Майскую афишу полновечерних балетов в ТАГТОиБ им. Джалиля закрыл «Дон Кихот» Майскую афишу полновечерних балетов в ТАГТОиБ им. Джалиля закрыл «Дон Кихот»

Вспомнить Рудольфа

Последний спектакль Нуриевского фестиваля предварило весомое событие: в театре им. Джалиля чуть ли не впервые за месяц вспомнили о самом Рудольфе Нуриеве (до этого он заметно фигурировал лишь на стендах фестивальной выставки в фойе). В биографии «неистового Руди» «Дон Кихот» был «восклицательным знаком» — в 21 год он блестяще танцевал его в Ленинграде, а после неоднократно ставил в Мельбурне, Осло, Цюрихе и Марселе. Об этом в начале вечера рассказывал ведущий Сергей Коробков. Казалось, при таких вводных «Дон Кихот», который идет в театре уже 8 лет, действительно станет оммажем Нуриеву, однако достойного посвящения глашатай казанского форума так и не дождался.

И дело не только в том, что субтильный премьер Челябинского балета Кубаныч Шамакаев несопоставим с Нуриевым ни по технике, ни по харизме (накануне именно он танцевал в Казани коронную нуриевскую партию цирюльника Базиля, который благодаря обаянию и бродячему идальго женился на красавице Китри), но и в том, что самый колоритный, сочный балет Минкуса в театре им. Джалиля лишили испанской страсти. Причем, судя по последним фестивалям, где регулярно давали «Дон Кихота», это не случайность, а закономерность. И в ответе за нее Владимир Яковлев — шеф казанской труппы и автор редакции балета.

Танцы на площади Барселоны — лишь бледная тень тех массовых празднеств, которые ставили в Императорских театрах Мариус Петипа и Александр Горский Танцы на площади Барселоны лишь бледная тень тех массовых празднеств, которые ставили в Императорских театрах Мариус Петипа и Александр Горский

Пресловутая страсть дается местным артистам так же сложно, как и романтический полет (о нем речь пойдет отдельно), именно поэтому танцы на площади Барселоны лишь бледная тень тех массовых празднеств, которые ставили в Императорских театрах Мариус Петипа и Александр Горский. Там, где нужно выплясывать на разрыв души, казанцы скромно воспроизводят танцевальный рисунок. Потому забористые па не искрятся в лучах софитов, а размазываются как масло по бутерброду. Живая пантомима Гамаша (неудачливого жениха Китри), Лоренцо (отца героини) и самого Дон Кихота (Глеб Кораблев) на их фоне выглядят как набор формальных, трудночитаемых жестов. Счастливым исключением служит лишь характерный Фаяз Валиахметов, чей Санчо Панса забавен, понятен, предан и находчив.

Добавьте к общей картинке «выцветший» видеоряд Даниила Герасименко, изображающий испанский порт, цыганскую поляну и фантастический лес с Дульсинеей, пастельные костюмы Виктории Хархалуп, снимающие буйство красок, за исключением выходов ведущей пары, свиты тореадора и цыган, объемную, выбитую бежевыми бутафорскими камнями декорацию Виктора Герасименко — и результат очевиден.

Тяжеловат накануне был и оркестр в задорных, дансантных темах Минкуса Тяжеловат накануне был и оркестр в задорных, дансантных темах Минкуса

Без волшебства

Не убеждает и ирреальный мир, рождающийся в видениях измученного цыганами Дон Кихота. Статус дриад (лесных нимф) оправдывает лишь их повелительница в лице Полины Дияншиной. Солистка «Кремлевского балета» обладает точеными линиями и парит над сценой в пролетных жете. Девушки ТАГТОиБ таких качеств не демонстрируют, и бестелесные тени обретают вполне ощутимую плоть (ее маркируют длинные пачки со стразами и объемными листьями). Так контраст между реальностью и мечтой был смазан.

Тяжеловат накануне был и оркестр в задорных, дансантных темах Минкуса. Это огорчает: в прошлом году под управлением того же Карена Дургаряна «Дон Кихот» искрился и сиял (речь исключительно о музыке), в этом же едва заметно поблескивал в вихревом соло цыганки и торжественном свадебном адажио. Не добавлял шика звучанию и нестройный ансамбль меди, сопровождавший выход тореадора в первом акте. И здесь, очевидно, нужна рука музыкального руководителя постановки Рената Салаватова, при котором оркестр обычно играет чисто.

Щепотку страсти в спектакль все же привнесла Полина Заярная в образе уличной танцовщицы. Фактурная солистка МАМТа грезит об Эспаде в боевых «шпагатах». Однако ее кавалер и коллега по цеху Герман Борсай, мелькнувший в паре техничных соло, слишком рафинирован для торреро, поэтому пара при всем мастерстве ощущается энергетически неравнозначной.

Нуриева в Казани так и не увидели Нуриева в Казани так и не увидели

Без нового Нуриева

То же можно сказать и о ведущей паре балета, которую вместе с Шамакаевым составила прима Венгерского балета Диана Косырева. В гастрольном тандеме явно просматривалась баланчинская концепция lady first как технически, так и актерски. Экс-солистка Большого театра в партии Китри грациозна, энергична и пластична. Она источает скорее французский шарм, чем испанский жар, но в казанском спектакле это не так заметно. В вариациях Косырева беспечно улыбается, кокетливо играет веером и накручивает пируэты, в адажио неплохо держит баланс. Единственная танцевальная неудача ждала ее в лесной сцене, где танцовщица скомкала виртуозную серию ронд-де-жамб ан лер, а бытовая — в свадебном па-де-де, где черный лиф и белая пачка режут силуэт солистки пополам.

Шамакаеву на ее фоне досталась роль сопровождающего кавалера. Это противоречит сюжетной и пластической задумке: Базиль в балете смел и неукротим, завоевывая Китри техничными прыжками и вращениями. Именно таким его творил «неистовый Руди» в Кировском театре в 1950-е. Премьер из Челябинска, напротив, не уверен в себе: временами соскальзывал с полупальцев и заваливался на бок в пируэтах, а в первом акте чуть не уронил даму с эффектной поддержки, удерживая одной рукой. Не хватает Шамакаеву и актерской харизмы: за 2,5 часа балета на его лице присутствует лишь два выражения — дежурная улыбка и дежурный пыл, которым он стремится впечатлить партнершу. Судя по громким свадебным хлопушкам в финале, у героя получилось, однако нового Нуриева в Казани так и не увидели.