Известный эксперт по медиаарту Алексей Шульгин выступил в Казани в рамках лаборатории Tat Cult Lab Известный эксперт по медиаарту Алексей Шульгин выступил в Казани в рамках лаборатории Tat Cult Lab Фото: ©Оля Нестерова, пресс-служба лаборатории TAT CULT LAB

«НОВОЕ ВРЕМЯ ТРЕБУЕТ НОВОЙ КУЛЬТУРЫ»

— Алексей, в экспертной среде вы считаетесь специалистом по нет-арту («сетевое искусство» — вид медиаискусства, которое используется в качестве основного средства выражения среды глобальной сети интернет, — прим. ред.). Что с этим явлением сейчас происходит, как оно развивается?

— Номинально нет-арт, или интернет-арт, существует, но по факту он закончился, когда интернет стал массовым. В середине 90-х годов, когда только возникли графический интерфейс и браузеры, и появился нет-арт. Его создали люди, которые поняли, что это новое поле для творческого выражения. На мой взгляд, данное явление просуществовало всего несколько лет — вторая половина 90-х и немного нулевые. Потом, когда появились социальные сети, стало все больше и больше пользователей в них, творческое выражение в интернете оказалось массовым — каждый мог быть художником.

Возникновение интернета было таким революционным явлением, которое можно по силе влияния на искусство сравнить с появлением фотографии. Тогда художник потерял монополию на создание рисунка — раньше и вывеску, и документальное изображение в газете делал профессионал, и другим способом получить картинку было невозможно, а с возникновением фотографии это стала делать машина. С появлением интернета художник теряет монополию на творческое высказывание. Что это значит? Для творческого высказывания ты должен иметь инструменты, а также средства доставки своего сообщения неопределенному кругу лиц, большому количеству людей. И все это дает интернет.

— Как тогда назвать процессы, происходящие в интернете? Мемы — искусство?

— Поскольку явление это новое, устоявшегося определения нет. Есть такой термин, как «цифровой фольклор» — непрофессиональное искусство. Хотя как непрофессиональное — люди в «Инстаграме» зарабатывают деньги, влогеры зарабатывают. Грань профессионализма и непрофессионализма размыта. Сбылась наконец мечта авангардистов начала XX века о том, что старые институты искусства падут (они не до конца еще пали, но уже покосились), а искусство станет массовым, частью повседневной жизни. Мы это встречаем как в манифестах модернистов, так и в произведениях научных фантастов про будущее, в которых уже нет какого-то институционального искусства, а человек живет в мире, где все — искусство.

И само понятие его теряет свой смысл. Искусство по определению принадлежит вот этой далеко не авангардной институции: музеям, галереям и всяким выставочным залам. Люди, которые действуют в данном пространстве, определяют его наполнение как искусство, а то, что за его пределами, они не считают искусством. Ну допустим, не искусство с их точки зрения, ну и что? Это все равно творчество, которое достигает гораздо большего количества людей, чем так называемое искусство, и имеет намного большее влияние на общество. Сейчас мы видим революционные изменения при определении задач искусства, роли художника, творческого высказывания и так далее. Все это институциональное искусство, которое нам досталось из прошлого, сейчас совершенно не в авангарде творческой мысли, оно лишь отражает те процессы, которые происходят в интернете.

— Но при этом те самые неавангардные музеи и галереи не стремятся наверстать упущенное — наоборот, во многих залах открываются выставки, посвященные традиционному реалистическому искусству.

— В общественном сознании есть некоторая задержка. И люди, воспитанные на шедеврах реалистического искусства и изучавшие в школе Шишкина, Рембрандтаи так далее, сформировали такое мировоззрение, это записалось в их внутренний культурный код. Традиционность уже заложена в массовом сознании. С другой стороны, мы все выросли на природе, в лесах, полях, и такая среда обитания, данные виды тоже в генах сидят, поэтому нам приятно смотреть на все пейзажи — мы привыкли к этому, есть потребность в реалистическом искусстве. Но еще оно отражает некоторый уходящий мир: природу, спокойствие. Все больше людей живут в городах и повседневно видят урбанистические пейзажи. Генетически заложенная тоска по красоте природы, видимо, и проявляется в их стремлении к реалистическому искусству.

Когда традиционная культура оказывается в новом технологическом контексте, то работает по-другому и может приобретать иные смыслы. Новое время требует новой культуры. Но в силу нашего воспитания, любви к реализму и мелодической тональной музыке мы в принципе не можем воспринять что-то абсолютно новое, оно вызывает у нас отторжение. Поэтому все новое — это смесь нового и старого, оно движется постепенно.

Фото: ©Оля Нестерова, пресс-служба лаборатории TAT CULT LAB

«PUSSY RIOT — ПРИМЕР ТОГО, КАК МЕДИЙНОЕ ИСКУССТВО СУЩЕСТВУЕТ В СОВРЕМЕННОМ ОБЩЕСТВЕ»

— В 1980-х вы создали проект «Чужие фотографии» и выставляли под своим именем снимки анонимных авторов. Что такое авторское право сегодня, имеет ли оно право на существование в эпоху, когда каждый может быть художником?

— Авторское право сегодня охраняется законом, но вступает в противоречие с цифровой природой новых медиа. Это подтверждают та легкость, с которой можно скопировать изображение, и тот факт, что порой очень сложно найти оригинального автора: яркие фотографии сразу растаскивают, рассылают, делают перепосты. Все законы о копирайте, конечно, ограничивают движение вперед. Но это касается не только фотографии, подобное происходит и со звуковой индустрией, музыкальной — сколько цифровых записей продается и скачивается пиратским образом! Это естественное явление — люди хотят не платить, а получать все даром.

С другой стороны, создателей качественного контента тоже можно понять — фотографы вкладываются в хорошую аппаратуру, поездки, технику, чтобы получить уникальные снимки, а музыканты арендуют студию, платят звукорежиссерам. Как и в ситуации с конфликтом институционального и прогрессивного искусства, разногласие между законом и спецификой медиа показывает, что законы надо пересматривать и наш взгляд на это явление — тоже, гармонизировать ситуацию. Придумать другие законы, схемы, чтобы все были максимально счастливы.

— Всеобщее счастье слишком сложно устроить…

— Но можно что-нибудь придумать. Например, система блокчейн сейчас развивается, с помощью него можно вообще все проследить. У системы есть недостаток: она требует больших вычислительных ресурсов, что все очень усложняет, но для каких-то решений может быть использована.

— В своих ранних интервью вы говорили, что художник должен быть критичным, интересоваться политикой, реагировать на актуальные события. Но сейчас сложно быть слишком критичным — это доказывает пример арт-группы «Война», Pussy Riot, музыкантов, чьи концерты отменяют. Что делать художнику в этой новой реальности?

— Как ни отгораживайся от политики и социальных процессов, они все равно к тебе придут. С моей точки зрения, то, что делают современные блогеры, независимые журналисты, медиаактивисты, — это тоже творчество, они действуют теми же самыми методами с применением аналогичных технических и творческих средств. Поэтому я не стал бы выделять их в отдельную группу, просто современное творчество принимает и такие формы. У современного искусства разные функции: одна — обслуживать олигархов, делать красивые инсталляции в чистых модных музеях и пространствах, а другая — критическая, выявлять проблемы общества и говорить о них. Pussy Riot — творческий художественный проект, пример того, как медийное искусство функционирует в современном обществе и как оно может существовать.

— Существование искусства тоже складывается странно — например, сначала отменяли концерты рэперов, а потом решили выдавать им гранты и позвали выступать в Госдуму…

— Это ведь известная стратегия: сначала испугать, а потом призвать к коллаборации. Все восстания в истории человечества пытались подавить, а если не удавалось, искали какой-то компромисс (вспомним историю протестантизма). Как можно гнобить молодежную культуру? Если сейчас на нее наезжать, понятно, что будет еще больше протестов. Молодежь часто бывает безбашенна и романтически-идеалистически настроена, и могут быть очень серьезные протесты, в том числе радикальные. Ну как можно рэперов запрещать? Меня тоже это немного коснулось, потому что солистка группы IC3PEAK — моя бывшая студентка из школы Родченко.

При этом история про искусство для искусства никуда не делась, многие художники говорят: «Я вне политики, я так вижу, смотрите на мир моими глазами, через мои произведения». Но это очень консервативная, устаревшая еще 100 лет назад позиция. Однако, как и реалистическое искусство, она очень распространена, и это нормально. Такие художники выполняют свою роль — поддерживают традиционный образ художника, хотя в плане движения общества вперед это малоинтересная история. Но, с другой стороны, если мы посмотрим на Павленского или Pussy Riot, чтобы добиться максимального эффекта, нужно быть настолько радикальным и переступать черту закона. Конечно, и «двушечка» в лагерях становится частью произведения, но нельзя этот путь рекомендовать молодым художникам. В тюрьме может произойти все что угодно. Лучше пытаться творить в рамках закона. Хотя закон — тоже понятие относительное, он может быть часто истолкован и так и сяк.

В России нарастает протестное движение, что связано с совершенно разными вещами, и разные группы людей к этому примыкают, даже те, что были совершенно добропорядочными. Это не политическое движение, а народное, которое не стремится быть слишком радикальным. Но, когда масса людей делают протестные действия, по силе влияния они могут оказаться даже выше, чем радикальные вещи от маленькой группы.

— Эти протесты можно назвать искусством, творчеством?

— Как раз искусство и творчество играют в них большую роль. Есть такое явление, как монстрация — художественный перформанс, который приобретает массовые формы. К тому же его можно отнести к разряду народного творчества, потому что каждый придумывает свой плакат, выходит с ним и так далее. Это пример массового творчества, которое имеет художественный формат.

— Творчески подошли к протестам и участники акций Навального: рисовали плакаты, надевали короны…

— То, что делает Алексей Навальный, тоже лежит в пространстве интернет-творчества. По сути, он создает видеоарт — яркие, эффектные видео со сценарием, выразительными средствами, метафорами, шутками, противопоставлениями. Это творческий художественный продукт. Такие блогеры и оппозиционные журналисты занимают место радикальных художников.

Данные явления будут нарастать. Вспомним восстание «желтых жилетов» во Франции, которое было скоординировано через интернет и вовлекало в себя совершенно разнообразные массы людей. Там мало творчества, но все обсуждают перформанс, когда фекалиями обливали муниципалитет в Париже — это же прекрасное произведение искусства! Символическое, мощное, такое прям ух! Когда идет какое-то протестное общественное движение, ему всегда нужны творческие люди. Даже элементарно — написать резолюцию, манифест, листовку сделать. Это все искусство и творчество. Я помню до сих пор, как в 90-х началась революция в Румынии и шахтеры в городе Тимишоара захватили телестанцию. Они в прямом эфире вбежали в студию и не знали, что сказать. И тут вперед выходит поэт, их представитель, и начинает читать свои стихи, а за ним стоят рабочие люди. Это суперсильная картина, которая показывает нам место художника в современном мире.

Фото: ©Оля Нестерова, пресс-служба лаборатории TAT CULT LAB

«ЕСЛИ ТЫ МОЖЕШЬ ЧЕРЕЗ «ИНСТАГРАМ» ИМЕТЬ ОТКЛИК, ЗАЧЕМ СТРОИТЬ КАРЬЕРУ ХУДОЖНИКА?»

— Каким вы видите будущее искусства? Что будет с ним дальше?

— Я думаю, эти тенденции будут развиваться. Институциональное искусство станет как-то апроприировать, присваивать авангардное искусство, но все больше людей будут разочаровываться в институциональном искусстве, потому что там есть цензура, возрастные ограничения. Если ты можешь через свой «Инстаграм» иметь огромную аудиторию, отклик и нести какое-то сообщение миру, зачем тебе составлять портфолио, показывать его кураторам, чего-то добиваться, карьеру строить? У современного художника большая часть времени уходит не на творчество, а на построение своей карьеры. Не всем это нравится и подходит.

Один программист год назад придумал алгоритм — обучил нейросеть создавать портреты. Он описал это в своем блоге, в открытом доступе разместил код. Проходит год, и какие-то студенты-жулики из Франции нарисовали портрет, используя его код, и продали за бешеные деньги на аукционе Christie’s. Все интересное произошло год назад вне институции искусства, а потом это все подобрали, запаковали, в рамочку заключили и продали. После все говорят, что художники работают с нейросетями, делают сложные произведения. Но на самом деле это никакие не художники. Один и тот же проект, маркированный как исследование программиста, лежит в открытом доступе, и любой может им пользоваться и распространять свободно, а маркированный уже как произведение искусства вдруг становится объектом, который где-то продается. Хотя в этом тоже есть плюс: данные проекты изначально создаются вне пространства искусства, а, присваивая их, художники знакомят массы и приучают их к новым технологиям, формируют общественное мнение и сознание будущего, через художественное высказывание манифестируют приход нового времени.