Абел Аганбегян Абел Аганбегян Фото: «БИЗНЕС Online»

 «МЫ ЕДИНСТВЕННАЯ СТРАНА, ГДЕ ОФИЦИАЛЬНАЯ МИНИМАЛЬНАЯ ЗАРПЛАТА НИЖЕ ПРОЖИТОЧНОГО МИНИМУМА»

— Расскажите, пожалуйста, Абел Гезевич, что на самом деле происходит с нашей экономикой. Средства массовой информации наперебой рапортуют якобы о её росте, инфляция снизилась до 4%. Однако роста как-то особо не ощущается.

— На сегодняшний день есть данные Росстата за три квартала года — речь идёт об увеличении внутреннего валового продукта (ВВП). Его рост за январь-сентябрь 2017 года составил 1,6% — это официальная цифра. А небольшой рост экономики (0,3%) начался в четвёртом квартале года 2016-го. Так что можно сказать, рецессию или снижение мы преодолели.

Но от рецессии, по моему мнению, мы перешли к стагнации. Потому что главная причина роста конъюнктурная — увеличение цен на нефть с 39 долларов за баррель в первом полугодии 2016 года до 50 долларов в первом полугодии 2017-го. В связи с этим объём экспорта нефти вырос больше, чем на 28% — на 60 миллиардов долларов за полгода. Такой рост экспорта и обусловил в основном рост нашей экономики от нуля к полутора процентам.

— Всё произошло лишь благодаря экспорту нефтепродуктов?

— Рост экспорта в основном произошёл из-за роста цены на нефть. Надо сказать, цены и экспорт чёрных металлов тоже выросли. Это из существенных причин. Там были и другие подвижки, но менее существенные. Но всё-таки главная — нефть. А это первый аргумент в пользу того, что мы всё-таки находимся сейчас в застое.

Второй аргумент: рост нашей экономики идёт в отрицательной зоне, мы ещё не восстановили потерянный объём ВВП. В рецессию 2014 и 2015 годов он снизился на 3%, а восстановился на 1,6%. Мы идём «минус полтора» от исходного. Промышленность выросла на 3%: на 1,1% в прошлом году и на 1,9% — за прошедшие месяцы, а снизилась в 2015-м на 3,4%, поэтому тоже находится в отрицательной зоне. Строительство находится в большой отрицательной зоне, потому что упало на 11% в 2015 — 2016 годах и ещё снизилось на 2% в январе-сентябре 2017 г. В отрицательной зоне находятся инвестиции — на 11% в 2015 -2016 годах, а теперь приподнялись за полугодие на 4,8%. То есть они всё ещё существенно ниже «нуля». Ни один важный экономический показатель пока не вышел из отрицательной зоны! И это тоже подтверждение тому, что мы в застое.

И есть третий аргумент, если рассматривать социально-экономическое развитие: у нас розничный товарооборот находится близко к «нулю» (+0,5% в январе-сентябре 2017 года), а за время рецессии упал на 15%. При этом реальные доходы населения продолжают снижаться вплоть до последнего месяца. Сни-жа-ют-ся! Хотя они упали уже на 11%. За время рецессии, включая и этот год, у нас почти на 12% сократился ввод жилья. Вспомним 2013 год, который все экономисты признают годом стагнации, рост экономики составлял 1,3%, а сейчас — 1,6%. Но тогда не было такого снижения реальных доходов и розничного товарооборота, и тогда мы не были ни в какой отрицательной зоне. Да и рост был вызван не конъюнктурными факторами.

— А что у нас происходит с инфляцией?

— За девять месяцев она составила 4,1%. А если взять месячную инфляцию последних месяцев, то она снизилась до 3%, ещё меньше. Месяц к месяцу — не очень показательно. Но тренд такой. Почему снизилась инфляция? Это не наше достижение, а продукт сильного сокращения розничного товарооборота и продолжающегося снижения реальных доходов. Товары не раскупаются, и цены растут все медленнее.

— Такое впечатление, что просто денег стало не хватать.

— У нас очень много людей живёт в бедности. Мы единственная страна, где официальная минимальная зарплата ниже прожиточного минимума. Прожиточный минимум у нас составляет около 11 000 рублей для трудоспособного населения, а минимальная зарплата — 7 800, и её получают 5 млн. человек. И ещё 5 млн. получают от 7800 до 11000. Российский парадокс: 10 миллионов малообеспеченных работают полный рабочий день! А, кроме того, в значительной мере бедными являются труженики и с более высокими зарплатами, имеющие детей. Зарплата полностью работающего день человека на Западе регулируется так, что её хватает на всё. Если он один, то вообще шикует даже при низкой квалификации, а если у него есть дети, то он во всяком случае не находится на прожиточном минимуме. Бедные у них — это в основном или безработные, или инвалиды, или какие-то временные работники, но не основной контингент, работающий постоянно. И конечно, не пенсионеры. А у нас среди малообеспеченных очень много пенсионеров.

— Известно соотношение?

— 60% бедных составляют работающие полный рабочий день и члены их семей.

— А Центробанк как-то содействует экономическому росту?

— Центробанк, к сожалению, давно отвернулся от социально-экономического роста страны. А ведь главные источники развития: первый — инвестиции в основной капитал, второй — инвестиции в человеческий капитал. Эти два фактора дают 80% экономического роста. Но наш Центральный банк влияет на них в минимальной степени. Он, наоборот, сократил инвестиционный кредит в основной капитал в 2013 — 2015 годах на 27%, которые и так у него были мизерными — меньше 10% всех инвестиций — и довёл их до 5,9% от всех инвестиций. Хотя банковские активы — главный денежный мешок государства. У нас банковские активы насчитывают примерно 80 триллионов рублей — это близко к величине нашего ВВП, а инвестиционный кредит на основной капитал довели до — 1,1 триллионов рублей. Активы наших банков в два с лишним раза больше всех государственных денег — то есть федерального бюджета, всех региональных и муниципальных бюджетов, и внебюджетных государственных фондов — пенсионного, социального, здравоохранения.

Кроме того, наши банки очень мало финансируют прирост человеческого капитала. Сбербанк ввёл было небольшое инвестирование в обучение людей — платное профессиональное обучение, выдал полмиллиарда рублей кредитов. Но в последнее время прекратил. Полмиллиарда в большой стране — это ничего. Во всех странах можно получить большой кредит на 15 – 20 лет для учёбы в магистратуре, аспирантуре, для получения профессионального образования, возмещая этот кредит по очень низкой процентной ставке со своей повышенной зарплаты, когда обучение закончится. Но у нас этого, к сожалению, нет. Наши банки такими кредитами не занимаются!

— А что у нас с фондовым рынком? Он есть вообще?

— Фондовый рынок есть, но он — ущербный, во многом спекулятивный. Частично принадлежащий иностранному капиталу — много акций находится в его ведении. Фондовый рынок не восстановился после кризиса 2008 – 2009 годов. Он больше всех упал в мире у нас в кризис — в 4,5 раза и пока ещё не вернулся на прежние позиции — составляет две трети старого фондового рынка. Это единственный показатель из существенных (вместе со строительством), который до сих пор не восстановился. А в других странах фондовые рынки после снижения в кризис не только восстановились, но существенно двинулись вверх.

— Но вот Центробанк ключевую ставку снизил...

— Да, снизил до 8,25%. Но реально кредиты выдаются обычно в размерах более 10%. Даже по ипотеке сейчас средний кредит — 10,5%. Попробуйте подсчитать, сколько надо отдавать за 5, 10, 15, 20 лет — на такой срок во всём мире берут ипотечные кредиты.

У нас 8,25%. Недавно до 1% поднял ставку банк Великобритании. 0,5 — 0,75% — в США 0,00% — у Европейского центрального банка. 4, 35% — в Китае, 0,1% — в Японии, 0,9% — в Венгрии, 1,5% — в Польше.

Главное — Центральный банк, выдавая крупные кредиты, мало занимается финансированием экономического роста и не интересуется этим. Центральный банк никогда ничего не пишет про инвестиции и ими не занимается — а это главный источник. Заметьте, что даже Д. Трамп, представляя будущего главу Федеральной резервной системы США, то есть руководителя их Центробанка, сказал с самого начала, что его задача — развитие экономики.

— Может, Эльвира Набиуллина не умеет?

— Она — глубокий макроэкономист и умеет это делать лучше других. Но она неправильно понимает задачи Центробанка. Она считает, что главное — сокращение инфляции, с чем Центробанк в принципе не может справиться по той причине, что инфляция зависит не от него. Инфляция существенно зависит от того, какой бюджет, сколько денег он «впрыскивает» в народное хозяйство. Второе — это государственные и олигархические монополии, на которую Центробанк никак не влияет. Монополии государства каждый год повышают цены на электроэнергию, воду, коммунальные услуги. Услуги РЖД — тоже государственная монополия, и каждый год тарифы повышаются. И конечно, это противодействует снижению инфляции. Поэтому, как ни странно, в самые плохие периоды, когда крайне важно, чтобы инфляция была низкая, особенно в кризис, у нас инфляция повышается. Вот мы перешли от 2007 года, когда инфляция была 11%, к кризису 2008-го — она поднялась до 13,3%. Перешли от стагнации к рецессии 2014 и 2015 годов. В первом годовая инфляция была 7,8%, во втором — 15,5%. В самый момент, когда она не нужна, она вырастает! И Центробанк ничего не может ей противопоставить.

Почему мы на пустом месте, без видимых причин, за полтора года до событий на Украине, присоединения Крыма, снижения нефтяных цен, в благоприятнейшей ситуации, после восстановления основных и социальных показателей докризисного 2008 года вдруг с 2013 года попали в стагнацию? Кто виноват? Минфин и Центральный банк вместе с Минэкономразвития! Потому что главная причина прекращения экономического роста — сокращение инвестиций. Центробанк сократил инвестиции с 2012 по 2015 год на 27%. Да ещё государственные корпорации сократили инвестиции на 30 с лишним процентов. А консолидированный госбюджет их сократил на 25%. И только частные компании подняли инвестиции на 10%.

И это после Указа Президента РФ В.В. Путина от 7 мая 2012 года «О долгосрочной государственной экономической политике», где содержалось задание поднять инвестиции в составе ВВП до 25% в 2015 году и 27% в 2018-м (с 21% в 2012-м), а государственные ветви экономики опустили их до 17% ВВП, загнав страну в застой.

— Они стали придерживать деньги, что ли? Не хотели рисковать?

— Нет, «Газпром» строил «Северный поток», а потом «Северный поток» закончился, а «Южный поток» он не начал — изменилась структура инвестиций. У «Росатома» некоторые государства отказались, чтобы мы строили им атомные станции. На железные дороги пришёл новый министр — он должен был разобраться, поэтому в 2015 году не увеличивал инвестиции, и так далее.

А главное — важнейшее указание В.В. Путина о форсированном увеличении инвестиций до 2015 – 2018 годов для обеспечения значительного экономического роста. Но это указание не сопровождается заданиями конкретным госорганизациям, а также стимулами частному бизнесу, так как у нас, в отличие от Франции, Японии, Индии, Китая, Южной Кореи и других стран, нет планирования — «забыли» его взять на вооружение из СССР, разогнав к тому же высококвалифицированные кадры Госплана.

«РОССИЙСКУЮ ЭКОНОМИКУ МОЖНО ВОССТАНОВИТЬ, НЕСМОТРЯ НА САНКЦИИ»

— Санкции сильно влияют?

— Санкции влияют в пределах 1% снижения ВВП, а падение цен на нефть — до 1,5% — немножко сильнее, как считают эксперты.

— Ну, а вот в Чёрном море даже перестали бурить. Потому что буровые машины надо закупать в Америке, а новые санкции теперь наказывают не только наши фирмы, но и западные за сотрудничество с нашими?

— Да, санкции запрещают поставку нам нефтегазового оборудования для шельфового и сланцевого бурения.

— А есть ли какие-то выходы из сложившейся ситуации?

— Выходы, конечно, есть. Безвыходных положений не бывает. Если мы хотим возобновить экономический рост, есть только один путь — привести в действие источники экономического роста. А они общеизвестны. Главные — это инвестиции в основной капитал и в человеческий капитал.

Нам необходимо, чтобы они форсировано росли! Собственно говоря, у нас и стагнация возникла из-за того, что государство стало сокращать инвестиции в основной капитал и вложения в «экономику знаний» —  главную составляющую человеческого капитала, и это главная причина. Ситуация усугубилась оттоком капитала из России, сокращением экспорта из-за снижения цен на нефть и устарелостью всех основных фондов из-за того, что мы их не обновляем. Вот — основные причины стагнации, которая переросла в рецессию, как только наложили санкции.

— Откуда же взять деньги на инвестиции?

— Первый источник — из главного денежного мешка, из 80 триллионов активов банков, мы сегодня берём 1,1 триллион на инвестиции  в основной капитал. Давайте возьмём 3 – 4 триллиона. Это известно, как делать. В Японии, Америке это происходит каждый год. Казначейство выпускает ценные бумаги под дефицит бюджета на 5 лет, 10, 20, 30, на 40 — в США и до 50 — в Японии. Эти ценные бумаги покупает Центральный банк, ипотечные агентства, инвестиционные фонды. И под их залог они дают долговременные инвестиционные кредиты коммерческим банкам.

— А что — банки не дают достаточно инвестиционных кредитов, ведь они набиты деньгами?

— По высоким ставкам многие не берут. Для того чтобы брали, нужна стимулирующая государственная политика. Вы же не можете взять инвестиций под 10-12%, скажем, на 10 лет — это невозможно отдать!

Невозможно для подавляющего числа предприятий и организаций, поскольку возмещение этих кредитов оказывается выше их прибыли. Значит, нужно, чтобы инвестиции давались, скажем, под 5%, а для этого государство должно установить льготу. Если не хотите давать, вы ни льгот не устанавливаете, ни денег не даёте — что и происходит у нас сейчас.

Второй источник — можно 100 – 150 миллиардов долларов золотовалютных резервов из 400, которые у нас есть, на возвратной основе использовать как инвестиции. Например, в год заимствовать из золотовалютных резервов 15 – 20 миллиардов, а это примерно 1 триллион рублей, с возвратом через 5 – 7 лет.

Такой возврат обеспечивает технологическое обновление действующего производства. Этих средств надолго хватит, и они не исчезают, они всё время «крутятся», поэтому их в любой момент можно вернуть.

— То есть с их помощью можно и производственные фонды обновить?

— Так это главное — у нас же масса старья! 14 лет — средний срок службы оборудования! В два раза больше, чем в других странах. У нас 23% машин и оборудования работает дольше сроков амортизации — их надо было давно выбросить! А их всё используют, потому что не обновляют. Чтобы обновлять, нужны деньги. Намного больше, чем поддерживать старьё.

Но если вы обновите — вы уже можете производить новую продукцию: у вас выше производительность, ниже материалоёмкость, снижается энергопотребление — всё это толкает экономику вперёд. Потому что новая техника — это эффективность. У нас много устаревших отраслей. У нас ужасно отстала энергетика: КПД наших электростанций 32 — 33%, а у современных парогазовых электроустановок — 60%.

— А как же А. Чубайс?

— А. Чубайс тогда своё дело сделал. Да и давно это было. Транспорт тоже нуждается в коренном обновлении. Мы же огромная страна, где транспорт играет главенствующую роль! А всё заграничное: самолёты, суда, поезда. У нас развито производство грузовиков, но мы не производим самые важные грузовики — магистральные, которыми на дальние расстояния перевозятся грузы. Они у нас или Volvo, или Scania, или Man...

Третий источник — можно 2 триллиона рублей инвестиций дополнительно получить от предприятий. Для этого нужно освободить часть прибыли, из которой предприятие берёт деньги на инвестиции, от налога. Тогда предприятие не будет так прятать прибыль, как сейчас, и будет заинтересовано инвестировать в себя. И будет инвестировать больше, чтобы больше освободиться от налога. А если ты, государство, берёшь прибыль с инвестиций, значит, ты препятствуешь экономическому развитию.

Следующий момент: у нас совершенно устаревшая амортизационная система. Надо сократить сроки амортизации, как это сделал Рейган в «рейганомике» в начале 1980-х годов, и перейти на ускоренную амортизацию. Тогда амортизационный фонд возрастёт, и мы сможем с него получить ещё 1 триллион рублей инвестиций.

— А на сколько он сократил сроки амортизации?

— В среднем в два раза. Но при Рейгане не по зданиям их сократили, а, прежде всего, для оборудования — главной активной части. Обновление оборудования крайне важно. Технологический прогресс всё ускоряется, очень быстро появляются новые технологии, а мы задержались.

Вот у нас котельные — это же пережиток. Где-то там стоит и наполовину теряет тепло, пока оно дойдёт до дома. Потом оно греет батарею, батарея греет стену, а стена греет воздух. В то время как вы здесь можете зажечь газовую горелку и нагреть воздух в доме. Оттуда взять — сюда подать. Я нажал на кнопку — здесь закрыл, у меня холодно. Я нажал кнопку, открыл — у меня тепло. Я могу регулировать. Повсюду сейчас так делают.

Вся наша энергетика, её основная часть, 30 – 40 лет без обновления. Трансформаторы устарели, и так далее, и так далее. А эффект от технологического обновления энергетики такой — только природного газа при том же производстве электроэнергии и тепла можно сэкономить, как подсчитал «Газпром промгаз», — 68 миллиардов кубометров.

Машиностроение — много очень старого оборудования. Нужны автоматические станки с программным управлением, автоматические линии, современные прессы и литейные машины.

Нам нужно обновить многие заводы химии, нефтепереработки, целлюлозно-бумажной промышленности. Очень отстала лёгкая промышленность — она совершенно неконкурентоспособна. Поэтому около 70% продукции лёгкой промышленности, одежду, обувь, сумки и многое другое мы завозили по импорту. Но всё это можно развить!

— Но её же убили, лёгкую-то, в Иваново.

— Убили, потому что старое оборудование. А надо сделать современные автоматизированные заводы.

— И деньги найдутся?

— Я же рассказываю, откуда взять деньги на это. Откуда можно взять ещё? У нас предприятия и организации, контролируемые государством, прежде всего предприятия госсобственности, производят 70% ВВП: 37% его производят бюджетные предприятия и организации, 20% — крупные корпорации, контролируемые государством: «Газпром», «Роснефть», «Росатом», РЖД и «Ростехнологии», это триллионные корпорации.

У нас 60% всех активов банков — государственные: «Сбербанк», ВТБ, Газпромбанк, Сельхозбанк. И очень много разных других государственных предприятий и организаций: АвтоВАЗ, «Аэрофлот», «Связьинвест», «Ростелеком». Я не говорю уже об оборонных предприятиях.

— Всё национализировано, получается?

— Не всё, а на 70%. Мы являемся страной государственного капитализма и олигархии. У нас очень мала доля неолигархической частной собственности — всего 20%, а остальное или обобществлено, или находится под властью олигархов.

— И это случилось за последние десять-пятнадцать лет?

— Да, за последнее десятилетие. В 2005 году доля государства была 35%, а стало 70%. «Роснефти» же не было! Причём большинство государственных предприятий и организаций не занимаются никакой государственной деятельностью. Волжский автозавод — какой государственной деятельностью занимается? Разве государственное дело выпускать автомобили в рыночной стране? Большинство государственных предприятий и организаций не занимаются никакой государственной деятельностью. Волжский автозавод — какой государственной деятельностью занимается? Разве государственное дело выпускать автомобили в рыночной стране?

— Даже в Китае? А как же FAW, «Первая автомобильная фабрика», ведущая родословную от нашего ЗИСа?

— Китай тоже ещё не полностью к рынку перешёл — он постепенно переходит.

— Он похож на нас по структуре?

— Нет, не похож. Это — совершенно другая система. Китай уделяет неизмеримо больше внимания новым отраслям, Китай массово построил автострады, вся страна в автострадах, построил 15 тысяч километров скоростных железных дорог, больше всех в мире, а мы вообще ещё не начинали. Проектировать не начинали, не только строить. Вот насколько мы отстали! Во Франции уже двадцать лет существует cкоростной поезд TGV — все города, кроме Ниццы, охвачены им.  А автострадами — все 100-тысячные городки.

Нам очень нужна приватизация государственных предприятий, которые работают на самообогащение и коммерцию. Потому что частная собственность в области коммерческих предприятий более выгодна, чем государственная. Нужно оставить за государством только такие предприятия и организации, которые выполняют государственную функцию: оборонные, социальные, инфраструктурные. Нельзя железные дороги передать частникам. Пока. Взлётные полосы, порты — основную инфраструктуру. Крупнейшие автострады.

Функция государства — обеспечение безопасности.  В принципе, и атомная индустрия может быть частной. В Америке она частная, и в ряде других стран. Но у нас пусть пока будет государственная. А многое можно передать. Скажем, в Костромской области теплицы государственные, заготовка леса частично государственная, торговый центр принадлежит администрации губернатора. Зачем? Здание торгового центра, которое она сдаёт в аренду.

Причём тут государство? Продай частнику за деньги — обогатись и направь эти деньги на инвестиции. Это тоже источник. Можно по 1 триллиону в год получать, если сделать настоящую программу приватизации. Москва же провела крупную приватизацию. Отдала аэропорт «Внуково», «Банк Москвы» — массу объектов. Триллионы получила! Почему России не повторить этот опыт? Воли нет. Наше государство слабенькое на деле, как ни странно.

— А чего боятся-то?

— Не знаю. Я наших руководителей в этом плане не понимаю, почему они этого не делают. А ещё можно занять деньги у населения под выгодные проценты. У наших граждан 30 триллионов рублей хранится в России и 700 миллиардов долларов — за рубежом (по оценкам). Они бы с удовольствием на часть этих денег купили себе жильё, чтобы улучшить свои условия, земельные участки, автомобили. Но они бы их купили, если бы это было гарантированно и безопасно. Если бы им всё это предложили на льготных условиях. Сделай заём, который даёт право на получение дешёвого жилья.

Ты вкладываешь деньги — покупаешь ценные бумаги. Пока ты владеешь этими ценными бумагами, они тебе дают какой-то доход. Например, 5% годовых. Не ниже инфляции, конечно. А когда ты накопишь с помощью этих ценных бумаг, например, половину стоимости квартиры, то тебе даётся на выбор квартира с 30% скидкой от цены. Ведь если дом только «вышел из земли», и ты покупаешь квартиру, то ты покупаешь с 15 – 20% скидкой. А когда даёшь заём, даёшь деньги ещё до того, как дом начали строить, на то, чтобы купить и обустроить участок, спроектировать это жильё — тебе должна быть бὁльшая скидка. То же самое и с автомобилями.

Если я вкладываю деньги в автомобильную промышленность, я имею право получить автомобиль со скидкой. Иначе автомобильной промышленности пришлось бы привлекать деньги из банка — можно посчитать, во сколько бы они обошлись. А если деньги даёт население — дай мне автомобиль со скидкой, если у меня облигационный заём, я тебе оплатил. Если даже 3% денег населения на это использовать — это будут колоссальные деньги!

Сегодня на всё жильё России тратится менее 2 триллионов рублей. Неплохо за счёт занятых у населения 3% получить от их сбережений, а это — те же 2 триллиона рублей! Или, например, многие хотели бы за приемлемую цену приобрести поместье: участок земли, куда подведены дорога, электричество, газ. Они там дом построят или стадо разведут или чего-то посеют — почему не дать людям? У нас тьма заброшенной земли! Посмотрите вокруг.

И последнее: наше государство — единственное в мире, которое никому почти ничего не должно. У нас государственный внешний долг сейчас около 40 миллиардов долларов или 3% ВВП. Для сравнения: у западноевропейских государств долг составляет 86% ВВП, а у США — 110% ВВП. У нас есть внутренний долг — около 12% ВВП. С внешним получается всего 15%, а у Китая — 250%. И у Японии — 200%. Почему бы нашему государству не занять?

Каждый год занимать по 30 – 50 миллиардов долларов у Саудовской Аравии, стран ОПЕК, Китая, Южной Кореи, Тайваня — у стран, которые ломятся от денег? Китай же не может свои 3 триллиона долларов положить на американский счёт. Поэтому эти деньги обесцениваются. А мы бы им платили 3 – 4% годовых, взяли бы эти деньги лет на двадцать, и за счёт них осуществляли бы инвестиции для создания новых мощностей высокотехнологических отраслей, подняв их долю в народном хозяйстве с 10 до 20 – 25%,  а также их долю в экспорте (окупаемость 10 – 12 лет). Cоздали бы современную транспортно-логистическую инфраструктуру (автострады, скоростные железные дороги, логистические центры).

Безопасно брать деньги взаймы, если вы будете пропускать их через инвестиционный кредит. Они будут возвращаться — у вас гарантированный возврат этих денег. Вот если вы возьмёте эти деньги и проедите — то это сложно, вы будете должны изыскивать деньги уже из других источников. А тут источник ясен. Поэтому у нас нет денег на безвозвратные инвестиции, а на возвратные у нас денег сколько хочешь!

«ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ КАПИТАЛ СПАСЕТ ЭКОНОМИКУ»

— То же самое — человеческий капитал. Он обладает огромной отдачей. Научи людей, и ты получишь ощутимый эффект. Эти деньги тоже окупаются. Развитые страны считают, что образование и науки, связанные с информатикой, вот весь этот комплекс, на 60% определяет их экономический рост. Качество здравоохранения зависит от врача, школа — от учителя. От чего зависит вся информационная сфера?

Прежде всего, от программистов, от специалистов, которые в ней работают, а не от оборудования, как можно было бы подумать. Кстати, и оборудование используется намного лучшее там, где вкладываются деньги в человеческий капитал. Сейчас такое сложное оборудование! Все мы знаем, что медицина оснащается КТ, МРТ. Томограф — это фактически большая электронная машина, приспособленная к выполнению множества медицинских функций. В ней сотня программ. Он может делать и то, и другое, и третье. Но этому нужно учиться и учиться, чтобы уметь использовать в полной мере. А система ПЭТ? Здесь есть   изотопная фабрика, современная радиология и т.д. Всё это требует высочайшей квалификации медиков-физиков. Надо вкладывать серьезные деньги! Но ты получишь колоссальную выгоду.

— Но это ведь не сразу. Только лет через двадцать, если начать сегодня.

— Нигде сразу выгода не бывает. Не через двадцать лет, а после того, как выучится, молодой человек в первый же год начнёт давать выгоду плюс сам станет учить людей. Сейчас ведь не найдёшь, к кому послать учиться!  НЕТ ПРОБЛЕМЫ ИЗЫСКАТЬ ДЕНЬГИ, ЕСЛИ ЕСТЬ ЖЕЛАНИЕ И ВОЛЯ.

Для того, чтобы вложения в инвестиции, вложения в человеческий капитал, в «экономику знаний», как важнейшую составную часть человеческого капитала, были бы эффективны, нужно создать для этого условия.

Первое — нужно снизить ключевую ставку Центрального банка до 4 – 5%. Я не говорю про Европу — там цель до 2% её увеличить. А мы даже до 5% не можем снизить! Сейчас очень благоприятная обстановка — инфляция упала, и, наверное, дальше будет снижаться.  Поэтому можно начать более серьёзно снижать ключевую ставку.

Второе условие — нужно ввести стимулирующую систему. Например, вот я хочу переоборудовать предприятие. У меня устарела штамповочная группа, я хочу это оборудование выкинуть и поставить новое. Цех перестаёт работать, я даю деньги, чтобы выкопать фундаменты, перестроить цех под новые машины, купить новые машины и смонтировать их. А в это время я должен платить зарплату, я же не могу сказать рабочим: «Извини, дорогой! Увидимся после». Я должен выпускать продукцию. Но я не могу выпускать её без штамповки! Поэтому я должен заказать штамповку где-то на стороне. Втридорога. Я трачу дополнительные деньги. И всё это продолжается полгода-год, пока всё это не сделано.

А в это время государство с меня берёт налоги. Что это означает? Это сигнал от государства, что мне лучше этого не делать. Если государство заинтересовано в технологическом обновлении, оно обязано давать «налоговые паузы» по объективным обстоятельствам. Потом, когда всё введут, государству выплатят налоги. Потому что новая штамповка произведет продукции больше, качественнее, эффективнее. Надо поощрять, а наше государство запрещает.

То же самое — новое строительство. Попробуйте начать в России новое строительство. Одни согласования столько займут, что, если бы вы заранее знали, вы бы никогда не начали нового строительства. Занялись бы чем-нибудь попроще. Вы начинаете строить, а на вас накладывают налоговую нагрузку. Значит, нужны стимулы. Снять налоговую нагрузку.

Государство хочет «слезть с нефтегазовой иглы» — как это сделать? Нужно развернуть производство на экспорт готовой продукции и услуг с высокой добавленной стоимостью, прежде всего, в высокотехнологических отраслях. А для этого надо создать условия, чтобы предприятию стало выгодно этим заняться, чтобы были льготы. Индия так сделала в 1990-е годы — в три раза увеличила экспорт! Государство хочет добиться, чтобы у него инновации быстро развивались — мы пока занимаем не очень хорошее место по коммерциализации инноваций.

У нас квалифицированные математики, квалифицированные  программисты, прекрасное математическое образование — многие страны хотят у нас учиться. Но мы экспортируем математических программ на 7 миллиардов долларов! А три или четыре года назад экспортировали на 3,5 миллиарда. Мы подвинулись вперёд — ура!  Путин про это говорил и хвалил. Справедливо! А Индия экспортирует на 120 миллиардов долларов. И на 30 миллиардов ещё делает для собственных нужд. А она всегда от нас раньше отставала по этому вопросу. У них хуже математики, хуже образование. Но они сумели коммерциализировать этот процесс! Китай экспортирует на 80 миллиардов.

— Мда-а.

— Я вот сейчас только что вернулся из города Далянь.

— В прошлом российские места!

— Да, это был наш Дальний с пригородом — Порт-Артур. А сейчас это четырёхмиллионный город, один из IT-центров Китая. Там проходил международный конгресс по информационным технологиям, я выступал на пленарном заседании. И там есть технопарк по software. Услуги по интернету, расчёты. И в этом технопарке на площадях в 700 000 квадратных метров деловых зданий размещаются более 500 компаний. Из них 44 входят в топ-500 самых крупных компаний мира. И вот этот технопарк вместе с двумя другими менее крупными зонами развития экспортирует на 10 милллиардов долларов — больше, чем вся Россия!

— Вот этого интеллектуального товара?

— Ну, сделай что-то подобное в России. Почему там так выгодно, почему туда пришли эти ведущие компании? Потому что там льготы более серьёзные, чем у нас. Государство построило и здания, и всю инфраструктуру. В зоне внедрения, которая находится в Даляне, два крупных университета, живёт 500 тысяч человек. Всё это создано на пустом практически месте за восемь лет. Что за срок для такого развития! Поэтому нам нужно стимулирование.

И последнее, что нужно, структурные реформы или институциональные преобразования. Потому что, когда вы начнёте инвестировать, тратить деньги, появится масса желающих к ним присоединиться. К примеру, я владею участком города и вдруг вижу — начинается инвестиционный бум. Что я делаю? Я повышаю цену, чтобы ухватить свой кусок. Я слышал, здесь строится дорога, а у меня вдоль неё некие объекты, и я начинаю кричать, что они стоят какую-то дикую цену.

Или, к примеру, я прихожу в город к губернатору, к мэру, и говорю, что хочу строить жильё, хочу построить дешевле, чтобы быстрее продать. А он: «Построй мне ещё школу, построй мне детсад, кроме того набережную сделай...». Но тогда построенное мной жильё не будет дешёвым. Тогда я не захочу его строить! Как можно от этого избавиться? Дать по рукам: «Ах, ты повышаешь цены, я у тебя изыму эти участки, если ты посмеешь это делать!» И всё. Это и называется институциональными преобразованиями — снятие препятствий экономического роста, на пути инвестиций, упрощение всего порядка.

Хотя все это важно, не в этом заключаются главные структурные институциональные реформы. Главное — приватизация, реорганизация Центробанка и всей финансовой системы в части создания рыночных фондов «длинных» денег. Переход к планированию, единому финансовому госплану и инвестиционной программе. Необходимо реструктуризировать госбюджет, подчинив расходные статьи целевым показателям. Перевести регионы на самоокупаемость, самоуправление и самофинансирование.

Свести к минимуму влияние монополий, упразднить олигархию, перестроить социальную системы: провести реформы — пенсионной системы, здравоохранения, ЖКХ, образования и др.). И это, естественно, далеко не всё.

«РОССИЯ — СТРАНА НЕИСПОЛЬЗОВАННЫХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ»

— Ну, это же извечные наши проблемы!

— Но когда-то их нужно решать путём институциональных преобразований. Нужны такие структурные реформы, которые дают выгоды. И ещё — каждый шестой предприниматель России находится под следствием. Вы хотите заняться бизнесом? Нет. И я тоже. Я занимался предпринимательством до работы в Академии. А сейчас — я не хочу слезать со своей зарплаты.

Большинство хочет получать гарантированные деньги! У молодёжи сейчас нет прежней сильной тяги к предпринимательству в нашей стране. У нас сокращается число предпринимателей, в том числе в малом и среднем бизнесе. Не выгодно это. На тебя смотрят, как на вора. Милиция не только не защищает тебя, а обирает. Приходят, все деньги выгребают, компьютеры уносят, никакой ответственности не несут. Кладут тебя лицом вниз. Хотя нет ещё ни решения суда, ничего! Это их инициатива. Разве можно в таких условиях осуществлять бизнес?

— Это вот за последние десять лет?

— Такое и раньше было. Но меньше — при Б. Ельцине этого не было, конечно, в таких размерах. А сейчас приобрело, можно сказать, масштаб! Сейчас неохота бизнесом заниматься. И поэтому происходит отток капитала. Кто уводит капиталы за границу — думаете, иностранцы? Нет, больше россияне.

Если вы состоятельный человек, самое глупое — держать капиталы здесь, их у вас могут отобрать каким-то способом или банк обанкротят, и вы свои сбережения потеряете. Без всякого суда. Суд — не обязательно. Подавляющее большинство уголовных дел по бизнесу не доходит до суда: с вас выжимают деньги, и вы остаётесь голенькими. Поэтому нужны серьёзные структурные реформы, о чём Владимир Владимирович неоднократно говорил.

И нужно начать с принятия фундаментального закона о неприкосновенности и священности частной собственности — все силовые министерства страны должны быть нацелены на соблюдение принципа «Рrivat».

Так что у нас есть огромные возможности. Мы — нация очень способных людей. История это показала: сколько среди нас изобретателей, инноваторов и так далее. У нас огромные заделы: научные, технологические, образовательные — всякие. И есть люди, которые эти заделы реализуют. У нас в любой самой отсталой области есть выдающиеся успехи. В самой-самой, где, кажется, мы уже отстали безнадёжно. Казалось бы, используй свой опыт — нет, ты едешь за границу и покупаешь их товары. Приведу пример. Какая отрасль сельского хозяйства самая у нас плохая, на ваш взгляд?

— Мясное скотоводство, наверное.

— Молочное производство. В советской России мы производили 50 миллионов тонн молока — сейчас 30. И ещё 9 миллионов тонн покупаем за рубежом — а тогда не покупали. Потребляем молока и молочных продуктов меньше, чем советские люди на душу населения. Средний удой коров у нас 3600 литров в год.

— Действительно как-то мало.

— А в самой плохой европейской стране — 6000 литров в год. У нас очень мало породистого скота. Если вы хотите открыть крупную молочную ферму, а таких людей немало, у нас строятся фермы, куда вы едете? Обычно в Германию.

Там средний удой 7300. Там на 58% стадо племенное. Покупаете там телят дешевле, чем в любой другой стране. Ещё берёте с собой немца, чтобы он наблюдал, потому что племенной скот очень капризный. Нужны специальное кормление и уход. Соблюдать всякие высокие стандарты. И тут нужен глаз, если вы хотите, чтобы надои с одной коровы были 8000, 9000, 10 000 литров, который этот скот способен давать.

Я сейчас говорю о голштино-фризской породе. И вот, казалось бы, безнадёга! Отстали вроде совсем. Но, давайте, поедем в Ленинградскую область: 70 000 голов скота — немало. И средний удой 8 196 кг. Сколько племенных коров в Германии? — 58%, а здесь — 72%.

— Это в стаде в этом?

— Да. Вот тебе и отставание! Возьмём частное хозяйство «Работницы»: надои — 12 500 кг. В Германии и Швейцарии я не нашёл таких хозяйств! Корова Пазуха дала 19,5 тонн за год, а её дочка — 19,1 тонны! В Европе такого нет.

— Что же за чудо-порода такая?

— Скрещивание голштинской и местной пород. В Ленинградской области, в Пушкине, находится Всероссийский научно-исследовательский институт генетики и разведения сельскохозяйственных животных, там же находится крупная государственная организация по сперме — собирается сперма у лучших быков со всего мира и коровы ею оплодотворяются, чтобы породистость улучшалась.

Так там вместо портретов членов Политбюро, как у нас было в СССР, висят портреты быков — лучший бык Америки, лучший бык Бразилии и т д. Генетическая лаборатория изумительна. Исключительные специалисты. И как вы думаете, кого я там встретил? Немецкую делегацию! «Что вы здесь делаете?» — «А мы покупаем вашу сперму!».

Возьмите мясо. Мы в среднем на душу за год потребляем мяса на 15 кг меньше, чем в Европе, и на 30 кг меньше, чем в США, — у нас его приходится меньше 70 кг на душу населения. С говядиной совсем плохо — вы знаете, её производство в разы сократилось по сравнению с советскими временами. И стадо, и производство.

Но опять-таки есть малюсенькая Белгородская область, занимает по площади 67-е место среди субъектов Российской Федерации. На душу там за год производится более 1 тонны мяса — всего 1 миллион 600 000 тонн мяса они произвели — это больше, чем весь наш Дальний Восток. Больше, чем вся Восточная Сибирь. Следующий — Краснодарский край, гигантский. В три раза больше население. Почвы, лучший климат. Коров можно держать на пастбище круглый год.

А она производит мяса меньше — 400 000 тонн. Вот какой разрыв! В мире нет такой концентрации скота: на 1,5 миллиона человек — 3 миллиона 600 тысяч свиней в Белгородской области. Ну, возьми человека из Белгородской области в Краснодарский край! Я не говорю про Московскую область, которая в десять раз отстаёт от Белгородской по производству мяса! В пять раз отстаёт от Ленинградской области по производству молока.

— Ну, конечно — все дач себе на сельскохозяйственных угодьях настроили!

— Да земли полно — поезжайте, посмотрите. А Костромская область, Вологодская? Огромные возможности везде!

Возьмём младенческую смертность.  Мы отстаём от Западной Европы в 1,7 раза. Хотя общая смертность выше только на 35%. Казалось, безнадёга! Но есть Чувашия, бедная небольшая республика, где смертность меньше 3-х младенцев на 1000 родившихся живыми.

Это почти в 1,5 раза ниже, чем в Майами, куда наши шоу-дивы едут рожать, и ниже, чем в Калифорнии, куда едут рожать уже жёны российских миллионеров. Не нравится Чувашия — езжай в Санкт-Петербург: там младенческая смертность почти такая же, как в Западной Европе! А в Москве — в 1,5 раза выше.

Причем в Москве перинатальных центров гораздо больше, чем в Санкт-Петербурге. В полтора раза выше зарплата этих врачей. В Московской области ещё хуже. Нижегородская область — в два раза хуже, чем в Чувашии. В Благовещенске в четыре раза хуже, совсем плохо, хотя благоустроенный город. Наша страна — это страна контрастов. Кон-трас-тов.

У нас есть самые великие, высокие достижения, а есть безобразие. Мы Америке продаём ракетные двигатели РД-180. Они не могут их повторить уже лет пятнадцать — двадцать. Недавно от них потребовали, чтобы повторили, и одна фирма говорит: «Десять лет мне нужно и миллиарды долларов». Другая фирма говорит: «Мне пятнадцать лет нужно, чтобы повторить».

Слушайте, у вас же в руках этот РД — ну разбери, посмотри, как сделано! Не могут. Не могут такие материалы сделать, такие сопла, которые выдерживают такую тягу, такую температуру. Поэтому США вынуждены десятками их у нас покупать. Конгресс запретил им это делать. Но у них многое могло встать при освоении космоса. Они обратились в Верховный суд: «Спаси, помоги!», и Конгресс отменил собственное решение — санкции на наш ракетный двигатель РД не распространяются, иначе американцы останутся без многих ракет в космосе.

Мы очень отстаём в электронике. Мы 93% всех чипов покупаем за рубежом — в основном у Южной Кореи, Тайваня. Самый писк последний, самое сложное в электронике, что есть — это суперкомпьютеры. Это устройство, которое состоит из сотен тысяч микропроцессоров.

Вся задача расчленяется на части. Каждая часть машины какую-то часть считает. Потом они как-то там согласовываются. Это сложнейшая программа, которую невозможно себе даже представить. Более сложного нет ни в программировании, ни в конструкции. И кто покупатель наших суперкомпьютеров? Вы думаете, российские организации?

Да, Московский университет купил два суперкомпьютера, в том числе один из самых мощных в мире — 25-й по рейтингу «Ломоносов-2».

А в основном покупает кто? Западная Европа и США. Наши суперкомпьютеры, которые вполне конкурентоспособны. Лучше управляются, более надёжны. Американский университет один купил. И так в любой сфере, какую ни возьми. Мы — страна неиспользованных возможностей.

В своей шуточной поэме «Русская история от Гостомысла до Тимашева» поэт XIX века Алексей Константинович Толстой использовал в качестве эпиграфа слова Нестора летописца: «Вся земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет». Наряда — значит порядка.

Он там описывает дела Петра Первого, который навёл порядок, а после него «порядка нет, как нет». Екатерина Вторая что-то сделала, а потом опять «порядка нет, как нет». А конец такой: «Ходить бывает склизко по камешкам иным, итак, о том, что близко, мы лучше умолчим».  Мы тоже — лучше помолчим.

— Но вы нарисовали картину совершенно неживой экономики. Когда ни один механизм не работает, который должен её запустить!

— Нельзя так говорить о всей нашей экономике. В Ленинградской или Белгородской области работает! В стране огромное количество достижений. Тысячи способнейших людей. Хозяйственников, стратегов — кого только нет. Мы на самом деле великая страна. И делаем выдающиеся вещи.

Поезжайте в институт авиационных материалов — они сделали обшивку «Бурана». Он четверть века назад облетел два раза вокруг Земли без пилотов, что США не смогли сделать (и ведь это — не автомобиль, для которого многие страны уже десятилетие делают автопилот, но пока не смогли).

Приземлился успешно, и у него отлетели две плитки, когда он вошёл в плотные слои атмосферы. А у американских челноков отваливалось по 120. Один погиб из-за этого, сгорел вместе с людьми. Несопоставимые достижения.

У нас есть масса хорошего, задельного. Надо просто сконцентрироваться, напрячься, вспомнить советское планирование — без плана нельзя жить в современных условиях. В особенности, когда у вас огромное огосударствление.

Необходимо хотя бы в рамках госсобственности иметь какое-то планирование, иначе не выйти из  стагнации, где мы пребываем последние 5 лет.  Нароете себе ям, в них угодите, а потом будете выбираться. Вот то, что с нами и произошло. Ведь мы по собственной вине вползли туда. Сначала в стагнацию, потом в рецессию. А сейчас пытаемся наладить экономический рост.

Беседовал Алексей Щербаков

«Русская планета»