так устроена жизнь: однажды человек вырастает из определенного места и ему надо лететь дальше, иначе зачем начинать? Я поехал учиться в Казань для того, чтобы стать великим артистом. И я иду к этой цели, а уж получится ли у меня и когда — другой вопрос.

— Кому вы уже отказали и каким должно быть предложение от театра, чтобы вы его приняли?

— Чьи предложения я отклонил, оставлю в секрете, но запросы были и из Санкт-Петербурга, и из Москвы, и из других городов. Что может заставить меня сменить труппу? Критерии простые: театр с определенным авторитетом, большая сцена, достойная заработная плата и доверие ко мне. Я знаю певцов, которые ушли из хороших театров в условный Большой или Мариинку и поют там раз в полгода, а потом ждут своей очереди. Меня такой расклад не устраивает.

— Сейчас вы заняты в 10 спектаклях театра и в 8 из них поете главные партии. Недавно обещали своим поклонникам дебютировать в партии Альфреда в «Травиате» Верди. Когда можно будет увидеть вас в этом спектакле и чего еще хотите достичь на сцене «Санкт-Петербург Оперы»?

— Есть еще много партий, которые я мечтаю спеть в «Санкт-Петербург Опере» — это и Рудольф («Богема»), и Эдгар («Лючия ди Ламмермур»), и Каравадосси («Тоска»). Сейчас мы активно готовимся к декабрьской премьере оперы Генриха Маршнера «Вампир» (премьерные показы назначены на 23 и 24 декабря — прим. ред.), где я исполню партию Эдгара Обри. Это возлюбленный главной героини, на которой хочет жениться вампир. Меня сразу заинтересовал сюжет, а «мифические» постановки Александрова всегда получаются неординарными. Репетиции уже идут: мы отрабатываем мизансцены, учим партии. Мне нравится, что моя партия очень лирическая и приятная для исполнения, а в целом «Вампир» похож на оперу-романс. Вместе с тем в ариях есть много технически сложных моментов.

Над партией Альфреда я пока работаю. К тому же «Травиата» у всех на слуху, а я с начала моей службы в «Санкт-Петербург Опере» исполняю там партию Гастона. Поэтому знаю спектакль изнутри и уже представляю свою интерпретацию Альфреда. Для меня это благородный юноша, который любит Виолетту, несмотря на то что она содержанка. Мы с Альфредом во многом похожи: для меня в отношениях важно настоящее и будущее человека, который рядом со мной. А прошлое было до меня. Тот, кто попрекает партнера за ошибки в прошлом, слаб. Сильный человек, напротив, сделает так, чтобы его любимую никто не смел упрекнуть, по крайней мере в своем присутствии. Все мы небезгрешны, поэтому самое ценное в человеке — умение любить и прощать.

«После спектакля часто испытываешь моральное истощение, мне восстановиться помогает сладкое. Но все равно я стараюсь следить за собой, регулярно занимаюсь спортом» Фото: Алексей Белкин

«Когда в исторических лентах на войне умирают лошади, я всегда плачу»

— Давайте в конце разговора опять вернемся в столицу Татарстана. В Казани много говорят о том, что городу нужен еще один музыкальный театр. Как думаете, это необходимо? И нужно ли, по-вашему, чаще показывать национальный репертуар в уже имеющемся театре имени Джалиля? Ведь опера «Сююмбике», балеты «Золотая Орда» и «Шурале» идут там всего пару раз в сезон.

— Новый театр — это прекрасно! Не зря в начале беседы я радовался тому, что в Петербурге так много театров. Во-первых, это решит кадровый вопрос. Консерваторию оканчивают многие вокалисты, но оперными певцами становятся единицы. А в музыкальном театре артисты смогут петь оперетту или мюзиклы. Во-вторых, жители Казани смогут глубже обогащать свой культурный багаж. Кто-то захочет сходить в театр имени Джалиля на оперу, кто-то — в музыкальный театр на более «легкие» спектакли. У людей будет право выбора. Так же, как сейчас у них есть выбор, в какой драматический театр сходить — имени Тинчурина, Камала или Качалова.

Касаемо национального репертуара в ТГАТОиБ я согласен с тем, что он должен идти чаще, хотя бы потому, что в названии театра есть слово «татарский». К тому же Казань — один из туристических центров страны, и гости, приезжая туда, хотят испробовать все национальное — поесть татарские блюда, купить татарский платок, сходить на татарский балет… Если все это получается, люди «ставят галочки» и уезжают довольными.

— Вы и сами сочиняете песни: в вашем багаже — музыка и текст к композиции «Россия» и музыка к татарской песне «Гульсина» на слова Юнысовой. Планируете ли дальше развивать в себе талант композитора?

— «Россию» я написал в армии, когда скучал по своему дому и родным. С этой композицией я стал победителем всероссийского конкурса авторской песни среди личного состава внутренних войск МВД России. А моя любимая «Гульсина» родилась в Казани, когда я работал на эстраде. Потом с головой ушел в оперу и оставил сочинение, но кто знает, что будет дальше.

— Вы прекрасно выглядите. Как поддерживаете себя в форме — не едите сладкого, занимаетесь в спортзале?

— Спасибо за комплимент! Раньше я к сладкому относился нейтрально, но, когда начал петь оперу, все изменилось. После спектакля всегда хочется съесть шоколадку, ну или бургер (смеется). Организм теряет много калорий и стремится быстро их восполнить. Некоторые думают, что быть оперным артистом легко — вышел, спел и ушел, но это не так. Каждый раз мы перевоплощаемся в новых героев и проживаем их судьбы. Без полного погружения будет не тот звук, не та игра и не та передача музыкального материала.

Я уже за 1–2 дня до спектакля начинаю входить в образ. Например, если пою Герцога, то листаю книги из королевских предписаний, смотрю фильмы с императорами или принцами. А после спектакля часто испытываешь моральное истощение, мне восстановиться помогает сладкое. Но все равно я стараюсь следить за собой, регулярно занимаюсь спортом, если есть возможность, катаюсь на лошадях. Я очень люблю животных, уже в 6 лет верхом вместе с дедушкой пас коров. Когда в исторических лентах на войне умирают лошади, я всегда плачу.