«Тело Владимира Ульянова давно следовало предать земле на его родине – в Симбирске»

Рустам Курчаков: «Восстанавливая свою историческую память, важно не перепутать почитание духа предков с поклонением «мощам» Фото: «БИЗНЕС Online»

ПЕРЕЗАГРУЗКА ИСТОРИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ

Как часто бывает накануне больших социальных трансформаций, в массовом сознании происходит перезагрузка исторической памяти. Судя по поднявшейся волне, которая, в основном, идёт из-за Урала вслед за Бессмертными полками, перезагрузка исторической картины просто неотвратима. По сравнению с ней переоценка исторических событий в период перестройки окажется лишь либерально окрашенной прелюдией к пересмотру большого евразийского полотна российской истории.

Вопрос теперь в том, будет ли история народов страны в очередной раз переписана и отредактирована по принципу «чья власть, того и вера, и память, и история». Или же народы, их нынешние элиты и новые лидеры «контрэлит» сумеют, «распри позабыв», прийти к терпеливому взаимозачету исторических претензий и обид.

Договариваться о переоценке совместного прошлого и, как следствие, о модели совместного будущего, будет непросто. Для этого придётся избавиться от многих иллюзий и перейти от черно-белого вИдения своего прошлого и настоящего к многоцветному, мозаичному образу общего будущего. Например, предстоит выйти за узкие рамки европоцентричного взгляда на исторический процесс, при котором недооценивается роль незападных цивилизаций. У нас этот перекос сохраняется в виде примата официальной «великорусской истории» по отношению к исторической памяти тюркских и других народов.

До сих пор история государств, то есть политическая и идеологическая история, оттесняла на задний план гражданскую историю, то есть историю народов, больших и малых. В том числе различных самобытных групп в составе русского народа. А для  позитивного обновления России ключевым ресурсом становится многообразие народов и их культур, накопленного ими исторического опыта. Это откроет просвет к адекватным формам  государственности и управления. Иначе — откат в феодальное средневековье.

Для выработки согласованной картины прошлого и образа будущего потребуется и новый язык — исправление имён и перемена понятий для восстановления изначальных смыслов. Дело в том, что язык индустриальной эпохи уходит в прошлое: понятия классов, государств, наций, партий и т. п. уже неадекватны  реалиям 21-го века. Они не улавливают подспудные источники социальной энергии, движущие силы перемен и ростки нового строя в экономике, новых отношений между людьми.

Парадоксы нынешнего мутного информационного потока во многом связаны с тем, что устаревшие понятия индустриальной эпохи перемешаны с «птичьим языком» информационного общества. В результате утрачивается глубина смыслов, смазывается картина реальности, и человек дезориентируется в потоке перемен.

Выход один — налаживание прямых горизонтальных связей между людьми, основанных на доверии, когда вещи называют своими именами. И избавление от информационных посредников, которые выстроились по вертикали и навевают отжившие иллюзии. Просвет в будущее открывается тем, кто сумел сплотиться в такие «товарищества на доверии». А историческая память восстановит опыт сотрудничества, форм общежития и выживания в периоды испытаний. Родовой и семейный опыт, опыт монастырей и джамагатов, артелей и кооперативов. Молодые поколения добавят к этому опыт сетевых сообществ, где не просто тусуются, а работают над реальными проектами.

КОЧУЮЩАЯ СТОЛИЦА РОССИЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Европейская и Азиатская Россия различаются по структуре своей исторической памяти и отношению к современным проблемам. Уральский хребет как бы делит массовое сознание на левое и правое полушария. Инерция былой советской общности мировоззрения еще сохраняется в старших поколениях, но оперативное жизневосприятие столичного русского жителя и русского «сибирского сепаратиста» уже заметно разошлись. Нельзя не заметить и различий в менталитете сибирских, казанских, московских и питерских татар. Такие различия отражают сложный многовековой процесс трансформации национально-регионального самосознания народов России.

Рост России на Восток Фото из архива Рустама Курчакова

Характерно, что в ходе строительства империи территория государства, после взятия Казани, расширялась на Восток, покоряя тюркские народы, а столичный центр перемещался на Запад. Столичные города Великой Волжской Булгарии — Биляр и Булгар — сформировались в доордынский период (10 в.). Казань основана в начале 11 века, Москва в 12 веке, а Петербург в начале 18 века.

Можно спорить о хронологии и национальных приоритетах, но невозможно не заметить общую закономерность, которая проявлялась на протяжении всей российской истории: постепенный переход от живого природного мировосприятия кочевников и полукочевых народов к крепостной осёдлости и рационально-расчетливому западному мировоззрению.

Предельной точкой этого движения стал Петербург — имперская столица и центр рационально организованной бюрократии. Все последующие попытки России продвинуться на Запад, завоевать Европу или интегрироваться с ней заканчивались тяжёлыми поражениями или системными неудачами. Даже победоносные войны и недавнее присоединение Крыма. Недаром лавина Орды споткнулась на западных рубежах, а «хитрый андроповский план» интегрироваться в Европу привёл в итоге к крушению СССР.

Западные рубежи Российской цивилизации наглядно обозначены историческим опытом, а сегодняшняя Украина стала карантинным кордоном и линией фронта. Пришла пора вновь обратить взоры на Восток и пройти этот путь освоения собственной страны, но уже на современной цивилизованной основе. Чтобы полноценно прирастать богатствами Сибири и Дальнего Востока, а не расхищать их, превращая в финансовые потоки и сырьевую дань Западу. Но пока правительство безуспешно ловит китайский ветер в свои голубые либеральные паруса…

Кстати, следы сезонно адаптированного осёдло-кочевого уклада жизни сохранились в топонимике Татарстана и других регионов. Многочисленные русифицированные «Кошки» — это на самом деле татарские «КышкЫ», то есть зимники, зимние поселения. Реже встречаются «Яйли» (Жьяйле), которые когда-то обозначали летние стоянки. В наши дни этот смешанный сельско-городской уклад домохозяйств постепенно и незаметно возрождается в самых разнообразных формах, но уже на современной технической и бытовой основе.

Степная скульптура – балбал. В глубине исторического смысла этот образ служит инструментом различения в человеке качеств Авеля и Каина, сердечного и рассудочного жизневосприятия. Цветок средогрудия в правой руке указывает на духовное сердце – главное чувствилище человека (выставка в Казанском Кремле «Золотая Орда и Причерноморье. Уроки Чингизидской империи») Фото: Рустам Курчаков

В будущем народы страны, в гармонии с природным ландшафтом населяемого региона, найдут разумную форму расселения и хозяйственного освоения территорий, баланс между городом и селом, между подвижностью и осёдлостью и т. п. Многие районы Сибири и Дальнего Востока в этом смысле являются неосвоенной целиной, правда, с подпорченной экологией. Во всяком случае, это разумная альтернатива западнической концепции территориального устройства страны, по которой предполагается модернизировать и оцифровать два десятка городов-миллионников, а вся периферия будет прозябать в нищете и средневековье.

ПЕТЕРБУРГ-ЛЕНИНГРАД: ЗАГАДКА ТРЕТЬЕЙ СТОЛИЦЫ

Исторически третья по счету столица постоянно испытывала пограничные вибрации энергий Запада и Востока, поэтому не раз меняла имя: Петербург — Петроград — Ленинград. В наши дни официально-пафосное имя Санкт-Петербург в обиходе превратилось в более тёплое имя — Питер.

Перемещение столицы в Петербург знаменует окончательное формирование русского народа в качестве «чернорабочего империи», собранного из славян и инородцев. Позже, уже в 19 веке, возникает «великорусская» идеологическая скрепа, оформившая «официальную народность» империи, основанную на трёх столпах — «Православие-Самодержавие-Народность». Эта триада была ответом на девиз великой французской революции: «Свобода-Равенство-Братство».

Импортировав в Россию западную толпо-элитарную модель власти и управления, Петр Первый покончил с ордынским принципом ротации кадров по воинским и деловым качествам. На смену ордынскому в Россию впервые пришел масонско-орденский механизм формирования элиты из иностранцев и инородцев. Царь-реформатор усилил крепостное право, причём, крепостной принцип был распространён на мануфактуры и фабрики.

Но обратной стороной крепостной системы было постоянное кочевание беглых — в этом плавильном котле и родился новый народ. Как позже в плавильном котле коллективизации, индустриализации, войны и депортаций образовался советский народ.

Петровские реформы и их последствия для страны до сих пор освещены в нашей истории однобоко и с явным уклоном в европоцентризм с его рациональными представлениями о прогрессе, достигаемом за счёт народных жертв. А место основания Петербурга связано с Ингерманландией, где, по одной из исторических легенд, был учреждён древний орден Варягов для охраны нетленного тела Христова. Орден управлял Ингрией, включая Новгород, Псков и Юрьев. Это объясняет походы тевтонов-крестоносцев в Ингрию в поисках Гроба Господня, который они не нашли в Палестине и Константинополе.

Эта загадочная страница относится больше к закрытой мистической истории европейских правящих династий (Чаша Грааля и т. п.). В Российской истории она слабо отразилась лишь в легендах об Александре Невском. Не менее загадочной остаётся и фигура Петра Первого. Можно лишь уверенно сказать, что орденские структуры не исчезают бесследно.

В связи с этим отметим два обстоятельства. Даже Иосиф Сталин не смог укротить центр имперской бюрократии, несмотря на регулярные чистки. Сергей Киров, его ближайший друг и сподвижник, направленный в Ленинград для борьбы с оппозицией, был убит, и это преступление клеветнически приписали Сталину. Жестокая чистка оппозиции и интеллигенции после убийства Кирова, жертвы блокады в годы войны, «ленинградское дело» 1949 года — казалось бы, бывшая столица должна была окончательно избавиться от оппозиционного вируса…

Исследование подлинной истории двух полюсов российской государственности только начинается Фото: Рустам Курчаков

В дискуссиях по проблемам российского федерализма (теперь они стихли, поскольку предмет временно исчез) Казань обычно воспринималась как вечный оппонент центра. На самом же деле Казань и Москва — это просто две линии ордынской государственности, которые иногда пересекаются, но связаны с общим источником.

Наконец, нельзя забывать, что состав нынешней правящей элиты сформирован из питерских кадров, которые более четверти века определяют идеологию новой России во всех сферах. Поэтому внезапный поворот проекта ВСМ с восточного направления на западный тупик, постоянно будируемые проекты перенести из Москвы в Петербург повышенный в статусе Государственный Совет и другие государственные органы и функции — всё это говорит о том, что в нашей истории, как в сказке: скоро сказывается, да не скоро делается. И в предстоящих переменах Петербург ещё напомнит о себе…

Тело Владимира Ильича Ульянова давно уже следовало предать земле на его родине — на Волге, в Симбирске-Ульяновске. Там и Ленинский мемориал ещё сохранился Фото: ©Михаил Воскресенский, РИА «Новости»

ОБ ОТНОШЕНИИ К «МОЩАМ»

Восстанавливая свою историческую память важно не перепутать почитание духа предков с поклонением «мощам».

Нельзя не заметить, как в последнее время оживился полузабытый «кащеев дух» номенклатурной бюрократии. А вслед за ним — «великорусские пропагандисты» и «патриоты-охранители». Так бывает, когда духи, как черные вороны, чуют мертвечину и тянут к неизжитому, неупокоенному прошлому, которое давно пора было похоронить без обид и с подобающим уважением к останкам, чьи бы они ни были.

Полу-официальный идеолог Кремля Владислав Сурков в недавней статье совершил обряд поклонения «долгому государству Путина». Тем самым соорудил идеологически пристойную ширму для межклановой борьбы вокруг пресловутого «трансфера власти».

Говорят, чтобы расстаться с мощами, нужен правильный ритуал.

Могила Чингисхана неизвестна, не найдена до сих пор.

Суета вокруг мавзолея на Красной площади давно превратилась в фарс.

Если по совести, то тело Владимира Ильича Ульянова давно уже следовало предать земле на его родине — на Волге, в Симбирске-Ульяновске. Там и Ленинский мемориал ещё сохранился. Почему не в Петербурге, рядом с могилой матери, думаю, понятно после рассказа о третьей столице Российской империи, где был казнён его старший брат. К тому же, несмотря на годы эмиграции, в памяти его сохранились волжские воспоминания. Многонациональное Поволжье он вспомнил незадолго до смерти, когда, разбирая проблемы великорусского шовинизма, ссылался не только на теорию, но и на свой жизненный опыт. 

Что же касается могилы Иосифа Джугашвили-Сталина, то характер дипломатических отношений с Грузией пока не позволяет рассчитывать на разумный компромисс. Да и, по сути, его законное место — в столице страны, у кремлёвской стены.

Продолжение следует.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции