Египтяне переживают российский «синдром 90-х». На свой лад, разумеется…

По всем каналам днем и ночью идут политические ток-шоу. «Господи, и он туда же!» – восклицают мои каирские знакомые, видя на экране спортивного комментатора Ахмеда Шобера, разглагольствующего о Конституции. Политическая повестка нынче очень востребована, и телевизионщики срочно меняют амплуа. Хоть на берегах Нила и любят футбол, но он в настоящем контексте не так интересен, как вся эта братско-парламентско-революционная чехарда. Поговорить о путях развития египетского общества на ток-шоу приглашают и таких «экспертов», как сериальные актеры и поп-исполнители (на них народ смотрит с большим удовольствием, чем на непонятных профессоров политологии).

Есть и еще более прямолинейные сюжеты, когда владельцы кабельных каналов «вводят» себя в ежедневный эфир с политической проповедью а-ля Уго Чавес, который, бывало, подолгу и подробно в качестве телеведущего доносил собственную правду о происходящем в стране и вокруг нее до каждого венесуэльца. Речь, в частности, идет о владельце канала «Аль-Фараин» Тауфике Окаше, попавшем в российские новостные сводки как «журналист, пострадавший за критику президента Мурси». Его канал временно прикрыли, но теперь он снова вещает, и Окаша продолжил свои выступления, вызывая насмешки каирцев безграмотной речью и абсурдными популистскими высказываниями. В общем, нынче многие - кто во что горазд - спекулируют на политических событиях в Египте.

Образованная часть общества, бывает, критикует всю эту демагогию на телевидении, радио и в печати в основном из-за нередко встречающихся ошибок, путаницы и подмены понятий. Но в целом «пипл хавает», причем охотно. Политика стала обязательной частью повседневных разговоров. Каждому хочется донести до других свои мысли о происходящем, порассуждать, поспорить в компании друзей и родных, либо - если есть в распоряжении медийные инструменты - донести свои взгляды до широкой аудитории. 

Я в последнее время жила в Каире и, наблюдая за настроением горожан, все пыталась понять, что же все это мне напоминает. Вся эта грубая пропаганда, разговоры на улицах, политические анекдоты, обвинения, разоблачения, весь этот общественный тренд. Пока меня не осенило: точь-в-точь российские 90-е! Что объединяет наше «тогда» с египетским «сейчас»? На самом деле, довольно многое. Египетское общество, как и российское до перестройки, было полностью свободно от какой-либо политической полемики, то есть существовало в одной и той же неменяющейся системе без (реальных) политических процессов и борьбы. И тут вдруг - революция (читай: путч, танки, переворот), борьба исламистов и либералов (в России - коммунистов и демократов), дебаты, Конституция, чего только нет!

Общественное настроение египтян напоминает мне, как в 90-е жарко спорили на кухнях люди, которые в принципе ничего и не понимали толком в происходящем, но это было так ново, необычно и значимо для них: обсуждать, дискутировать, применяя новые для себя термины и выражения - «демократия», «парламентское большинство», «избирательный процесс», «политическая платформа»… Помню, как в то время прочитала в одной желтой газетенке историю. Муж до смерти подрался с женой из-за политических предпочтений: он призывал голосовать за Зюганова, а жена, дура, за Явлинского, потому что он хотя бы симпатичный. Такие же страсти обуревают сейчас многих египетских избирателей, окунувшихся с головой в свой политический сериал.

Вот на улице два босых торговца в галабеях (национальная одежда, напоминающая платье или хламиду), остановив свои груженые ослиные упряжки, ведут беседу:

- А слышал ли ты, уважаемый, последние новости о том, что сказал раис Мухаммед Мурси?

- Да, слышал. Правильно говорит раис! Надо голосовать за новую Конституцию! Главное, чтобы американцы не помешали. И почему им не нравится наша демократия?

Процесс вовлечения общества в политику достиг такого уровня, что появилась уже антитенденция: быть как можно дальше в стороне от происходящего. В основном это касается той части общества, что обладает какими-либо материальными ценностями, работой, семьей, разочарована в революции, жаждет стабильности и ни за что на свете не выйдет протестовать на улицы.  

Проводя параллели с российскими общественными настроениями в 90-е, можно предположить, что через определенный период времени этот политический оптимизм и заинтересованность египтян сменятся пессимизмом и усталостью, бойкотом выборов, гражданской апатией и равнодушием, как в российские 2000-е. Скорее всего, поскучневшие египтяне уже совсем скоро оторвутся от голубых экранов и займутся насущным: обеспечением пропитания и наращиванием собственного благосостояния.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции